Раскаленное эхо. Опасный поворот. Аналитик. Три недели в Париже (сборник) (СИ) - Чайлд Ли - Страница 18

Сержант вылез из машины и театрально распахнул дверцу перед Ричером. Ричер выкарабкался наружу и распрямил спину. Жара еще не спала. Мимо время от времени проносились редкие машины. Они были столь немногочисленны, что в паузах в воздухе разливалась звенящая тишина.

Сержант снова уселся за руль и захлопнул дверцу. Автомобиль, хрустя щебенкой, вернулся на шоссе. Ричер проводил взглядом красные точки габаритных огней, которые спустя некоторое время скрылись из виду где-то на востоке. Тогда он зашагал на север — где горел неоновыми огнями Пекос.

Вдоль дороги выстроилась череда мотелей. Чем дальше от шоссе находился мотель, тем пристойнее он выглядел и дороже стоил. Ричер миновал прилавки рынка и пару закусочных — одна торговала донатсами, а другая пиццей. В обеих было темно —- они уже закрылись. В конце улицы был перекресток. Указатель сообщал, что музей Дикого Запада находится прямо напротив. Перед поворотом стояло здание суда. Ричер обогнул его, заходя с тыла, поскольку никогда не видел, чтобы в тюрьму можно было войти прямо с улицы. В задней стене здания на полуподвальном уровне имелась слабо освещенная дверь с двумя ведущими вниз цементными ступенями. На стальной двери было выведено: «Вход воспрещен». Над дверным проемом была установлена маленькая видеокамера.

Ричер сделал два шага вниз и громко постучал. Дверь ему открыла женщина в форме судебного пристава. Белая, около пятидесяти лет. У нее на ремне был подвешен пистолет, резиновая дубинка и баллончик со слезоточивым газом.

— Могу я увидеть Кармен Грир?

— Вы адвокат?

— Нет.

— Приемные часы в субботу с двух до четырех.

— Вы не могли бы мне все это написать? — Он хотел попасть внутрь. — Может, дадите мне список того, что разрешено для передачи?

Пристав пожала плечами, но проход освободила. Ричер проследовал за ней в вестибюль. У нее была высокая конторка с гнездами для бумаг. В одном из них лежал свернутый пояс из кожи ящерицы, принадлежащий Кармен. Там же лежала и сумочка на молнии с фальшивым кольцом внутри.

Пристав передала Ричеру ксерокопированный список:

— И не вздумайте принести что-нибудь из того, чего нет в списке. Тогда свидания не будет.

— А где находится окружная прокуратура?

Женщина ткнула пальцем в потолок:

— Второй этаж. Вход с улицы. Начинает работать около половины девятого.

— А у вас здесь поблизости можно найти адвоката?

— Дорогого или дешевого?

—- Бесплатного.

— Дойдете до перекрестка, свернете налево. Там все — и поручители, и бесплатные адвокаты.

— Когда вы ее увидите?

— Я вижу ее каждые пятнадцать минут. Следим, чтоб не было самоубийств. Хотя я думаю, вашей подруге это не грозит. Она — крепкий орешек.

— Передайте ей, что здесь был Ричер. Я буду поблизости.

Женщина кивнула.

— Думаю, она будет в экстазе.

Ричер прогулялся в обратном направлении по улице мотелей, пока не дошел до цен ниже тридцати долларов. Подобрал заведение, разбудил ночного портье и заплатил за номер, расположенный почти в самом конце коридора.

Воздух в комнате был затхлый, но жить можно. После армии человек начинает понимать, что жить можно практически везде. Это серьезное преимущество бывших военных.

Ричер проспал до семи, принял душ и пошел в кафе. Съел два огромных техасских донатса и выпил три чашки кофе. Потом пошел покупать одежду. С тех пор как он лишился кратковременного статуса домовладельца, он вернулся к старой тактике — покупке дешевых вещей, которые, запачкавшись, выбрасывались, а не стирались.

Он нашел магазин, где на вешалке висели слаксы его размера, которые он дополнил рубашкой цвета хаки. Купил белое нижнее белье. В магазине не было примерочной кабинки, но продавец разрешил ему воспользоваться служебным туалетом. Ричер оделся во все новое и переложил все из старых карманов в новые. Восемь гильз от пистолета Кармен в его брюках до сих пор издавали звон, похожий на звон монет. Он взвесил их на ладони и опустил в карман новых штанов.

Старую одежду он засунул в стоявшее в туалете мусорное ведро. Вернулся в торговый зал и заплатил тридцать долларов наличными.

В центре Пекоса на перекрестке он повернул налево и, как и сказала судебный пристав, оказался на улице, по обеим сторонам которой сплошь выстроились конторы поручителей и юридические консультации. Через оконное стекло было видно, что во всех консультациях стоят письменные столы со стульями для клиентов, а также имеются комнаты ожидания. Двадцать минут девятого все стулья были уже заняты. Все клиенты были испаноамериканцами. Так же, как некоторые из адвокатов. Но в общем публика была смешанной. Мужчины, женщины, молодые, старые, жизнерадостные, подавленные. Все они выглядели крайне взволнованными.

Ричер выбрал ту единственную консультацию, где перед одним из адвокатов стоял пустой стул. Адвокатом была молодая, лет двадцати пяти женщина с коротко подстриженными, темными, густыми волосами. Вместо блузки на ней был белый спортивный лифчик, а на спинке стула висела кожаная куртка. Она разговаривала по телефону.

Ричер подошел к ее столу и сел. Она на секунду подняла на него взгляд, но продолжила свой разговор. У нее были темные глаза и белые зубы. Она говорила по-испански медленно и достаточно сбивчиво, так что Ричер вполне мог уловить суть разговора. Она говорила:

— Да, мы выиграли дело, но он так и не заплатил.

Ричер изучал ее лицо. Она была расстроена и еле сдерживала слезы разочарования. Она сказала: «Я перезвоню попозже» — и повесила трубку.

Затем она посмотрела прямо перед собой, закрыла глаза и сделала несколько глубоких вдохов-выдохов через нос. Открыла глаза, бросила папку в ящик стола и сосредоточила внимание на Ричере.

— Проблемы? — поинтересовался он.

Она пожала плечами и кивнула:

— Выигрыш в суде — это только половина дела. А иногда и гораздо меньше половины.

— Какой-то дядя не хочет раскошеливаться?

Она снова кивнула.

— Пьяный ранчер врезался на своей машине в грузовичок моего клиента. Травмы получили мой клиент, его жена и двое детей. Было время сбора урожая, они не смогли работать в поле и весь его потеряли. Сладкий перец. Весь сгнил на корню. Мы подали иск, выиграли дело, но он не платит. Он ждет, когда голод погонит их обратно в Мексику.

— У них не было страховки?

— Страховка слишком дорого стоит. Все, что мы могли, вчинить иск самому ранчеру.

— Не везет, — заметил Ричер.

— Немыслимо, — продолжала она. — То, через что пришлось пройти этим людям, просто не укладывается в голове. Их старшего сына застрелил пограничный патруль.

— Не может быть!

Она кивнула:

— Двенадцать лет назад. Они переходили границу ночью, в темноте за ними погнался вооруженный патруль, и их старший сын был убит. Они его похоронили и пошли дальше.

— Какие-нибудь шаги по этому поводу были предприняты?

— Вы смеетесь? Они были нелегалами. Они не могли сделать ничего. Сейчас они наконец устроились, прошли через процедуру иммиграционной амнистии. Мы пытаемся приучить их доверять закону, а потом случается что-нибудь подобное. И все-таки, чем я могу вам помочь?

— Не мне, — ответил Ричер. — Одной моей знакомой.

— Ей нужен адвокат?

— Вчера вечером она застрелила мужа. Он ее избивал.

— Он мертв?

— Мертвее не бывает.

Женщина достала откуда-то желтый блокнотик.

— Ваше имя? — спросила она.

— Ричер. А ваше?

Она записала «Ричер» в верхней строке.

— Алиса. Алиса Аманда Аарон.

— Вам непременно надо заняться частной практикой. Ваше имя будет стоять первым в телефонном справочнике.

Она улыбнулась. Еле заметно:

— Когда-нибудь я так и сделаю. А сейчас я выполняю условия пятилетней сделки с собственной совестью.

— Платите по счетам?

— Искупаю грехи. Грех собственного везения. Грех того, что окончила юридический факультет Гарварда, что родилась в семье, где двадцать тысяч долларов — это обычный ежемесячный взнос за кооперативную квартиру на Парк-авеню, а не деньги, которые решают, переживешь ты зиму или нет. Так расскажите мне о женщине, с которой вы дружите.