Белая река. Гримерша - Королева Мария - Страница 34

Однажды она случайно выяснила презабавную подробность — этот же камень полюбился и гримерше Даше Громовой. Она тоже приходит сюда каждый день, тоже подолгу задумчиво смотрела на белую пену… Странно, но именно этот факт немного примирил Аллу с новенькой гримершей.

Если честно, с самого начала Даша Громова почему-то очень раздражала Аллу. Она даже хотела отказать ей в работе, но потом передумала — пойдут еще сплетни, что она несправедливо привязалась к девчонке, на которую, по идее, и внимания обращать не должна… Каждый день Алла незаметно рассматривала Дашу — сама не зная почему. «Кого-то она мне напоминает, — думала Алла, — кого-то очень знакомого, только я никак не найму, кого именно… Через неделю пребывания в Гузерипле она могла бы рассказать о жизни Даши Громовой все. Слишком уж не скрывала эта Громова своих эмоций, слишком открытым было ее простоватое лицо. Во-первых, на Дашу, неизвестно почему, обратил внимание Максим Медник. Странно, обычно он предпочитает иметь дело с голубоглазыми и длинноногими. Но в этом ничего страшного нет. Максим сразу объявляет своим новым пассиям правила игры, только полная дура может надеяться завести с ним постоянные отношения. Во-вторых, что-то странное происходит между Дашей и Гришей Савиным. Григорий, прекрасный актер, умный собеседник и компанейский человек. Почему-то с самого начала он не внушал Алле доверия. Ну, вот чем могла его заинтересовать та же Даша Громова? У него ведь такая красивая и неглупая невеста, Маша Кравченко, Даша проигрывает ей по всем статьям. И тем не менее он с радостью идет на контакт. Сам к ней подходит, предлагает ей сфотографироваться, и при этом на его лице цветет такая фальшивая сладкая улыбка… Впрочем, Даша же нс кинорежиссер, ей не заметить человеческой неискренности. Тем более если фальшивит вполне талантливый актер. Впрочем, может, это Алла сама все придумала?

Может, всему виною ее собственные проблемы?

В последнее время она часто общалась с Ярославом Мудрым. Он показал ей местную плотину. Он показал ей типичную южную ротонду, спрятанную в сосновом лесу.

Однажды Ясик спросил:

— Алла, можно я сделаю тебе подарок? — и при этом посмотрел на нее внимательно и серьезно.

— Обожаю подарки, — улыбнулась она, предвкушая букет свежих горных цветов.

— Тогда я дарю тебе Коммода.

— Что?!

— Только не говори, что не помнишь Коммода. Коммод — это моя лошадка.

— Ясик, но… зачем мне твоя лошадка?

Он будто бы удивился:

— Ты что? Это хороший подарок! Коммод породистый, и потом, он добрый!

— И где он будет жить? В моей московской квартире? — усмехнулась она. — Спасибо тебе огромное, я принимаю этот подарок. И каждый день буду Коммода навещать — по крайней мере, пока я здесь. Но пусть он живет у тебя.

— Хорошо, — кивнул он, — Коммод будет напоминать о тебе. Когда ты уедешь.

С каждым днем «сопроводильник» Ясик нравился Алле все больше и больше. Иногда ее даже пугала эта внезапно возникшая привязанность. Она нарочно старалась отыскать в Ярославе какие-то отрицательные черты и искренне радовалась, когда ей это удавалось — он курит дешевые папиросы, у него руки грязные, и мешки под глазами. Она то сама с ним доброжелательно заговаривала, то отталкивала его ледяным молчанием и нарочито грубыми репликами.

И еще — она работала.

Снимали сцену расставания. Статные горные сосны, огромные лысые камни, каскад серебристых водопадов — и посредине этого великолепия герой Максима Медника должен был распрощаться с героиней Машки Кравченко. Сказать несколько точных, эффектных фраз, лихо вскочить на коня и скрыться за горизонтом.

Максим Медник задумчиво читал выбранные из сценария листки. Дойдя до фразы «лихо вскочить на коня», он как-то расстроился и потемнел лицом.

— Ал, а обязательно на коня-то? — с робкой улыбкой осведомился он, уже заранее зная ответ. Алла Белая предпочитала никогда нс отклоняться от заранее утвержденного ею же сценария. Раз написано «лихо вскочить на коня», — значит, будь добр, вскочи, не подведи. — Я вообще-то коней боюсь.

— Да ты на этого коня посмотри! — возразила Aллa.

К имеющемуся в наличии коню нельзя было применить эпитеты «вороной» и «богатырский». Это была унылая, флегматичная лошаденка пегой окраски с разъезжающимися от старости ногами. Сквозь тусклую шкуру несчастного животного ясно просматривались ребра.

— Ну все равно, — Макс не рискнул подойти к индифферентной кобылке, — может, я просто попрощаюсь с ней и быстро убегу'?

— Представь себе, как это будет выглядеть! — Алла рассмеялась. — Нет, надо не быстро убежать и не задумчиво уйти прочь, а именно лихо ускакать на коне. Поехали?

Операторы и осветители послушно заняли свои места. Максим невнятно пробормотал прощальный текст. Впрочем, это не имело большого значения — ведь на этот раз героя снимали почта со спины, чтобы не было заметно заработанного в бутафорской драке фингала.

— Теперь пора по коням! — выкрикнула Алла.

Максим обреченно подошел к лошадке и осторожненько взобрался в седло.

— Ну! Пошла! — немного осмелев, крикнул он.

Кобылка вяло повернула голову и удивленно уставилась на седока. С места она не сдвинулась.

— Ну, Макс! — кричала Алла. — С животными надо обращаться властно, они же чувствуют, кто хозяин! Давай попробуй еще разок!

— Пошла! — сверкая глазами, крикнул Медник. — Пошевеливайся, зар-р-раза!

Лошадка тихонько заржала.

— А ну, шалава, двинулась с места! — горячился секс-символ. — Щас я тебе все ребра пересчитаю, дрянь!

И тут случилось неожиданное — кобыла укоризненно вздохнула, как-то неловко подпрыгнула на месте и медленно побрела прочь.

— Есть! Снимаем! — обрадовалась Алла.

— Мамочки! Помогите! — заверещал вдруг Максим Медник. — Спасите! Она же галопом идет, сейчас меня сбросит!

Алла посмотрела сначала на мирно бредущую по тропинке лошадку, затем на нервно вцепившегося в поводья главного героя и тяжело вздохнула. «Надо было одолжить у Ярослава Коммода. Хотя этот идиот сумел бы и Коммода разозлить!» — подумала она.

Нс клеилась работа над фильмом, никак не клеилась…

Снимали эротическую сцену. До этого самого момента Алле казалось, что в деревне Гузерипль почти никто не живет. Однако стоило Маше Кравченко раздеться, как вокруг съемочной группы собралась целая толпа любителей искусства.

— Ты смотри, баба! Голая! — радостно кричал какой-то явно нетрезвый мужичонка с рыжеватой бородкой.

— Точно! Какая-то она худая. Как тощая корова, — ответил другой.

— Не, как бездомная собака, — возразил первый.

— Пусть все отсюда уйдут! — не выдержала наконец Машка. — А то всех поубиваю, доиграются! — Девушка плотно завернулась в махровый халат. — Пока всех не прогоните, сниматься не буду!

Да, не получалось кино, явно не получалось…

А время бежало… Алла стала меньше краситься, сменила норковую куртку на шикарный дизайнерский сарафан — а в остальном все осталось как прежде. Ежедневно она вставала в семь утра, вместе с другими членами съемочной группы завтракала в гостиничной небольшой столовой, а потом начинался длинный рабочий день — Алла командовала, покрикивала на актеров и на Дашу Громову, отсматривала снятый материал. Несколько раз она ездила в Краснодар, чтобы с местного телеграфа позвонить в Лондон — сыну Митеньке.

— Митяй! Как твои дела? У тебя все хорошо? Ты не болел? У тебя есть деньги? — кричала она в телефонную трубку. — Я надеюсь, ты расстался с той ужасной черной девушкой?

Прошлой весной Алла приехала в Лондон навестить сына и застала его в компании пышнотелой негритянки. Девица явно жила с Митей в одной комнате, она панибратски называла его бойфрендом, а Аллу — мамочкой.

— Привет, маман! — весело отвечал ей Митенька. — Все супер, я с ней еще месяц назад расстался, ничем не болел, деньги кончились. Ты бы прислала мне перевод.

— Конечно, прямо сейчас и устрою! — обещала Алла. — У тебя есть девушка?

— Есть! Я тебя с ней обязательно познакомлю!