Богатырь сентября - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 47

– Ох! – Кикнида всплеснула руками. В ее глазах отражалось и восхищение, и боязнь. – Это верно… такого ни одному волоту не одолеть… Ну теперь я спокойна! – Она бросилась к Гвидону повисла у него на шее. – Милый мой, желанный! Теперь я спасена, и город наш спасен! Ступай на бой смело, не бойся ничего – если и будет трудно, я тебе помогу! Вдвоем с тобой одолеем волота проклятого, не сомневайся! Завтра же выйдем на вольный белый свет! Не могу дождаться!

– А чего дожидаться? – Гвидон бросил синий колчан на скамью, чтобы не мешал, и обнял ее. – Авось не проведает это чучело каменное, что ты здесь со мной, с твоим супругом законным!

– Один ты для меня на свете, я вся твоя!

Кикнида игриво засмеялась, глаза ее заискрились, и Гвидон ощутил то блаженство взаимной любви, что всякого, смертного и бессмертного, наполняет невиданной силой.

В белом свете Солнце-князь потягивался, готовясь проснуться, сестра его, Заря Утренняя, уже чесала косы перед тем, как выйти за порог и осветить земной мир, но пока там царила тьма. В Подземье сумрачный день клонился к вечеру, князь Гвидон, зачарованный ласками своей жены, спал глубоким сном и не слышал, как супруга, прильнувшая к его груди, тихонько выскользнула из его объятий, поднялась с кровати и прокралась к окну. Распахнула его во всю ширь, выглянула наружу. Народ давно разошелся, площадь была пуста. Напротив светились оконца княжеского терема: Тарх не спал, ожидая ее. Но возвращаться к нему было еще рано.

Легко Кикнида вскочила на хрустальный подоконник, сжалась в комок, потом раскинула руки… и наружу, за окно, вылетела белая лебедь. Неслышно, как видение, она покружилась над площадью, и кругами же стала подниматься. Все выше и выше, к здешнему сумрачному небу, так что хрустальный терем превратился в мерцающую далеко внизу звездочку, а потом пронзила сумрак белой крылатой стрелой и исчезла.

Теперь вокруг нее простиралась бархатная тьма, а лебедь летела все выше. Скользя в лунных лучах и пронзая их, она взмыла под самый хрустальный свод, сквозь черную пустоту, мимо серых колышущихся гор, навстречу мигающим звездам. Среди мрачных вершин пробивалось серебряное сияние и делалось сильнее с каждым взмахом лебединых крыльев. Вот далеко впереди показалась повозка из серебра, запряженная двумя медлительными волами; рога их были золотыми, глаза и носы черны, а подкованные серебром копыта высекали искры из темных ночных туч. Путь их был недалек от завершения, позади восточный край неба уже побелел, освещенный взором Зари Утренней.

Лебедь еще сильнее замахала крыльями, нагоняя повозку. Вот ей стала видна хозяйка волов – пышнотелая красавица в широком золотистом одеянии. Голову ее венчал кокошник в виде полумесяца рожками вниз, по краю обрамленный алмазами звезд. Серебряные волосы густыми прядями тянулись вслед за нею, концы их ниспадали до самой земли. Правя волами, круглолицая красавица задумчиво смотрела вниз, скучая и не ожидая, чтобы хоть что-то развеяло однообразие ее еженощного пути. Скука затенила часть ее светлого лица, так что часть щеки совсем исчезла во мраке.

Нагнав повозку, лебедь стала снижаться. Луна-княгиня подняла голову. Лебедь еще снизилась и села на край повозки.

– Это ты, Кикнида! – низким, гулким голосом сказала Луна-княгиня. – Давно тебя видно не было!

– Здравствуй, матушка, царица ночная!

Едва зазвучал голос Луны, как птица превратилась в Кикниду. Но сейчас, окутанная лунным светом, она была такой прекрасной, какой ее не видел ни Гвидон, ни Тарх, ни даже мудрая Медоуса-Стражница. Лицо ее стало строгим и ясным, во лбу загорелась звезда, под черной косой засеребрился месяц, по белому платья при малейшем движении пробегали искры.

Обретя человеческий облик, Кикнида мигом склонилась перед Луной. Даже не пыталась взглянуть ей в лицо: знала, что в глазах у госпожи – звезды, и яркого их света не способен вынести во всей вселенной никто, кроме только одного существа – ее супруга, Солнце-князя.

– Как поживаешь, Луна-княгиня?

– Ах, плохо! – Луна с недовольным видом взмахнула рукавом. – Мне скучно. Звезды меня не слушаются. Волы все время спотыкаются! Пока объедешь все эти тучи, всю меня растрясет, но как будто я за ними увижу что-то новое! Каждую ночь одно и то же! И так тысячу лет! А все он виноват – Солнце-князь, этот бессовестный негодяй! Если бы не он, я бы светила днем! Днем ездить гораздо веселее. Внизу все видно: где стоят города, куда идут войска, где цари и короли воюют друг другом! Видны все корабли на море, как они плывут от одной земли к другой, а если случится буря, тонут! Мне никогда не было бы скучно, если бы я ездила днем. Тогда у меня было бы много разных занятий, а теперь я только и могу, что колебать сине море-океан, качать его то к берегу, то от берега! И рыбы еще недовольны! Разве случится иногда поболтать с Понтархом, но нынче он спит, бессовестный грубиян! И дела ему нет, что я брожу здесь одна, так что даже некому…

– Некому увидеть твою красоту, госпожа! – подхватила Кикнида, едва Луна замолчала. – Они сами виноваты, что лишают себя такой радости – и Солнце-князь, и Понтарх. Мужчины! Что с них взять? Что они понимают!

– Вот именно! Ты одна меня и понимаешь.

Голоса их отдавались от туч вокруг и многократно умножались: ясный, нежный, звонкий – Кикниды, будто серебряный колокольчик, и более низкий, рокочущий, капризный – Луны-княгини, словно бубен из серебра.

– Кому же понять тебя, госпожа, как не мне! Ведь и у меня одни беды с этими мужчинами! – Кикнида заломила руки. – Представь, эти двое, которые так непочтительны с тобой, вознамерились погубить и мою жизнь!

– Вот как! – Заинтересованная, Луна-княгиня повернулась к ней, упустив из виду вожжи, повозка наехала на тучу и содрогнулась. – Что они тебе сделали, девочка моя?

– Твой супруг, Солнце-князь, хочет отдать меня замуж за того, кого я вовсе не люблю! Он помогает ему уничтожить того, кто мне дорог! Прошу тебя, госпожа, спаси меня!

– Солнце-князь вмешивается в твои дела? Да есть ли у него совесть? – возмутилась Луна-княгиня. – Мало ему меня, он хочет замучить и всех женщин на земле!

– Скажу тебе по секрету… – Кикнида, зажмурившись, придвинулась ближе к хозяйке повозки, но даже через крепко сжатые веки ее глаза терзал алмазный блеск. – О, нет, я не смею!

– Чего ты не смеешь? Говори же!

– О нет, я не могу! – Кикнида отшатнулась, глядя мимо Луны, на озаренные ее лучами тучи-горы. – Это такое нехорошее дело… разве я могу вмешиваться… разве я смею обсуждать такие дела…

– Немедленно говори! – Луна-княгиня нахмурилась, свет в небе померк, тьма внизу стала черной и непроглядной, как сажа.

– Он тебе изменил! – прошептала Кикнида.

Весь земной мир и те, кто не спал в этот час, мог видеть Луну-княгиню в небесах, но, к счастью, разговор ее с подругой с такой высоты до земли не долетал.

– Изменил? Мой муж? Солнце-князь?

Поводья замерли в руках Луны, но волы продолжали перебирать ногами. Они мало о чем задумывались в своей неспешной жизни, но твердо знали одно: выйдя в путь, останавливаться им нельзя.

– Конечно, он! – зашептала Кикнида. – Он прельстился одной земной царицей, и у нее есть от него ребенок!

– Ах он негодяй!

– Поверь мне! Это сын, он уже взрослый. Всякому ясно, что он не простого человеческого рода: за три дня он вырос и из младенца стал двенадцатилетним отроком, а потом каждый месяц прибавлял по году! Теперь он выглядит, как взрослый мужчина, но по уму и душе он – годовалый младенец! И за него-то Солнце-князь хочет отдать замуж меня! Видано ли где такое бессердечие!

– Ах он подлец! Вот для чего он спровадил меня ездить по этим тучам – чтобы самому спокойно устраивать свои делишки!

– Именно так, госпожа! Но ты же не позволишь, чтобы ему все это удалось?

– Алатырь-камень! Вы это видели? – возмущенно взывала Луна-княгиня, обращаясь к темным громадам туч, но те равнодушно молчали. – Пока я здесь катаюсь, он там заводит детей и еще… Надо мной все звезды будут смеяться! Ах, я несчастная! И зачем только я с ним связалась! А ведь мне говорили… Но разве я могу ему помешать?