Развод со зверем (СИ) - Владимирова Анна - Страница 13

— Судя по стону и тахикардии, тебе очень хреново, — констатировал Князев хрипло, и я раскрыла в ужасе глаза, замирая. — Вот только не разгоняй свое сердце сильнее, а то тебя сейчас еще и вывернет.

Я закрыла глаза и тяжело сглотнула, стараясь успокоиться. Действительно, чего уж нервничать? Я просто в кровати с Князевым после того, как избила его, навязалась с разговором за ужином и налакалась до потери сознания.

— Держись, Лара. Мы оба знаем, что ты сильная, — веселился он.

Гад.

— Вы всегда такой добрый после ночи с пьяной ассистенткой? — сдавленно поинтересовалась я, соображая, что лежу под одеялом в одном белье. Осознать всю глубину задницы, которая рисовалась на фоне апокалипсиса моей профессиональной карьеры, было, к счастью, сложно из-за головной боли.

Я раскрыла глаза снова, осторожно поворачивая голову. Мои вещи были аккуратно сложены на тумбочке рядом с кроватью, а на полу обнаружилось ведро. А он знает толк в пьяных ассистентках в своей кровати.

Нет, между нами ничего не было, конечно же.

Я бы помнила.

Потому что я помнила все — и как хамила ему в кафетерии, и как он пытался вернуть меня в мой номер, но не смог получить его внятных координат. И в какой момент вырубилась. А Князев вряд ли настолько отчаялся, что позарился бы на бесчувственное тело. А раздел, вероятно, ввиду того, чтобы я не заблевала единственные шмотки, которые у меня тут были. Предусмотрительно и почти заботливо.

Оглядевшись, я сообразила, что двери из комнаты открыты, а Князева нет по близости. И я было подумала, что это фора, чтобы одеться и убраться, но у меня ничего не вышло.

— Ляг, — послышалось позади, и я подскочила с джинсами во взмокших руках.

— Вы смерти моей хотите, — прохрипела я, хватаясь за грудь. Стесняться его и не подумала — что он там не видел? Хотя… — Вы сами меня раздевали?

Только тут я заметила, что он направляется к кровати с капельницей.

— Я сказал тебе лечь, — холодно повторил он приказ, и я повиновалась. Было слишком плохо, чтобы соревноваться в остроумии. — Сам, конечно.

— Почему «конечно»? — скосила я на него взгляд, пока он устраивал систему рядом с кроватью.

— А кто? — раздраженно зыркнул он на меня. — Как ты себе это представляешь — я зову охранников, чтобы они тебя раздели?

— Чувствуете вину? — вздернула я бровь.

— Как тебе сказать… — покачал он головой. — Я не ожидал, что тебя так срубит от бокала. Ну и ты тоже хороша. Не умеешь — не берись, знаешь такое?

— Если очень хочется, то можно — знаете такое? — огрызнулась я. — Да и вы были весьма убедительны!

Тут он ввел иглу в вену, а я не сдержала стона.

И наши взгляды неожиданно встретились. А дальше произошло странное. Просто я упрямо вознамерилась его переглядеть, а ему не составило труда принять вызов. И мне показалось, что он усмехается. Глазами. Снова.

— А вам повезло — след от моего удара почти сошел.

— Кофе будешь? — И он отвел взгляд.

— Воды можно?

— Сейчас.

Вот и что мне делать? Благодарить его? Извиняться? А в каком порядке? Но когда Князев вернулся со стаканом, все решилось само собой.

— Спасибо. И простите, что наговорила вам грубостей вчера.

Он не отреагировал. Проверил колесико капельницы и развернулся к дверям, собираясь выйти.

— Это значит, что не простите? — бросила ему в спину.

Он обернулся, являя мне прежнего Князева без улыбки во взгляде.

— Мне нужно готовиться к операции, — снизошел до холодного ответа.

Я только успела широко раскрыть глаза, а Князев отвернулся и вышел. Вот и что это? Только что был человеком, а через минуту — уже равнодушный хирург, которому снова нет дела ни до кого.

— А как же кофе? — тихо усмехнулась я себе под нос, откидываясь в подушки.

— Кофе на столе, — вдруг послышалось из кабинета, и я вжала голову в плечи:

— Спасибо!

Но ответом мне стал щелчок замка двери его кабинета.

***

Летучка на тему предстоящей операции прошла своеобразно. Сам Князев не подавал вида, что следы от моего удара его как-то смущают. Я же не знала, куда деть глаза и старалась не дышать вовсе. На меня косились все, давая понять, что авторство отметин на лице главы хирургии всем хорошо известно. Сава вообще неприкрыто усмехался, встречаясь со мной взглядом. Я же пыталась сосредоточиться на сути собрания.

Случай ожидал довольно простой. Но, как выяснилось, не меня. Когда Князев закончил совещание, ко мне подошла охрана.

— Лариса Дмитриевна, вы сегодня не оперируете, и вас приказано проводить в ординаторскую.

— Что? — опешила я. — Почему?

— Это распоряжение главного хирурга.

— Подождите, пожалуйста, — вскочила я со стула и, завидев Князева в коридоре с анестезиологом, направилась быстрым шагом к нему. — Ярослав Сергеевич, можно вас?

— Нет, — бросил он на меня раздраженный взгляд.

— Вы вчера сказали, что я все еще оперирую с вами, — проигнорировала я его отказ. Анестезиолог дипломатично ретировался, оставляя нас вдвоем.

— Лариса Дмитриевна, вы собираетесь дышать на всех перегаром в операционной? — пренебрежительно вопросил он.

— А вы собираетесь примитивно отстранять меня за то, что я вас ударила?

— Считаете, что это примитивно? — усмехнулся вдруг он, оживая, и у меня почему-то сразу пересохло в горле.

— До тошноты, — скривилась я. — Потому что пили мы с вами одно и то же.

— Поверь, никто тут не думает, что я отстраняю тебя за то, что ты меня ударила, — вдруг понизил он голос, склоняясь ниже. — Скорее за то, что мне не понравилось.

Я сначала вообще не поняла, о чем он.

— Что не понравилось? — растерянно уточнила я.

Он не удосужился ответить, но взгляд его вдруг так заиграл, а губы дрогнули в такой дьявольской усмешке, что у меня рука сама сложилась в кулак.

— Какая же вы сволочь, — прошептала я разочарованно, отступая от него на шаг. С губ сорвалась горькая усмешка, и я развернулась и зашагала к охранникам.

Дура. Ну а что я себе возомнила? Что его утренняя забота с кофе и капельницей давала надежду на то, что он — человек? Он — дерьмо. Полное. Воспользовался тем, как мне хотелось у него учиться, предложил алкоголь, утащил к себе в постель и грязно отомстил за подпорченную физиономию, организовав непристойную байку о том, что я с ним переспала. Красиво, умно, изящно. Хоть рукоплещи.

Когда я обнаружила себя на диване в ординаторской абсолютно без сил и мыслей, мне показалось, что я тут уже месяц. Каждая стычка с Князевым оставляла меня опустошенной. Вот же сволочь! Споил меня, чтобы убрать из операционной! А я, дура, поддалась на провокацию, перенервничала…

— О, Лара!

Я подняла взгляд и еле подавила эмоции брезгливости на лице. Сава прошел к дивану с такой сияющей физиономией, будто Князев дал подержать ему скальпель. Хотя, радости у нас очень разные. Да что ж я все про Князева-то!

— А говорила…

— Что говорила?

— Слушай, все только и обсуждают вас с Князевым с утра, — подсел он ко мне, тяжело дыша. Бежал, бедненький, боялся не успеть. — Расскажи, а?

— А что обсуждают? — поморщилась я.

— Ну, что вы с ним переспали, потому что охрана видела, как он утаскивал тебя к себе… — Сава замялся. — Ну и… что не понравилось ему. Ну или чего он с тобой с утра так?

Все поняли так, как планировал Князев… Горло сдавило спазмом. Я же правда подумала, что он может быть нормальным…

— Не дала, — сдавленно выдала я и посмотрела на Саву. И меня осенило — это же рупор медперсонала. Он же разнесет быстрее, чем я успею моргнуть! Ну держись, Князев! — Он ко мне вечером приставал. Я ему заехала по роже.

— Так это ты!

— Конечно я.

— Я так и говорил, ты же боксерша! — довольно улыбался он. — А дальше?

— Потом я не смогла уехать, так как опоздала на автобус. И меня провели в жилой корпус, — лилась я соловьем. — А когда пошла поужинать, встретилась с Князевым в кафетерии.