Виктория – значит Победа. Серебряной горы хозяйка (СИ) - Кальк Салма - Страница 12

— Я тоже не могу сказать, что хорошо представляю, но я знаю, кого можно попросить о помощи.

— И кого же? — наверное, можно попросить Берту, но захочет ли она, и сможет ли?

— Граф Ренар сейчас в городе. Он больше не преподаёт в Академии, но провёл там много лет, и я думаю, большая удача, что он удалился из столицы сюда.

— И где его искать? — вот, опять.

Я ничего не знаю об этом городе и его жителях. Дома всё решалось парой кликов, звонком, личной встречей, или же можно было направить на ту встречу помощника, если та встреча больше была нужна другой стороне, нежели мне. А тут что? У меня есть две камеристки и Тереза, и куда их можно послать? Кажется, никуда.

Тьфу, у меня целый дом и большое наследство. Я могу послать — кого и куда захочу. Правда, сначала бы всё равно понять, кто вообще у меня есть.

— Я могу встретиться с ним и рассказать о вас. Он, скорее всего, будет предубеждён против вас, потому что вы женщина, и потому что до сих пор ничего не знали о своей силе. Но велика вероятность, что его заинтересует ваш случай.

— Я буду вам очень благодарна. Можно пригласить его на обед? Или на ужин? — только тот обед или ужин должен быть приличным по смыслу и содержанию.

— Можно, — кивнул господин Валеран. — Я постараюсь сегодня встретиться с графом и передать ему ваше приглашение.

— Большое спасибо, — кивнула я.

В дверь застучали.

— Госпожа Викторьенн, идите обедать!

— Пойдёмте обедать, господин Валеран, — я начала подниматься, но он подхватил меня и поставил на ноги.

— Осторожнее, госпожа Викторьенн. Не стоит делать резких движений, пока не окрепнете. Вы идёте на поправку, но — ещё не здоровы, запомните это.

Я только кивнула — что мне ещё оставалось? И приняла его руку.

Господи, ещё и магия. Ну прямо попаданка по классике. Попаданке положено щёлкать пальцами, и всё становится известно, понятно и прекрасно. А когда на неё волокут, говорить «ага, шаз». Почему у меня не так?

Я даже щёлкнула пальцами, прямо вот пока шли. Ничего не изменилось. Эх.

В столовой уже собрались все — и Тереза, и господин Фабиан, и баронесса с сыночком. Двое последних, кажется, пожелали съесть меня, а не обед.

— Явилась, воровка, — прошипела баронесса.

А её сыночек мрачно сверкнул на меня глазами.

— Если я ещё раз услышу хоть одно оскорбление в мой адрес, Эдмонда, вам с сыном немедленно придётся искать себе новое жильё, — отчеканила я и села на предусмотрительно отставленный господином Валераном стул.

Вообще им и так придётся. Первым делом нужно выяснить о недвижимости — что там у кого, и куда можно отселить этих вот родственников. Пускай себе живут отдельно и оттуда злятся на весь белый свет.

Тереза легко улыбнулась, господин Фабиан ухмыльнулся, а господин Валеран легко кивнул мне.

— Будьте добры, подавайте, — кивнула я выстроившимся слугам.

Так, прислуга. Тоже ведь придётся с каждым побеседовать, и узнать — кто, что делает, сколько получает и где живёт. Мне уже прямо интересно, как всё это работает и каких расходов требует.

Подавали традиционное — некий суп-пюре, досолить — и вкусно, тушёные овощи, и ещё — открытый пирог с сыром, курицей и грибами, тоже вкусный, мне понравился. Я кивала, благодарила подающих, и ещё успевала поддакивать взявшемуся за общую беседу господину Валерану. Он рассказывал городские новости — прибыл корабль с далёкого Востока, полгорода собралось поглазеть на разгрузку, королевский наместник граф Сегюр вернулся в город и должен объявить большой приём с балом, на столичном тракте поймали разбойников.

— Может быть, это те самые разбойники, которые напали на Гаспара и Викторьенн? — всполошилась Тереза.

— Может быть, — согласился господин Валеран. — Вот придёт господин королевский дознаватель — и спросим.

Я при этих словах глянула на молчащих Эдмонду и Симона, но оба они смотрели на меня с такой злостью, что хоть под стол падай. Я, конечно, никуда падать не собиралась, и уже была готова поблагодарить всех и подняться, но тут пришёл ещё один слуга.

— Прибыл господин Ренель, королевский дознаватель, желает говорить с госпожой де ла Шуэтт.

— Проводите его в кабинет, — велела я.

7. Кому мешал господин Гаспар

Господин Ренель оказался весьма молодым человеком — ненамного старше Викторьенн. Как Симон, наверное, да только выглядел он намного успешнее и увереннее того Симона. Тёмные волосы завязаны атласной лентой в хвост, широкие плечи и тонкую талию облегает не старый камзольчик, но алый жюстокор, такие же алые брюки-кюлоты до колен — о да, это вам не бесприданник, живущий надеждой на какое-то там наследство, а человек, вид которого громко кричит о том, что у него всё хорошо.

— Добрый день, слушаю вас, — кивнула я ему, усаживаясь.

— Здравствуйте, госпожа де ла Шуэтт. Рад видеть, что вы поднялись на ноги, — кивнул дознаватель и хищно улыбнулся.

Увидел добычу?

— Да, мне удалось, благодарю вас. И что же, поймали тех, кто на нас напал?

— Отчего вы так уверены? Вы помните, кто это был?

Я покачала головой.

— Увы, нет, я не помню. Но вот только что мне рассказали, что поймали каких-то разбойников.

— Да, именно — каких-то. И это именно разбойники, то есть — люди, которые выходят на дорогу, чтобы разжиться имуществом проезжающих путников. Я же слышал, что у вас ничего не пропало.

О как, ничего, значит, не пропало. А я не слышала. Нужно кого-нибудь расспросить.

Я поняла, что вообще ничего не знаю о нападении. При мне деталей не обсуждали, я совершенно не в курсе — кто ещё был в том экипаже, кроме Викторьенн, Гаспара и секретаря, куда дели кучера, при каких обстоятельствах напали, о чём там ещё спросить-то можно? И кого, самое главное.

— Валеран сказал, вы отчасти потеряли память. Что последнее вы помните?

А что я помню? Примерно ничего.

— Я узнала всех, кто меня окружает. Моих камеристок, родственников моего мужа, людей, которые служат, то есть — служили ему. Господина Валерана, господина Фабиана. Наших слуг. Я понимаю, где я нахожусь, представляю, кто я, но не помню деталей. Бреду на ощупь, в общем. И спасибо тем добрым людям, кто помогает брести, например, руку протягивает, и не даёт упасть, — я позволила себе усмешку.

Вообще книжным попаданкам нередко выдавали память тела — кому во сне, кому просто как в замедленной съёмке, кому — как хранилище, в которое можно было обращаться по мере надобности за деталями. Мне не выдали ничего. Это было… достоверно, реально и нормально, но неудобно.

— Это… хорошая позиция. А вдруг вы сами покусились на супруга? Чтобы оказаться наследницей?

Тьфу ты.

— Раз вы в курсе, что я наследница, то должны быть и в курсе про условия и сопутствующие обстоятельства, — сказала я недобро.

Вообще господин Гаспар, каким я его уже успела себе представить, мог бы быть и поумнее. В смысле — составить завещание почётче. Потому что и документ дурацкий какой-то, и мне уже готовы предъявить, что в моих интересах было избавиться от мужа.

— Это вы о чём? — вкрадчиво спросил Ренель, не сводя с меня чёрных своих глаз.

— О том, что завещание завязано на того ребёнка, что не родился у меня, знаете вы об этом? — я тоже умею пристально смотреть.

Бесцеремонно разглядываю кружевное жабо, серебряную брошь на нём, рисунок вышивки на алом сукне, манжеты, кольца на пальцах.

— И отчего же он не родился?

— Расспросите господина Валерана. Я в тот момент ещё не пришла в себя, — качаю я головой и сжимаю губы.

Не знаю, что бы думала Викторьенн, выживи она. Хотела она этого ребёнка, или нет, или, может быть, думала, что порадует мужа долгожданным наследником, или сама была рада без памяти, что наконец станет матерью?

— Хорошо, я непременно последую вашему совету, — кивает он. — А сейчас извольте рассказать, как происходила подготовка к отъезду. Что говорил ваш супруг, с кем он обсуждал маршрут, что он собирался здесь делать, и кто вообще знал о поездке.