Развод. Точка. Нет (СИ) - Чернякова Наталья - Страница 14

— Хотя бы одного из них сделать счастливым вполне в моих силах.

— Тогда сделай счастливым и меня.

— Ты и так счастливый, — засмеялась я. — Так и купаешься в любви окружающих. Так для чего ты приехал к нам в Центр? Тоже по делам спонсорства?

— Нет, — хохотнул Макс. — Я не настолько богат. Приехал, потому что твоя машина готова.

— Это здорово! — от души порадовалась я. — Откуда знаешь, что у меня часовая пауза?

— Уже выучил твоё расписание, — засмеялся Голубев и взял меня под руку: — Так чего же мы ждём? Поехали?

Не дожидаясь согласия, Макс повёл меня к выходу.

Добравшись до автосервиса, удивилась, увидев свою машину в совершенно идеальном состоянии, подозреваю, что друзья Макса поковырялись не только снаружи, но и внутри, ибо машина завелась сразу же, хотя ранее нужно было даже в тёплую погоду подождать некоторое время.

Кир всё время говорил, надо посмотреть аккумулятор, наверное, его придётся менять, только руки у мужа не доходили это сделать.

Я расчувствовалась, находясь на седьмом небе от счастья.

Макс улыбался, видя, как я поглаживаю руль машины и глупо повторяю:

— Девочка моя, девочка моя!

Он, оставив джип ребятам, попросил подкинуть его до центра:

— У меня праздник: тоже забираю свою машину.

По дороге мы ехали другой дорогой, я старалась объезжать шестиполосные городские трассы, чтобы снова не попасть в аварию, потому добирались всё больше закоулками.

Через время мы оказались недалеко от дома тётушки Краснокутского, у которой жила до самой свадьбы. Я часто с трепетом вспоминала эти замечательные студенческие годы.

Потому с теплотой в голосе, увидев прогуливавшуюся женщину, сказала:

— Галина Васильевна наконец-то вернулась.

— Кто это? — Макс повернул голову в сторону, куда я, улыбаясь, смотрела.

— Родственница Кира, недавно выписалась из больницы — был гипертонический криз, видишь, ходит очень осторожно, оно и понятно, не дай бог упадёт. — Тётушка была в почтенном возрасте, полная и довольно высокая. — Надо её навестить. У неё ведь кроме меня и Краснокутских никого нет.

— Ни детей, ни мужа?

— Никого.

Голубев, подозреваю, проявил интерес чисто из-за воспитанности, чтобы поддержать разговор, который после пожеланий сделать его счастливым, как-то не клеился. Казалось, он слушал мой рассказ в пол-уха. А меня так и распирало рассказать, какие замечательные люди — Краснокутские.

Судьба тётушки действительно была сложной: вышла замуж за военного, всю жизнь моталась с ним по дальним гарнизонам да вблизи населённых пунктов, где велись военные действия.

Когда её муж воевал в Афганистане, она жила в Термезе, когда — в Чечне, жила во Владикавказе. В Наукограде они поселились после отставки мужа-генерала.

Можно было выбрать другое место — более тёплое и красивое, как это делали многие, но они решили вернуться на родину, к своим корням. Боевой генерал не так давно умер, оставив о себе добрую память и награды, где были и Золотая Звезда Героя и множество орденов.

— Почему ты сказала, что у тётушки сложная судьба? — Макс внимательно взглянул на меня. — Замечательная у неё судьба: вся жизнь в любви. Скажи, — на некоторое время замолчал Голубев. Когда тянуть далее было невозможно, он осмелился и спросил: — Почему же у нас не сложилась совместная жизнь? Ведь, кажется, любили друг друга.

Почему не сложилось? Если бы он знал, какой сложный вопрос задаёт. Сама часто об этом думала, особенно в первое время после расставания с Максом и переезда в Наукоград.

* * *

Случился наш окончательный разрыв не сразу, а после успешного прохождения всех туров творческого конкурса, когда меня зачислили на первый курс факультета «Актёрское искусство».

Я была довольна поступлением, только всеобъемлющего счастья, от которого захватывает дух, не ощущала из-за раздирающего сердце внутреннего диссонанса.

Вызван он был серьёзным разладом с Максом.

А ведь столько надежд было на совместное будущее!

Вернувшись домой за вещами, я после стирки и глажки положила их в другую сумку бо́льшую по размеру и начала собираться в Наукоград, ибо не планировала задерживаться в родном городе более недели: мы договорились с тётей и дядей Краснокутскими, что вместе с Алисой я буду жить у них в свободной комнате, ещё одну спальню уже два года занимал Кир.

Родители не возражали, даже были рады, что дочери не придётся искать квартиру или селиться в общежитии, к тому же доверяли Краснокутским, считали, что я буду под их регулярным присмотром.

Мне же было просто великолепно в окружении членов этой замечательной семьи, ощущала себя как дома: Галина Васильевна прекрасно готовила, я уже подсмотрела для себя пару необычных рецептиков, а её муж Василий Геннадьевич занимал наше с Алиской внимание рассказами о своей интересной и непростой жизни.

Кира я почти не видела, ибо он редко ночевал дома, чаще где-то пропадал.

— По девкам бегает, — хихикая, комментировала подруга. — Бабник он и есть бабник.

Почему-то этот факт для меня был неприятен, но не ревновала же я его тогда или ревновала?

Позже узнала, он не столько в это время встречался с девушками, сколько подрабатывал, ибо не хотел сидеть на шее у родителей.

С Киром было интересно и весело, иногда он уделял нам с Алиской внимание и приглашал на прогулку по злачным городским местам.

Злачных мест в первоначальном значении этого выражения, как выяснилось, в городе было много: экологический парк, ботанический парк и лесопарк.

Мы с удовольствием не только гуляли, но и узнавали много нового о местной флоре и фауне, истории города. Да, Кир был замечательным экскурсоводом.

Узнав от общих приятелей о моём приезде в Энск, к нам домой незамедлительно явился Макс.

После того как он так обидно обозвал меня, общаться с Голубевым не хотелось, я боялась повторения чего-то подобного, да и в душе́бушевала обида, которая не позволяла отвечать на его сообщения и звонки, поступавшие в изобилии почти сразу после приезда в Наукоград.

Однако эта смертельная обида помогла мне выдержать последний тур творческого конкурса, когда члены комиссии предложили показать этюд — обиду на человека.

Вспомнив эмоции, которые тогда испытывала и которые так меня и не покинули, может, стали не такими острыми, но полностью не ушли, я легко переходила от одной гримасы к другой, приваливалась к воображаемой двери, садилась на пол, краснела и покрывалась капельками пота.

А потом будто бы бежала к шкафу, открывала воображаемые дверки и доставала конфеты, попутно смахивая слёзы — заедала обиду.

— Можно войти? — спросил Макс, когда я приоткрыла дверь настолько, чтобы можно было просунуть ногу. — Не бойся, я на минутку. Сегодня уезжаю на соревнования. Вот пришёл… — сделав паузу, сказал он, — проститься.

Я кивнула. Макс зашёл в прихожую и привалился к двери, задышал горячо, громко, наверное, от волнения.

— Прошу, не обижайся на меня… Я решил, что у тебя роман с Краснокутским, когда увидел его полуголого в вашей квартире, просто крышу снесло от ревности. Не думал, что говорю, просто не слышал себя. — Макс опустил голову. Я подумала: «Всё в наших отношениях не так, даже нет доверия друг к другу. Разве есть любовь без доверия?» — Потом понял, ты не могла так со мной поступить, начал тебе писать и звонить, но ты не отвечала. Пойми и меня. — Голубев с мольбой заглянул в мои глаза: — Ещё до выпускного вечера Краснокутский бессовестно пялился на тебя, когда мы вечерами гуляли, просто ты ничего не замечала. А я заметил и сказал, чтобы сильно не облизывался, ибо ты любишь меня. А он ответил, знаешь как? — Я мотнула головой — нет. «Может, и любит тебя, ещё не понял, а замуж точно выйдет за меня». Вот я и сорвался на выпускном, а потом здесь. Прости, надо было дать этому павлину в морду сразу же, и не было бы больше проблем.

— Всё бы тебе драться, — недовольно пробурчала я.