Развод. Точка. Нет (СИ) - Чернякова Наталья - Страница 15

Но хоть что-то стало ясно.

Он подошёл близко и обнял крепко-крепко. Мне на мгновение почему-то стало противно: наговорит сгоряча, а потом ходит, извиняется, ищет в своих поступках виновных.

Однако всё же удивляло, что гордый Макс решил сделать шаг навстречу, видимо, на самом деле не может жить без меня. А, может, это не пламенная юношеская любовь, а просто болезненная привычка?

Макс обнял, как прежде крепко, поцеловал, а когда в глаза заглянул, стало понятно: действительно сожалеет. Интересно, а что он читал в моих глазах?

Голубев молчал, выжидательно поглядывая на меня. Наверное, хотел увидеть и услышать подтверждение тому, что всё произошедшее — банальное совпадение, неприятное — да, но совпадение, ничего с Краснокутским не было и по-прежнему люблю Макса.

Но я молчала, ибо не знала, что ответить, да и хотела ли вообще отвечать?

Как-то всё было противно, сама ситуация мучила и напрягала: а если ещё кто-то что-то обо мне скажет, Макс так и будет махать руками?

При этом не сомневалась, когда-нибудь достанется и мне, если не физически, то морально. Смог же Голубев однажды назвать меня шлюхой, почему бы не повторить при удобном случае?

Он положил мою руку в свою:

— Ну что ты, Лерчик, будто застыла? — Макс покаянно опустил голову. — Я приеду через неделю, и мы всё решим. Только дождись меня. — И тихо добавил: — люблю тебя.

Совсем недавно я таяла от этих слов, но сейчас ничего, кроме сожаления, они не вызывали, однако решила не противиться, когда Голубев снова притянул меня к себе и поцеловал. Я была совершенно безучастна, будто наблюдала эту ситуацию откуда-то со стороны.

Макс, видимо, посчитал, что я в раздумьях: простить — не простить, потому снова для достоверности повторил:

— Люблю тебя! Не забывай об этом! Приеду — ещё поговорим. — И, не прощаясь, вышел из квартиры.

В тот день нашу квартиру посетили ещё гости: Мила и мать Макса.

* * *

Если бы они пришли не вместе, я бы не удивилась, решив, что Мила захотела попросить прощения за то, что оговорила меня, и, может, пожелала помириться, ведь непонятно, когда ещё встретимся, а Нина Николаевна — замолвить слово за сына, хотя мне казалось, она меня почему-то недолюбливает.

Но они пришли вместе, и это уже наводило на неприятные мысли.

Вспоминая прошлое, я и сейчас недоумеваю: как могла так подло поступить подруга, которую я знала ещё со времён песочницы, когда мы только-только переехали из Караганды в Энск.

Позже мы с Милой оказались в одном классе и окончательно подружились.

Однажды даже одновременно разбили коленки на школьном кроссе, когда одноклассник Сашка Денисов подставил нам подножки, а мы, поколотив его, потом друг другу мазали йодом израненные коленки и уговаривали не плакать, ибо было очень больно и обидно.

А немного позже, в классе пятом, снимали с дерева котёнка, который долго мяукал, боясь слезать.

Потом, помню, мы, зайдя в магазин, уставились на великолепную новогоднюю открытку, она была очень красивой да ещё музыкальной. Обеим очень понравилась, но никто из нас её не купил, ибо она была последней, а ругаться из-за того, кому достанется это произведение печатного искусства, не хотелось, потому она по-прежнему оставалась на прилавке.

Да многое, что было. Как это можно забыть?

Но сейчас я старалась не эмоционировать, ибо понимала: произошло что-то из ряда вон выходящее, потому пригласила делегацию в гостиную.

— Как дела? Поступила? — спросила, присаживаясь на диван, Мила.

— Да, прошла по конкурсу.

— Молодец! Всегда знала, что ты талантлива.

Я не верила хвалебным речам «подруги», потому никак не отреагировала на её слова.

Всё ждала, что Мила скажет дальше, разъяснит, почему пришла ко мне да ещё с Ниной Николаевной.

— Помирилась с Максом? — продолжила расспрашивать «подруга».

— Нет.

— Как это? Он же к тебе собирался, разве не приходил? — наконец вступила в разговор Нина Николаевна.

— Приходил, просил прощения, но я ему ничего не обещала.

И всё-таки надо быть честной перед собой: меня тянуло к Максу, даже после того, как обозвал этим ужасным словом. Может, тянуло потому, что он — первая любовь и первый мужчина?

— Вот и молодец, — похвалила мать Макса и неприятно усмехнулась. — Прости, я простая женщина, скажу, как есть, не обижайся, но вы не пара.

Я не удивилась словам Нины Николаевны: увидев её на пороге своей квартиры, ждала чего-то подобного.

— А кто для него пара? Не она ли? — я презрительно кивнула на Милу.

«Подруга» высокомерно вздёрнула подбородок, однако вид её всё равно представлял грустное зрелище, ибо выглядела она уязвлённой и подавленной.

— Да, я ему пара. И чё?

— И ничё. А Макс-то знает, что мы не пара? — вдруг стало весело, и я хохотнула. Ситуация какая-то была… нелепая. Нашли же причину: мы не можем быть вместе, потому что не пара. Смешное обоснование, от того что нелогичное.

— Знает. Особенно после визита к врачу.

— При чём здесь врач? — снова засмеялась я.

— Ты совсем дура? Пойми, мы с Максом ждём ребёнка. Прошу тебя отойди в сторону, — на одном дыхании протараторила Мила.

Я сначала не поверила, вглядываясь в глаза то одной дамы, то другой. Нет, это, похоже, не розыгрыш и не сон, всё правда.

— Твою петрушку, и когда вы только успели? — горько усмехнулась я после молчания и осмысления слов Милы.

— Когда он подрался на выпускном с Краснокутским и стоял заляпанный кровью. Помнишь? Ты его бросила, развернулась и ушла, а я пожалела. Да и потом приходил несколько раз. Сам, я не тащила. Потому что со мной классный секс, не то что… — Мила промолчала, видимо, боясь назвать меня обидным словом.

— А ты у нас, значит, секс-волонтёр? Помогаешь всем страждущим? Макс знает о том, что скоро станет счастливым отцом?

— Знает.

— И конечно, счастлив от этой новости?

По тому, как сжала челюсти Милка, раздула ноздри и поморщилась, я поняла, что новость для Голубева оказалась не такой уж счастливой.

— Обиделась? — Всё-таки «подруга» неплохо владела собой, пойдя снова в наступление. Уголки её губ подёрнулись, намекнув на улыбку: — Послушай, никогда не сделала бы тебе ничего во вред, если бы не была уверена, Макс — моя судьба. Может, не попалась бы ты на его глаза тогда в школе, он бы был моим. Он и так теперь мой! Весь, без остатка! Пожалуйста, уйди с нашей дороги.

— Ты когда-то говорила, что и Кир — твоя судьба. Не получилась с ним, да? Не побежал за тобой, как сайгак, у которого дымится под хвостом? Устоял? — задохнулась от возмущения и обиды.

Я же помнила, как она ещё недавно с обожанием посматривала на Краснокутского, да что там посматривала? Она буквально благоговела перед ним, глупо хлопая длиннющими ресницами.

— Я просто не ставила себе цели в отношении Кира.

Твою петрушку, а мать Макса сидит и слушает этот Милкин бред. Чем интересно будущая сноха её взяла? Налила сто граммов перед визитом ко мне?

А, может, правы родители, утверждая, что яблоко от яблони недалеко падает и мы с Максом не подходим друг другу?

И права его мамаша, которая выразилась проще: не пара?

Зерно сомнения в этот раз упало на благодатную почву, а что, может, и так?

Мы оба взрывные, идём на поводу своих эмоций, бескомпромиссные.

Бесконечно то ругаемся, то миримся.

Что это за семья?

Не семья, а американские горки.

Да и этот ребёнок будет вечным напоминанием предательства Голубева, даже если Макс не женится на Миле и будет просто выплачивать алименты.

* * *

Внутренне меня трясло, но я старалась казаться гостям беспристрастной и спокойной. Кажется, это получилось, потому что Нина Николаевна покачала укоризненно головой:

— Ты хочешь отобрать у ребёнка отца? — Я молчала. — Ну зачем тебе мой сын? Подумай, ты же, слышала, хочешь стать артисткой, у тебя будет столько возможностей найти мужчину из своего круга, а, может, даже олигарха. Зачем тебе Макс? — повторила она. — Он всего-то простой работяга.