Белая река. Гримерша - Королева Мария - Страница 33

А Лешка удивился:

— Ты бы, мать, еще затопала ногами, как пятидесятилетняя учительница литературы при виде школьницы в мини.

Может быть, он был прав? Может быть, надо было, стиснув зубы, досмотреть кино про похотливую Белоснежку, захлопать в ладоши и весело заржать, демонстрируя прилив положительных эмоций?

Даша скинула с плеч шерстяную кофту, и Савин восхищенно присвистнул.

— Да тебе ни в коем случае нельзя прятать тело! У тебя такое тело… — он рассматривал женщину в объектив фотоаппарата.

Даша смутилась. Тело как тело. Талия тонкая, плоский живот, а вот бедра в последнее время располнели, а на попе есть целлюлит.

— У тебя шикарная грудь, — ворковал Гриша, — такие длинные ноги. Так, хорошо, а теперь поставь правую ногу на бильярдный стол и немного раздвинь их!

— Кого — их? — испугалась девушка.

— Ноги раздвинь, ноги, орлеанская ты наша девушка!

Даша послушно выполнила нескромную просьбу. Получилось, на се взгляд, отвратительно — прямо королева панели. Поэтому она тотчас же приняла исходную позицию — ноги вместе, плечи ссутулены, руки скрещены на груди.

— Эй, ты что?! — вскричал новоявленный фотохудожник. — Я же не успел ничего снять.

— Вот и не надо! Снимай как есть.

Он оторвался от фотоаппарата. Подошел к ней и положил ладонь на Дашино плечо. Та замерла и недоверчиво на него посмотрела — ведь по закону жанра сейчас он должен бы ее поцеловать. Даша уже договорилась со своей строгой совестью и твердо решила на поцелуй ответить. У нее уже даже зачесался копчик языка. Именно в этот момент в бильярдную и зашла Алла Белая.

Идиотка! Даша не знала, на кого она злится больше — на не вовремя пришедшую начальницу или на саму себя. Так поступить с Машкой — а ведь именно она устроила Дашу на эту работу. Если бы не Кравченко, месила бы она сейчас растоптанными ботинками московскую густую слякоть, и не отражались бы в ее глазах эти снежные горы, и не ласкала бы ее тело эта суровая река. С другой стороны, ей ведь нравится Гриша Савин. Она понимает, как это нелегко — жить с клинической психопаткой, и искренне ему сочувствует. И несостоявшийся поцелуй — это всего лишь знак сочувствия — быстро договорилась сама с собой уязвленная женщина.

— Ладно, Даш, — Гриша похлопал ее по плечу, и почему-то этот банальный дружеский жест показался ей унизительным, — вижу, ты сегодня не в настроении. Зайду к тебе вечером, тогда и до фотографирую. А сейчас — отдыхай!

Легко сказать — отдыхай! Запершись в собственном номере, Даша нервно опрокинула недопитую Медником обжигающую «клюковку». «У меня началось самое настоящее раздвоение личности!» — невесело констатировала она. Есть две Даши Громовы. Одна — рассудительная и спокойная. Это именно она носит пресловутый хвостик на затылке и побаивается мужчин. Она бы ни за что не стала целоваться с приятелем своей подруги, да она бы на него даже и не посмотрела.

Иное дело — вторая, новая Даша Громова. Это именно она сегодня не постеснялась напялить постыдные тряпки, это она рискнула опробовать разрекламированный Веркой Агеевой стиль гламур, это она беспардонно влюбилась в почти женатого актера, это она… И, что самое удивительное, вторая Даша нравится ей куда больше!

В дверь постучали.

«Господи, опять! — досадливо подумала Даша. — Наверное, это Гриша вернулся, он определился, сейчас он меня поцелует… А что мне делать? Какая из двух Даш откроет ему дверь? И вообще, какая из них есть я?»

«Первая», — решила она и распахнула дверь, торопливо застегнув перед этим верхние пуговички на своей строгой блузе.

— Гриша, ты неправильно меня понял, я не это имела в виду, — начала она и вдруг осеклась.

Прямо перед ней стояла Алла Белая — с безупречным вечерним макияжем, в обтягивающем длинном платье из тонкой шерсти интеллигентного винного цвета, ослепительная, холодная, совершенная… Даша в очередной раз восхитилась — эта женщина умудрялась быть похожей на картинку из модного журнала, даже находясь в деревне.

— Алла Михайловна?

— Войти можно? — Не дожидаясь, Алла переступила порог и брезгливо поморщилась: — Господи, ну и бардак. Знаешь поговорку — беспорядок в комнате, — значит, беспорядок в душе!

— В моей душе полный порядок! — бодро улыбнулась Даша.

— Сомневаюсь. Впрочем, поэтому и пришла.

Даша насторожилась. При чем тут душевный порядок? Она-то была уверена, что Aллa пришла к ней затем, чтобы похвалить гримершу за ответственный подход к съемкам, за оправданный риск…

— Вообще, прежде всего я хотела бы тебя поблагодарить, — Алла села на единственный свободный стул и закинула ногу на ногу, — за ответственный подход к съемкам. За оправданный риск.

Даша невольно рассмеялась.

— Что смешного? — нахмурилась режиссерша. — Вообще-то я имела в виду, что любой хороший работник поступил бы на твоем месте точно так же.

— Спасибо, Алла Михайловна.

— Но главное не это. Не сочти меня наглой, но… у тебя что-то есть с Гришей Савиным?

— Что… я… — Даша растерялась, но быстро взяла себя в руки. — Я думала, что это мое дело. По-моему, воздержание не входит в мой контракт.

— Не хами, — миролюбиво сказала Алла, — я тебя предупредить хотела, дурочка. Я тебя опытней и старше почти на десять лет. Не удивляйся, я знаю, что выгляжу моложе но, тем не менее, не собираюсь, скрывать свой возраст. Это было бы глупо.

— Наверное, — согласилась Даша, — но при чем тут Гриша-то?

— Гриша совсем не такой, каким кажется. Я его довольно давно знаю. Ловелас. беспринципный и беспардонный. Может разбить тебе сердце, извини, что так пошло выражаюсь.

— Но вы-то тут при чем?

— При том, — усмехнулась Алла, — я всех насквозь вижу. Ты хорошая девочка, ты мне чем-то нравишься. Конечно, одеваешься yжасно и ведешь себя странно, но… В общем, когда я была молоденькой, тоже часто попадала в такие ситуации.

— Спасибо за предупреждение, конечно, — слабо улыбнулась Даша. У нее никогда не хватило бы смелости сказать навязчивой начальнице, что она думает о ее «предупреждении» на самом деле, — но думаю, что вы ошибаетесь. Гриша совсем не такой. Он искренний, неиспорченный, он самый лучший, он…

— Понятно, влюбиться успела, значит. Ну, поступай, как знаешь. Наверное, мне вообще не стоило тебе всего этого говорить. Ты наверняка считаешь, что я вмешалась в твою личную жизнь из любопытства. Но все-таки подумай о том, что я сказала. Я все-таки гораздо опытней тебя. Меня-то теперь не заставит плакать ни один мужчина!

До чего же любопытна эта категория — время! То оно несется вперед, как олимпийский чемпион на стометровой дистанции, а то капризно останавливается, замирает, молчит — и никакими силами не сдвинешь его с места. Если тебе грустно или скучно, если делать решительно нечего, если ты сидишь в длинной очереди перед кабинетом зубного врача или отчаянно мечтаешь о приближающемся отпуске — тогда время превращается в старенькую черепаху. Ползет себе потихонечку, природа у него такая. А вот когда ты сжимаешь ладонь любимого на первом свидании или поглощаешь крем-брюле в ресторане — вот тогда время бежит сломя голову и упрямо тянет тебя за собою.

Съемки художественного фильма — это интересно, это волнующе. Каждый день радует чем-то новеньким, а завтра будет разительно отличаться от вчера. Поэтому время на съемках летит с космической скоростью. Прошло уже почти две недели — а Алла и не поверила. Однако в пользу времени свидетельствовали безусловные аргументы — целая коробка отснятых кассет, персиковый цвет лица (горный воздух лечит усталую кожу лучше французского бальзама), изобилие неразбавленного солнца (так всегда бывает в конце апреля на Северном Кавказе).

И, тем не менее, Алла Белая отчаянно скучала. Настоящее дитя мегаполиса, она сперва чувствовала себя крайне неуютно среди высоких сосен и огромных камней. Потом привыкла, освоилась. И скоро стала удивляться — как же вообще она могла жить запертой в каменной клетке, без этого воздуха, без этой бурлящей воды? Ежедневно она спускалась к Белой реке — помечтать о фильме или просто для того, чтобы задумчиво посмотреть на спешащую куда-то воду. Она и камень давно себе облюбовала удобный — сухой, согретый солнцем и в то же время зависший почти над самой водой. Только здесь, на этом камне, Алла Белая могла расслабиться и отдохнуть по-настоящему.