Воспитание бабочек - Карризи Донато - Страница 9

Охваченная новым приступом тревоги, она вышла из машины и сразу же обратила внимание на сновавших туда-сюда людей в теплой одежде: под куртками на них были белые халаты или мундиры. Она присоединилась к потоку, направлявшемуся к натяжной конструкции, несомненно возведенной рядом с главным зданием специально по этому случаю.

Вероятно, тот самый приемный пункт, о котором говорил полицейский.

Колокола часовой башни, возвышающейся над деревенькой, начали отбивать точное время. Тяжелый, гулкий мерный звон — мрачное предзнаменование, которое только обострило тревогу.

Бом… Бом… Бом…

Вход в натяжную конструкцию представлял собой тамбур с двумя дверями, чтобы не выпускать изнутри тепло. Серена переступила первый, а затем и второй порог.

В просторном помещении царил жуткий, почти оглушительный гомон. Праздник фей-бабочек.

Внутри были медики и койки. А еще полицейские. Серена начала замечать среди этого сборища девочек. Некоторые, получившие переохлаждение, лежали на койках; в качестве меры предосторожности их подключили к кислородным баллонам. Кое у кого лица все еще были перепачканы сажей, но все были одеты в чистые спортивные костюмы, явно предоставленные спасателями. Поскольку ночью было минус восемнадцать, у многих наблюдались признаки обморожения: кожа на лице и руках покраснела или потрескалась. Но в целом все выглядели невредимыми.

С девочками были их родители.

Значит, не одна Серена проигнорировала рекомендацию не ехать в Вион. Она никогда раньше не видела этих людей, не была с ними знакома, но все же опознала их по неподходящей одежде: как и она, эти люди надели первое, что попалось под руку. И на лицах у всех было одинаковое выражение: они разрывались между облегчением и испугом. Облегчением от того, что не случилось, и ужасом от того, что могло случиться.

Серена озиралась, надеясь увидеть ту самую копну светлых кудрей, по которой она узнала бы Аврору среди миллиона других девочек. Разве не это они с дочерью всегда говорили друг другу? Аврора где-то здесь. Ее идеальный клон, если не считать шевелюры.

Я дождевой червь.

Серена готова была обнять дочь. Да, она прижмет Аврору к себе сильно-сильно, как никогда раньше. И тогда страх мгновенно рассеется. Но, словно в дурацкой головоломке из тех, где нужно найти на картинке лишнюю деталь, ей никак не удавалось разглядеть дочь. Вероятно, с Сереной снова играла злую шутку паника, которая привела ее сюда.

Гомон под большим шатром начал стихать. Раздавался только печальный звон с колокольни.

Бом… Бом… Бом…

Серена сразу поняла, что причина внезапного общего безмолвия — она сама. Все обернулись и посмотрели на нее, как будто знали то, чего она еще не знала. Тогда-то Серена и заметила.

Со всеми родителями были маленькие девочки, которых можно обнять.

Со всеми, кроме нее.

Переживать потерю ребенка можно по-разному.

Одни полностью отдаются страданиям. Другие вступают в яростную и бессмысленную битву с остальным миром. Третьи смиряются с тем, что проведут остаток жизни с бессловесным, для других невидимым гостем, который следует за ними повсюду и никогда не оставит в покое, потому что его единственная цель — не дать им забыть. Четвертые сходят с ума от мучительной и непрестанной боли. Но в большинстве случаев реакция оказывается сдержанной и благоразумной. Переживания остаются внутри.

Однако все родители втайне испытывают желание двигаться дальше. Они отдают себе отчет, что окружающим их боль кажется невыносимой. И почти стесняются того, что их чувства недостаточно сильны и не придают им решимости покончить с собой.

Как правило, матери и отцы продолжают выживать и сами этого стыдятся.

Серену не волновало ни чужое мнение, ни даже собственное. Со своим методом справляться она вступила в ряды оптимистов. Она не была уверена, что подобные люди существуют, но чувствовала себя именно так.

Первым делом она придумала коктейль.

Она годами посещала самые модные клубы Милана и видела за работой десятки высококвалифицированных барменов. Украв их секреты, она придумала рецепт напитка в честь Авроры и назвала его «Плюшевый мишка». Он как теплый медвежонок, которого можно сжимать в объятиях по ночам, когда тебе не хватает любви. В этом названии было что-то детское, невинное и чистое.

«Плюшевый мишка» идеально подходил для того, чтобы почтить гибель шестилетней девочки.

Серена где-то читала, что распространенная реакция на смерть ребенка — отрицание или вытеснение. После Виона ее охватила эйфория; Серена зашла еще дальше.

Она наняла грузчиков, чтобы те забрали из квартиры все, что имело отношение к дочери или просто о ней напоминало. Детскую опустошили подчистую. Исчезли кровать с единорогами, розовый гардероб, книги сказок, куклы Барби со всеми их прибамбасами. А еще одежда, пижамы, тапочки, постельное белье с божьими коровками. Серена решила отдать все на благотворительность. Среди вещей попадались и те, которые невозможно было использовать повторно, — например, зубная щетка, рисунки в ящиках письменного столика, детсадовские поделки ко Дню матери и письма Санта-Клаусу. Но Серена сделала вид, что так и надо. Ей было наплевать, что с ними станет. О том, чтобы выбросить ненужное, позаботится кто-нибудь другой. Стены детской перекрасили в белый цвет, и она тут же превратилась в кладовку для хранения чемоданов, старой мебели и всевозможных коробок.

Серена не желала, чтобы в ее доме оставалось неприкосновенное святилище, где время остановилось. Чтобы появилась очередная закрытая дверь.

Как ни удивительно, чтобы стереть все следы Авроры в квартире, не потребовалось и трех часов.

И с той же решимостью Серена уволила няню Мэри и избавилась от кота Гаса. Ее раздражало, что это животное за ней наблюдает, а поскольку они никогда не любили друг друга, дальше жить вместе причин не было. Поэтому она разместила объявление в интернете и через два часа передала ленивого зверюгу чете супругов, которые, даже не спросив, почему она его отдает, тотчас же осыпали его ласками. Вот парочка, которой придется по душе проклятый котяра.

Серена вытащила фотографии дочери из рамок и стерла из памяти смартфона. Этот жест служил недвусмысленным предостережением для всех, кто ее окружал. Материнство для нее — перевернутая страница, и никто не должен ни упоминать о случившемся, ни выражать сочувствие. В отличие от личных вещей Авроры, каждое фотографическое воспоминание попало в облачное хранилище, защищенное паролем. Серена сомневалась, что ей когда-нибудь захочется увидеть эти снимки снова. Но погребение в интернете, в кремниевой памяти, каким-то образом заменило ей похороны дочери.

Потому что из-под завалов не удалось извлечь даже части останков Авроры.

Серене объяснили, что огонь бывает беспощаден и поглощает все. При высоких температурах человеческие ткани разжижаются, а кости превращаются в пыль. Не остается ничего. Только прах, смешанный с пеплом.

Так что единственным доказательством смерти дочери стала пустая строка в списке имен девочек.

Тем не менее Серену заверили, что специалисты продолжат искать среди руин шале хотя бы следы ДНК.

Авроре не повезло.

Ее комната в мансарде пансиона сгорела первой. Эксперты предложили Серене только одно утешение: дым почти наверняка добрался до девочки раньше пламени, и та задохнулась во сне, не успев осознать, что происходит.

Несмотря на это, к Авроре нельзя было ни применять слово «смерть», ни даже называть ее жертвой.

Самым правильным и приемлемым определением для людей в ее положении был термин «пропавшая без вести».

То же слово, «пропала», употребила и Берта, когда позвонила ночью и сообщила о трагедии. Серена спросила, погибла ли девочка, которой недосчитались, и воспитательница мгновенно перешла на официальный язык, настолько уважительный по отношению к произошедшему, что он терял всякий смысл.