Прятки в облаках (СИ) - Алатова Тата - Страница 64

Казалось, стоило ей попытаться назвать фамилию Маши, как сильный приступ кашля вытеснял из ее головы все мысли.

Министерские тетушки, Бесполезняк и Зиночка терпеливо ждали продолжения истории.

После нескольких неудачных попыток, ректорша совсем рассвирепела.

— Словом, я ставлю вопрос о профессиональной компетенции Толоконниковой, поскольку на ее факультете нет ни новых открытий, ни заслуживающих внимания академических работ. Наш университет носит не только образовательную функцию, но и научно-исследовательскую, хотя и к качеству образования на факультете времени у меня тоже есть вопросы, — выпалила наконец Алла Дмитриевна, смирившись с тем, что о Рябовой ей никак не поведать.

— Да, мы читали ваш письменный запрос, — кивнула левая тетушка, и обе они встали. — Что же, мы обязательно разберемся в том, что здесь происходит. Зинаида Рустемовна, проводите нас пожалуйста, в университетскую гостиницу. Вера Викторовна, а с вами мы побеседуем за ужином, ладно? Где, кстати, Наум Абдуллович?

— А у него, видите ли, — язвительно произнесла Алла Дмитриевна, — возникло непреодолимое желание взять недельный отпуск. Безо всякого предупреждения.

— Бывает-бывает, — рассеянно согласилась правая тетушка, и все двинулись к выходу. Маша покралась за ними, ужасно нервничая, что не успеет вместе с остальными покинуть кабинет.

Но умница Василий чуть замешкался в проеме, и она проскользнула мимо него, благодарно погладив стеклянную макушку.

***

Вернувшись в учебный корпус, Маша изучила расписание Дымова на стенде первого этажа. У него стояла факультативная пара для пятого курса, которая уже заканчивалась.

В коридорах было уже практически пусто, и она без всяких столкновений дошла до аудитории на втором этаже и шагнула внутрь.

Дымов еще находился за преподавательским столом, быстро просматривая стопку студенческих работ. Несколько пятикурсников копошились, собирая рюкзаки. Кто-то болтал, явно никуда не торопясь. Что за люди! Закончил учебу — чеши в библиотеку, вознегодовала Маша, очень стараясь не вспоминать, когда она сама в последний раз была в библиотеке. Только решишься взяться за учебу, как то одно, то другое.

Еще утром она твердо намеревалась хранить независимость и не бегать за Дымовым, и вот она здесь. Собственная непоследовательность вгоняла в легкую хандру. Но ведь Маша была сегодня молодцом, настоящим тайным агентом! Чем дальше она находилась от кабинета ректорши, тем больше ее потрясало все увиденное и услышанное. Неведомое раньше злорадство поднималось из довольно подленького кармана души, где дремало до этого дня.

Ба, девочка моя, призналась Маша самой себе, спускаясь вниз по ступенькам поточной аудитории, да ведь ты ревнуешь. Тебе ужасно хочется быть красивее, умнее, добрее ректорши, чтобы Дымов, сравнивая вас, прекрасно видел все твои достоинства.

Это неприятное откровение принесло какой-то кислый привкус во рту, и Маша даже запнулась, едва не рухнув на пол. Этого только не хватало!

Восстановив равновесие, она еще раз глянула на ленивых студентов, копошившихся наверху, тихонько подошла к Дымову и обняла его сзади за шею.

Он крупно вздрогнул, дернулся, но совладал с собой и обошелся без вскриков и ойков.

— Сергей Сергеевич, — вкрадчиво шепнула Маша ему на ухо, — кажется, мне потребуется индивидуальное занятие.

И он сразу расслабился, откинулся в ее объятия.

— Где вы подцепили невидимость, Мария? — также тихо спросил Дымов.

— Шла-шла и нашла, — Маша потерлась щекой о его щеку, нетерпеливо наблюдая, как аудитория медленно пустеет. Обниматься прилюдно было так горячо, что у нее сводило низ живота. Порочная, порочная Маша. А ведь она шла сюда просто рассказать, что ей удалось разведать.

Неправда, тут же возразила недремлющая внутренняя оппозиция, просто рассказать ты могла и по телефону.

Когда последний пятикурсник вывалился наконец в коридор, Дымов что-то пробормотал себе под нос, и дверь захлопнулась. Он наощупь поймал Машу за руки и притянул к себе на колени.

— Что за фокусы, Маш?

— Понятия не имею, — весело призналась она. — Все вопросы к Плугову и Власову.

— Да, я мог бы и сам догадаться, — хмыкнул он. — Что же, кажется, все преимущества на твоей стороне — и что теперь будешь делать?

В его преувеличенной податливости определенно звучал некий вызов. Маша замерла, осознавая себя в пространстве. В этой поточке и у ее группы были лекции, вон за той, разумеется, первой партой она совсем недавно строчила конспекты. Казенная привычность учебного помещения, где целыми днями сновали люди, а теперь остались только они с Дымовым, добавляла остроты. А невидимость придавала смелости.

— Я вижу стену за твоей головой, — задумчиво заметил он. — Ну или я думаю, что там твоя голова.

— Просто закрой глаза, — посоветовала Маша, — а то и правда слишком психоделически.

Его ресницы послушно опустились — такие длинные и темные, что очертили тени на светлой коже. Маша легко коснулась их кончиками пальцев, повторила линии бровей, спустилась до кончика прямого носа, а потом, решившись, провела языком по контуру губ.

«Невидима и свободна! Невидима и свободна!» — пробарабанили внутри слова из известного романа, где героиня летала обнаженной в ночи. И ритм древний, ведьминский, могущественный захватил ее с головой. Не отдаваться, а взять свое, — вот что она намерена сделать.

***

Дымов хохотал так, что будь в универском парке голуби, они бы непременно разлетелись прочь.

Они ужинали на одной из скамеек, и если бы кто-то внимательно посмотрел на препода, который болтал с невидимкой и чья картошка взлетала из бумажного контейнера и исчезала в воздухе, то он бы непременно удивился. Но пустынно было в дальнем уголке парка, где этим вечером пышно цвели глицинии и благоухал жасмин.

— Не могу поверить, что первым делом ты рванула подглядывать за Аллой Дмитриевной, — отсмеявшись, воскликнул Дымов. — Что именно ты хотела разведать?

— То, что и разведала — она пыталась сдать меня комиссии прямо с порога, — Маша вовсе не разделяла его веселья и была преисполнена разного рода опасениями. — И только чары Зиночки помешали ей это сделать. Но она же не может контролировать ректоршу сутками напролет.

Посерьезнев, Дымов нахмурился.

— Этого я не ожидал, — признался он. — Неужели Алла Дмитриевна настолько сильно хочет избавиться от Бесполезняк?

Маша промолчала, для верности запихав в рот сразу несколько долек картофеля. Она была практически уверена, что ректорша пытается избавиться и от Маши тоже, но Дымов упорно в такое не верил. А вдруг, если она станет настаивать на своей точке зрения, он вообразит еще, что Рябова придает себе слишком много значения?

— Мне пора возвращаться в общагу, — неохотно сказала она. — А то Сахаров житья не дает из-за того, как я забросила учебу.

— Маш, — он протянул вперед руку, и она поймала ее, — мне жаль, что тебе приходится подслушивать и подглядывать. Хотелось бы, чтобы ты взрослела, доверяя людям…

— Фу! — Маша отпрыгнула в сторону. — Ты говоришь, как моя мама.

Разница в возрасте вдруг встала перед ней во весь рост и показалась довольно нездоровой. Если Дымов и дальше будет вести себя по-родительски или преподавательски, Маша начнет себя ощущать себя персонажем учебника по психотерапии.

Ей стало так неуютно, дурно, что немедленно захотелось оказаться подальше от него.

— Прости, — спохватился Дымов. — Я не подумал, как это прозвучит.

— Какая разница, — уныло пробормотала она, — как это звучит, когда все дело в том, как ты думаешь. В моей голове мы находимся в отношениях взрослый — взрослый, а вот в твоей, кажется, нет.

— Это сложно, — он не стал ее переубеждать, отчего Маше стало еще хуже. — Я провожу тебя до общаги.

— Ты даже не видишь, иду ли я рядом с тобой, — проворчала она.

И он снова протянул ей руку, и Маша, поколебавшись, все-таки переплела их пальцы. Вдыхала душистый вечер, и мир вокруг снова стал чересчур замороченным. Там, в поточной аудитории, с Дымовым между ее бедер, с его плечами под ее ладонями, в рваных битах ее движений, все было так просто.