Воспитание бабочек - Карризи Донато - Страница 8

— Я бы хотела побеседовать с дочерью, пожалуйста, — попросила она, смягчаясь.

— Сейчас девочки с психологом. Скоро мы дадим им позвонить родственникам.

— И сколько времени это займет?

— Скоро, — решительно повторила воспитательница. — Власти Виона просили вам передать, что сегодня спешить сюда не стоит: у нас сильный снегопад и дороги завалило. Они не хотят, чтобы трагедию усугубили аварии.

«На нас им наплевать, — мысленно поправила ее Серена. — Они хотят одного — чтобы ситуация не обострилась еще сильнее. Пожар и без того нанес тяжелый удар по имиджу знаменитого альпийского курорта».

— Девочки в надежных руках, — сказала Берта, но, учитывая то, что произошло, видимо, пожалела о своих словах, еще не успев договорить. — Скоро вы сможете с ними побеседовать, а завтра утром всех отвезут домой.

Воспитательница давала понять, что другие родители отнеслись к ситуации спокойнее. И незачем лезть на рожон, требуя лишнего.

Серена решила не упорствовать. Ей не хотелось рушить ничьи планы. Она желала только поговорить с Авророй, услышать от дочери, что с ней все в порядке. Серена готова была к ее слезам, отчаянию и мольбам сейчас же забрать ее домой. Готова была извиниться за то, что отправила Аврору на эти проклятые каникулы, хотя и не могла предвидеть пожара. Готова была даже обнять свою девочку так, как никогда не обнимала.

— Хорошо, — сдержанно произнесла она. — Я подожду, пока вы перезвоните и дадите мне поговорить с дочерью.

Нажав на отбой, Серена осталась сидеть в постели, не в силах пошевелиться. Она по-прежнему нервничала, но не понимала почему. Что-то глодало ее изнутри. Никаких причин волноваться. Несмотря ни на что, заверения воспитательницы должны были ее утешить. Теперь оставалось только помочь Авроре преодолеть травму.

Другой матери и другому отцу придется гораздо тяжелее. Серена печалилась из-за них, но в то же время радовалась, что не оказалась на их месте.

Праздник фей-бабочек…

Смятение не покидало ее. В дверь спальни опять заглянул Гас, и Серена будто заново пережила ту же сцену, что и вечером, когда кот напугал ее после разговора с Авророй.

Ее парализовало необъяснимое дежавю.

«Она француженка», — только что сообщила воспитательница, надеясь унять тревогу Серены и тем самым положить конец расспросам.

— Орели, — пробормотала Серена, вспомнив имя девочки, которую накануне позвали к телефону вместо ее дочери.

Она не сомневалась, что пропала именно Орели, хотя и не знала, откуда у нее такая уверенность. А может, и знала. Но если действительно исчезла Орели, это наводило и на другие мысли.

«Вчера вечером их имена перепутали», — вспомнила Серена и решила, что ей срочно нужно ехать в Вион.

Стеклоочистители не справлялись с обильным снегом, залеплявшим лобовое стекло. Долина Вион находилась всего в трех с половиной часах езды от Милана, но казалась буквально другим миром. Небоскребы сменились горами, и природа взяла верх над бетоном.

Ведя арендованную машину по извилистым дорогам, Серена подсчитала, что из-за непогоды и обледеневшего асфальта доберется до места не раньше восьми утра.

Наружный термометр автомобиля показывал минус шесть градусов. Но воспитательница сказала по телефону, что ночью было целых минус восемнадцать. Серена взяла с собой сумку с одеждой и еще одну куртку для Авроры, полагая, что вещи дочери сгорели в пожаре. Она старалась мыслить ясно и рационально, но что-то ее отвлекало.

Ее мучила мысль, связанная с загадочной Орели. Эта мысль возникла из недоразумения, которое произошло как раз накануне вечером, когда Серена в последний раз позвонила Авроре.

Неужели за неделю эти идиотки-воспитательницы не выучили имена девочек? В зимний сезон гостьи шале менялись каждые семь дней, но персонал должен был их различать хотя бы потому, что у каждой свои потребности. Некоторым нужно больше внимания, — скажем, они никогда не бывали вдали от дома. Другие спали при включенном свете или с мягкой игрушкой. Не говоря уже о тех, кто страдал от какой-нибудь пищевой аллергии или непереносимости. Перепутать их было бы опасно.

«Это я виновата», — корила себя Серена. Накануне вечером к телефону позвали другую девочку, перепутав ее с Авророй, потому что она не звонила дочери каждый день, как следовало бы. И как, возможно, поступала мама Орели.

Сейчас Серена была убеждена, что при пожаре не нашли именно Орели.

Она француженка.

Помимо совпадения национальности, ничто не подтверждало предчувствий. Но если Серена права, кто скажет наверняка, что ночью воспитательницы не перепутали имена девочек снова, не ошиблись во второй раз?

Нет, с Орели все в порядке. И с Авророй тоже.

Но внутри нарастала бессмысленная паника. Совершенно безосновательный страх, однако ей никак не удавалось с ним совладать. Возможно, она все еще под влиянием кошмара, который снился ей, когда ее резко разбудил мобильник. Серена вспомнила, что во сне сбросила одеяло, а проснулась в поту. Сна она не помнила, но это определенно был кошмар. И вполне вероятно, этот сон затаился в подсознании, продолжает действовать на психику, и без того потрясенную новостью о пожаре, и сказывается на эмоциональном состоянии.

Да, вот именно: сочетание сна и реальности и породило мучившую ее навязчивую идею.

Еще недолго. Скоро она узнает, ошибается или нет. И обзовет себя дурой. Иррациональный страх — ее первое по-настоящему материнское чувство. Только матери способны увидеть опасность там, где ее нет.

Между тем обещанный воспитательницей звонок от Авроры все не поступал.

Молчащий мобильник лежал на соседнем сиденье. Время от времени Серена включала экран, чтобы проверить, ловит ли связь.

«Почему они не разрешают моей дочери мне позвонить?»

Но сейчас мне пора к остальным. Мы готовимся — вечером у нас праздник фей-бабочек.

Серена прибыла в долину в самом сердце Альп на полчаса раньше, чем ожидала. Деревушка, обступившая часовую башню, виднелась издалека. В лучах рассвета в небо поднимался черный змей. Серена рассудила, что этот дымовой сигнал и послужит ей маяком.

Она въехала в Вион: обстановка здесь была сюрреалистическая.

На улицах толпы, как в обычный день лыжного сезона. Случившееся не остановило пеструю армию туристов, которые проживали в эксклюзивных отелях и с лыжами на плече спозаранку спешили к подъемникам. Время от времени сирены вынуждали их расступаться и пропускать машины экстренной службы.

Серена смотрела на отдыхающих, не веря глазам, и давила на гудок. И, судя по их изумленным взглядам, они, в свою очередь, задавались вопросом, что она здесь делает.

Дорога к разрушенному пожаром шале была перекрыта. Серена остановилась там, куда ее направил один из полицейских, охранявших ограждение. Затем открыла окно.

— Мне нужно проехать, — сказала она. Вместе с сильным холодом в салон ворвался едкий запах, но не горелой древесины, а пластика и резины.

— Извините, сюда нельзя, — заявил этот полицейский, сопровождая категоричный отказ властным жестом. На утреннем морозе его дыхание вырывалось изо рта облачками пара.

— Я мать одной из девочек из пансиона.

Полицейский внимательно посмотрел на Серену. Либо ее растрепанный вид убедил его, что она говорит правду, либо ему просто стало ее жаль.

— Их всех отвезли в приемный пункт рядом с больницей.

Он показал ей, куда ехать. Недалеко.

Серена добралась всего за несколько минут, уворачиваясь от полицейских и пожарных машин, которые продолжали курсировать между деревенькой и местом трагедии.

Маленькая белая больница с красным крестом на верхушке скатной крыши точно сошла со старинной иллюстрации. Впрочем, так выглядел весь Вион, будто застывший в вечной горной сказке.

Серена бросила автомобиль где пришлось — худшее место для парковки, но плевать. У нее не было одежды для такого сурового климата, но она не знала, отчего дрожит, — может, и не от холода.