Прятки в облаках (СИ) - Алатова Тата - Страница 48

— Думаю, обойдемся без кавалерии, — Маша пощупала макушку. Вроде как даже шишки не было. Наверное, она действительно грохнулась в обморок от страха. — Купим готовой еды в киоске и вернемся в общагу? Не хотелось бы опять оказаться перед закрытой дверью.

— Давайте, — он протянул ей руку, помогая встать.

— По крайней мере, я оказалась в вашем прошлом не потому, что влюбилась, — пробормотала она, смущаясь.

— Признаться, я испытываю некоторое облегчение по этому поводу, — ответил он, опустив голову. Кажется, ему тоже стало неловко. — Не хотелось бы изображать из себя Онегина, отчитывающего юную Татьяну за неуместную пылкость.

Маша вспыхнула и поспешно отвернулась. Ах, в какие мучительные дебри она их затащила! Кто только ее за язык тянул!

«Учитесь властвовать собою; не всякий вас, как я, поймет; к беде неопытность ведет», — возникли в памяти пушкинские строфы, и ей захотелось вырвать руку и убежать так далеко, как только можно.

А потом вдруг в ней тонко зазвенело уязвленное самолюбие: да с чего бы Дымову всенепременно ее отвергать, вздумай она признаться! Отчего он просто не может пасть жертвой ее чар?

Какое счастье, что она и правда не влюблена в него. Хватает ей Андрюши Грекова, который ни в какую не желает замечать Машины прелести, и еще Феди Сахарова, твердо решившего плодиться и размножаться.

Ну почему в Маше нет того с ног сшибающего кокетства, которым щеголяла Дина Лерина? Где женщины вообще учатся такому? Надо будет спросить на семинаре у Глебова, вдруг есть какие-то тайные курсы…

— Как вы смотрите на винегрет, Мария? — преувеличенно бодро поинтересовался Дымов, когда они приблизились к киоску с едой.

Винегрет. Вот во что превратилась ее жизнь.

***

На кухне общежития было по обыкновению людно. Еще несколько часов назад Маше казалось, что она никогда больше не сможет находиться с Диной в одном помещении без того, чтобы не бледнеть и не заикаться. Но теперь история с ее потенциальным убийством куда-то отодвинулась, и все, что осталось, — это замешательство и усталость.

— Как жалко, что вы от нас переехали! — воскликнула Аня Степанова. Ну еще бы — она-то осталась с капризной Викой, которой все было не так и не этак. — Я заглянула к вам в комнату, навела там кое-какие чары. Кран в ванной подтянула, окна помыла, матрасы сделала более мягкими.

— Спасибо, — Маша чмокнула ее в щеку.

— Я даже не знала, что на нашем этаже есть еще одна комната, — заметила Дина, сооружая невероятной высоты бутерброд.

— Что с тобой такое? — с любопытством спросила у нее Лена Мартынова. — Миллиард калорий на ночь и ни одной маски для лица?

Дина, по-прежнему без макияжа и с небрежной прической, расхохоталась.

— Все! Хватит с меня мужчин! — воскликнула она торжествующе. — Никогда больше по собственной воле я не отправлюсь на свидание. Баста!

Сделав это шокирующее объявление, Дина невозмутимо вернулась к бутерброду.

Лиза-Дымов запихал в микроволновку сразу два контейнера с рыбой-картошкой, весь погруженный в себя. Лена от удивления пролила чай мимо кружки. Катя, которая по позднему времени уже смыла черную подводку и казалась сама на себя не похожей, подалась вперед и произнесла с восторженным придыханием:

— И черная пучина боли поглотила ее с головой… Кто обидел тебя, девочка?

— Никто, — отреклась от пучин Дина. — Просто больше все это мне нафиг не сдалось. Так уж повелось в нашем роду, что дар пробуждают исключительно мужчины. Вроде проклятия, что ли. И вот я перебирала и перебирала каждого по очереди, и ничего не случалось, а потом Вечный Страж что-то сделал, и получите-распишитесь — мое первое предсказание. Инициация пройдена, я теперь сама себе хозяйка.

Она выглядела такой самодовольной, что аж зависть брала.

Маша осторожно села напротив Дины и, подперев рукой щеку, смотрела прямо и с интересом. Как это странно — когда твоего будущего убийцу что-то тревожит или радует, как самого обычного человека.

А вдруг, пришло ей в голову, с Диной получится так же, как с уроборосом. А вдруг однажды та убьет Машу, потому что Маша уверена, что ее убьет Дина?

По крайней мере, то видение с горлицами не сбудется в мельчайших деталях, потому что комната не та, и Маша не та, и если будущее можно изменить — то она изо всех сил меняет его каждый день.

Предопределенность. Обреченность. Все это случилось с Дымовым, пусть так. Но возможно и другое: он сам, осознанно или нет, захотел оказаться за преподавательской кафедрой и дождаться встречи с Машей, кем бы она ему ни приходилась.

А вот у нее нет ни малейшего желания попасть под чужой нож.

— Так что теперь, конец эпохи? — уточнила Лена. — Прощай, ослепительная сердцеедка Дина, привет, предсказательница Дина, какая ты там по счету, Лерина? Вы в принципе не берете фамилии своих мужей?

— Разумеется. Мы бы и мужей не брали, если бы без них можно было обойтись.

— Ну, в наше время есть всякие пробирки, — ехидно вставила Аня.

— Ты права. Сейчас все гораздо проще.

— А вот у меня нет никакой известной фамилии, — загрустила Вика. — Дина — внучка легендарной Антонины, у Ленки папа известный писатель, у Машки папа вообще Рябов, а мама — та самая сваха, о которой во всех журналах пишут…

— Та самая, — скривилась Катя. — Только и знает, что сводит людей с кем попало. А потом твоя мама уходит из семьи к парикмахеру, а папа впадает в депрессию на долгие годы.

— Мне жаль, — Маша робко подвинула ей свой винегрет, предлагая единственное подношение, которое у нее сейчас было. — Сваха в семье — это вообще бесконечные неприятности, если тебя это утешит. Теперь вот Сахаров твердо намерен родить со мной идеальных детей, а все потому, что мама что-то там рассчитала.

— Сахаров? — подпрыгнула Вика. — С твоего курса, да? Я видела его на какой-то конференции. Теперь ты влюблена в него, а не в Грекова?

— Шутишь? Он же моя полная копия, только с ушами. Такой же зануда-заучка, о чем нам вообще разговаривать? Об интегралах?

— Зря ты так, — небрежно обронила Дина. — Как по мне, так похожим людям проще найти общий язык, чем противоположностям.

Катя подумала и все-таки взялась за винегрет, решив простить Машу за прегрешения ее матери.

— Как жаль, — вдруг сказала Аня, — что твоя бабка, Дина, сожгла ту самую известную тетрадку со своими предсказательными формулами. Кто знает, не изменила бы она все человечество? Представляете, как удобно было бы, если мы знали наперед, где оступимся, где выиграем.

— Да, — задумалась Маша, — я бы нервничала куда меньше перед экзаменами, если бы была уверена в своих оценках.

— А вам не приходило в голову, — снисходительно вмешалась в их мечты Дина, — что бабушка поэтому и сожгла ту тетрадь? Чтобы избавить нас от искушения снова и снова переписывать свое будущее набело? Что мы должны оступаться и падать, иначе мир станет стерильным?

— Сказала предсказательница с факультета времени, — съязвила Маша.

— И наш факультет строго следит за тем, чтобы никто не приблизился к путешествиям назад или вперед. Хватит даже одного человека, который с легкостью бы нырял туда или сюда, чтобы схлопнуть вселенную, — прямо глядя в глаза Маше, твердо сказала Дина. — А представьте, что все вокруг начнут прыгать во времени? Ты, например, побеждаешь в олимпиаде, и в ту же минуту это событие стирает кто-то из твоих соперников, заглянувший в будущее и узнавший все ответы. И так до бесконечности. Предсказания — это нормально, пока они остаются туманными и не доступными всем и каждому. Но игры со временем — абсолютное табу.

У Маши от ее слов, а еще больше от интонаций, холодом схватило загривок. Она замерла перед Диной, подобно удаву перед кроликом.

— Машка, еда, — легко сообщил Лиза-Дымов, положил одну теплую, надежную, пусть и маленькую руку ей на плечо, а другой поставил перед ней тарелку с ужином. — А как же люди подобные Арине Глуховой? С блуждающим разумом?

— К счастью, это принудительно глушится чарами и наговорами, — отмахнулась Дина.