Хозяйка расцветающего поместья (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка" - Страница 22

— Не собственный, — поторопилась вставить я, пока Иван Михайлович не спросил, откуда у меня такие познания.

— Достался от матушки? Неважно. Мне очень интересно, будет ли он эффективен без магии.

— Не настолько быстро, но я уверена, что этот способ подействует лучше свинцового пластыря.

Доктор кивнул и начал задавать вопросы, за которыми последовали еще вопросы, и, когда в гостиной появился муж, мы обсуждали методы лечения ран и в самом ли деле «без гноя не бывает заживления», как утверждала местная наука.

— Я должен вас осмотреть! — подскочил Иван Михайлович, едва поздоровавшись с Виктором.

Вид у почтенного доктора был как у третьекурсника, которому показывают любопытный клинический случай.

Виктор поморщился, но подчинился.

— И все же я обязан это описать, — сказал Иван Михайлович, вернувшись. — И попытаюсь уговорить других дам с благословением поучаствовать в лечении их домашних. Если дело действительно в магии, это… Как бы дамы не отняли у нас хлеб, — засмеялся он.

— Вряд ли это возможно, — заметил Виктор. — Благословение — редкий дар. И еще реже встречаются дамы, желающие работать и зарабатывать. Я имею в виду, работать как мужчина, вне дома, — поправился он, быстро глянув в мою сторону. — То, что домашние хлопоты требуют много труда, несомненно.

«Много ты знаешь о дамах», — вертелось у меня на языке, но, возможно, на самом деле это я мало знаю о местных женщинах.

— А что вы думаете о благотворительной больнице, с идеей которой носится ваш муж? — полюбопытствовал доктор. — Если вы правы в своем предположении, ваш дар был бы очень полезен.

— Я считаю, что это нужное и важное дело, и, когда мое поместье начнет приносить прибыль, я охотно поддержу это начинание и финансово, и любой помощью, которая потребуется, — улыбнулась я.

— Осталась сущая малость: найти доктора, готового уехать в деревню. — Виктор хитро глянул на гостя.

Иван Михайлович рассмеялся.

— Слишком толстый намек, ваша светлость. Я собирался оставить практику в ближайшие годы, но после беседы с вашей супругой… будем считать, что я принял предложение. Странно, что вы не сделали его моему коллеге из уезда.

— Евгений Петрович считает мою затею глупостью, — пожал плечами Виктор. — Он очень низкого мнения о простонародье.

Иван Михайлович покачал головой, но обсуждать коллегу не стал и, побеседовав еще немного, простился.

Но только я собралась вернуться к рукоделию, как Алексей сообщил, что приехала Мария Алексеевна. Вслед за ней появилась Ольга, уже без конической шляпки, зато в тюрбане. То ли все заметили наше с мужем примирение, то ли история о вранье Зайкова уже пошла гулять по городу, но весь день гости прибывали один за другим, и, хотя никто не засиживался больше четверти часа, к вечеру я отболтала язык.

— Я хочу домой, — сказала я, когда за последними гостями закрылась дверь. — Там было так тихо. И я соскучилась по Марье.

И по коту, который заслужил, чтобы его затискали в благодарность за царапины на физиономии Зайкова.

— Я думал, ты обрадуешься возможности пожить в городе и вернуться в общество, — рассмеялся муж.

— Лучше дождусь следующего сезона и буду с тобой блистать на балах, — улыбнулась я в ответ. Вспомнила кое-что, и улыбаться сразу расхотелось. — Если только Зайков, обозлившись, не пустит в ход те расписки.

— Не забивай себе голову этой ерундой, — отмахнулся Виктор.

— Ничего себе, ерунда!

Муж тоже посерьезнел. Подвел меня к дивану, сел рядом, держа мои руки в своих.

— Настя… Мне очень жаль, что твой отец принял такое решение. Не думай, что я пытаюсь оправдаться, но очень похоже, что он застрелился, чтобы сохранить тебе те крохи собственности, которые оставались к тому времени. По закону выделенное в приданое имущество может быть истребовано за долги в течение первых десяти лет. Но только при жизни должника. После его смерти долги можно взыскать с наследников…

— Именно!

— Однако ты ничего не унаследовала от отца. Последние дни он жил в твоем доме на твои средства… потому что они были твоим приданым. И после смерти твоего отца оно не подлежит истребованию по его долгам. Как и по моим, если я вдруг соберусь их наделать. Даже если кто-то решит принести эти расписки в суд, он ничего не получит.

— Вот как…

— Да. Отец все-таки тебя любил как умел. — Виктор обнял меня. — Прости, что так вышло.

— Я ни в чем тебя не виню, — шепнула я, обнимая его в ответ.

Быстро уехать из города не вышло: пришлось задержаться, пока швея не закончит работу. Эти дни я не теряла времени даром.

Мед, купленный на пробу, растворился в воде без осадка, значит, продавец не примешал в него муку или крахмал. Я не поленилась и проверила раствор ляписным карандашом, хотя понимала, что сахар дороже меда и потому его вряд ли будут подмешивать в подделку. Кусочек хлеба, который я намазала этим медом, зачерствел уже через четверть часа, доказывая натуральное происхождение продукта. Так что я съездила на рынок еще раз и выкупила у бортника весь запас — не так уж много его и было, бочонок в полпуда, или, если считать привычными мне мерками, чуть больше двух трехлитровых банок.

Пришлось съездить второй раз и в аптеку. Та минималистичная аптечка, которую держал Виктор, на мой взгляд, никуда не годилась, что, собственно, и показали недавние происшествия. А у прислуги и вовсе не было запаса лекарств. Так что вместе с запасами я прикупила и пару сундучков.

В сундучок для господ встали спиртовые настойки ивовой коры — жаропонижающее и противовоспалительное, мяты — от головной боли и тошноты. Заодно и как успокоительное сгодится — учитывая норов мужа, да и мой, чего греха таить, успокоительное в этом доме просто необходимо. При простуде пригодятся липовый цвет и сушеная малина, а шалфей и ромашка пойдут для полоскания горла. От кашля я запаслась солодкой и девясилом и сделала мазь из свиного и гусиного жира с мятой и имбирем. Дубовая кора и сушеная черника помогут при расстройстве желудка, а как следует промытая и высушенная белая глина заменит активированный уголь — как и в наше время. Точно так же, как и в наше время, пригодится и магнезия, которую здесь именовали данелагской солью. Не забыла я и про кристалл квасцов для обработки порезов и ран, и мазь от ожогов с календулой.

Наблюдая за тем, как заполняется аптечка, Виктор когда озадаченно, а когда и со смехом спрашивал, не на войну ли я собралась. Я только отмахивалась — с моей точки зрения, я даже необходимого минимума не подготовила. Ладно, капли от насморка можно будет заменить разведенным в воде ляписом, но антибиотики точно ничем не заменишь. Хорошо, что мы оба молодые и здоровые — не пришлось изобретать средства от хронических болезней вроде гипертонии.

Второй сундучок я отдала Аглае. В нем было почти все то же самое — разве что побольше мази от ожогов и порошок буры для промывания порезов. Конечно же, пришлось приложить и подробные инструкции к каждой бутылочке и мешочку с травой. После того, как экономка прекратила забастовку, она оказалась добросовестной и умелой работницей, так что я была уверена, что все средства она использует по назначению.

Раз уж у меня под рукой нашелся очищенный мел, я приготовила зубной порошок с мятой и гвоздикой. Половину немедленно экспроприировал у меня муж, а потом поинтересовался, не хочу ли я производить это средство на продажу, потому что данелагский порошок, продающийся в лучших галантерейных лавках, чересчур дорог. А кроме него и карандаши из квасцов — от ран и от пота, лето на носу, от желающих купить их отбоя не будет.

Так что пришлось мне подробно расписывать технологию. Виктор обещал, что Крашенинников возьмется за организацию производства, ему не впервой, а сам он поучаствует капиталом, как всегда. Если все получится, каждый получит свою долю прибыли. Подумывали мы и о пудре, но решили отложить эту идею до времени, когда Виктор — точнее, люди, которым он поручил разработку, — доведут до ума способ получения свекловичного сахара. В конце концов, что свеклу, что картошку нужно промыть и измельчить перед дальнейшей обработкой, так что разумнее было совместить производство сахара и крахмала.