Солдат и пес. Книга 1 (СИ) - Советский Всеволод - Страница 36

— К-куда⁈ Сергеев! Куда тебя несет! Назад! — возопил Лемешев, растопырив руки, как регбист или баскетболист, блокирующий соперника. — Тебе кто сказал сюда лезть?

— Прошу прощения, товарищ капитан! Я как услыхал, так ушам своим не поверил…

— Ушам твоим тут делать нечего! Глазам тоже. Свободен!..

В этот миг в КПП, тяжело дыша, влетел командир.

— Товарищ полковник… — каким-то замогильным тоном начал один из двух пришельцев, но Романов прервал его:

— Потом! Все потом. Посторонние, очистить помещение! Дежурный по КПП где…

— Я! — возник Петраков.

— Постоишь за входной дверью пока. Лемешев, оставайся здесь. Сергеев⁈ Ты что здесь делаешь?

— Виноват, товарищ полковник! Услышал, не смог пройти мимо…

— Не время! Ступай пока.

— Есть!

Конечно, я понимал, что не по чину мне здесь находиться. И это еще мягко сказано. Поэтому дисциплинированно удалился. Пошел к рабочему месту.

Гладков усердно возился с ПСГ — похоже, он в самом деле технику любил, чувствуя нечто вроде упоения при работе с ней.

— Ну, чего там было? — невнимательно спросил он, с силой ворочая ключом.

— Да, ерунда, — я не стал вдаваться в подробности, в общих чертах сказал, что меня поспрашивали насчет задержания Соломатина, а я, дескать, добросовестно рассказал все, что знал.

Это младшего сержанта устроило. А вернее, он не особо-то и слушал, увлеченный делом.

— Так, — провозгласил он, спрыгнув с бампера, — кажется, и все… Сейчас аккумулятор проверим!

К кому был обращен этот призыв, неясно, поскольку я в данной ситуации оставался зрителем. Я даже отошел в сторонку, уселся на табурет — как в театре одного актера. Ну, посмотрим, мол!

Гладков, невнятно бурча, повозился с аккумулятором над левой подножкой, обматерил нечто, невидимое мне. Потом залез в кабину.

Слышно было как слабо щелкнул ключ зажигания. Затем взвыл стартер… и взревел мотор, наполняя помещение лютым бензиновым выхлопом.

— Ну как⁈ — гордясь собой, Гладков выпрыгнул из кабины.

Я без слов показал кулачную фигуру с поднятым большим пальцем.

Секунд через пять дышать в помещении стало невозможно, мы поспешили выйти.

— Сейчас обороты упадут! — проорал довольный Гладков. — Давление в тормозной системе поднимется! И можно ехать!..

Появился прапорщик Мотыгин:

— Запустил?

— А то! — прозвучал краткий ответ. И тут же вопрос: — Товарищ прапорщик!

— Ну? — тот нахмурился, предчувствуя, что сейчас его будут грузить чем-то. И не ошибся.

— А вы можете поговорить, чтобы мне это зачли за дембельский аккорд?..

— Это ты одну ПСГ запустил, и все?.. Шалишь, брат! Такое дело не прокатит. Это тебе и я скажу, и начальство тут волновать незачем. Да и какой тебе дембель, еще приказа не было!..

— Так скоро уже будет!..

— Когда будет, тогда и поговорим. А сейчас айда! Помощь твоя требуется.

— Передохнуть бы, товарищ прапорщик! Перекурить!..

— Потом перекуришь. ПСГ давай отгони на эстакаду и вали в двадцать первый склад. Там меня найдешь. Живо!

— Товарищ прапорщик, — вмиг подхватился я.

— Ну?

— Можно я к псам своим сбегаю? Проверить их надо. Живые существа как-никак.

— Ну-ну! Мы тоже вот живые существа, а нас до седьмого пота жмут…

— Мы — сознательные, а они твари бессловесные. А мы в ответе за тех, кого приручили!

— Так, Сергеев! Понес без колес. Жизни учить меня собрался?

— Никак нет. Сам только учусь.

— Вот это правильно!.. Ладно, вали к своим барбосам, потом найдешь меня или Бычкова. Без дела не останешься. Давай!

И я припустил к вольерам.

Гром встретил меня с той сдержанной радостью, что так для него характерна. Я давно уже понял, что за этим кроется настоящая преданность, и я отвечал ему тем же, без сентиментальности показывая самую настоящую дружбу. Но отдав дань этому, я взялся за прочих моих подшефных, и они требовали заботы и ухода. И им досталась от меня порция внимания…

Делая все это, я не забывал главного. Главное для меня сейчас — думать.

События приобретали все более грозовой размах.

Мне — да и не только мне! — было ясно, что Соломатина убрали как нежелательный «язык». Это он здесь такой неприступный, слова не вымолвил. Там бы его разговорили в два счета, без умолку забарабанил бы…

Там! Я поймал себя на этом «там». Эти двое, ну или не обязательно эти, хоть бы и другие, они из какого ведомства?.. Ну, разумеется, из КГБ, чего тут думать, к бабке не ходи… Такие дела как наши, это уже по их ведомству, ну или военной контрразведки. Несколько смертей плюс незаконное проникновение на территорию базы Генштаба! Это вам не фунт изюму, говоря по-старинному…

Так-то оно так, но у меня же своя голова на плечах! Я как-то умственно распалился, честное слово. Как будто жизнь задала мне загадку… А хотя почему — как будто? Так и есть. Зачем я угораздил сюда, в эту эпоху, в эту точку на карте?.. Если во Вселенной есть смысл — а он есть! Не будь его, так о она сама, Вселенная, давно бы развалилась… Значит, меня и бросило сюда потому, что лишь мне по плечу разрешить задачу. Логично? Да! А раз так, значит, будем разрешать.

Начнем с конца. Соломатин убит.

Я прямо так и подумал — убит. Не умер. Заметил это с запозданием, но усмехнулся. Тот случай, когда первое слово дороже второго! Убит, конечно. Но как⁈

И здесь в памяти точно молния сверкнула.

Стакан! Стакан на столе! И слова: он только пить попросил. И ему принесли стакан воды. И в нем — яд. Ни цвета, ни запаха… Ни судорог жертвы. Легкая, безболезненная смерть. Ну, хоть так повезло…

Тут, конечно, я вспомнил Макса. Второе отравление на территории части. Собака и человек. Жертвы разные, а почерк один. Бедняга пес тоже отправился на радугу без мучений… Это не доказательство, разумеется, но вклад в копилку моих рассуждений. Ну и отсюда первый вывод: в обоих случаях убийца кто-то свой. И Соломатина он поспешил отправить на тот свет, боясь разоблачения. Они, выходит, были как-то связаны! Соломатин и неизвестный убийца…

Тут меня окликнул Зинкевич:

— Борис!

Почему-то он никогда не называл меня «Боря, Борька». Всегда — Борис.

Подошел и попросил малость помочь на КЖ, кое-чем надо было там подсобить дежурному. Я объяснил, конечно, что забежал на минуту, помня о своих кинологических делах, а потом меня снова ждут на обслуживании техники — ничего не попишешь, распоряжение начальства…

Он досадливо махнул рукой:

— Да знаю я! Но там помочь пять минут, не больше.

— Ну, пошли, — согласился я.

Пошли.

— Слушай, — внезапно спросил Гена, — ты слыхал, что там с этим… с Ленькой Соломатиным?

— Конечно, — усмехнулся я. — Точно, войсковая часть что деревня, любые слухи мигом разбегаются. А что?.. Кстати! — спохватился я. — А ты ведь его знал, наверное? Соломатина-то этого?

— Ну как — знал? — хмуровато молвил сержант. — Так, один из работяг. Вроде бы ничем не выделялся. Только…

И здесь Зинкевич вроде бы запнулся.

— Только? — с выражением переспросил я.

— Ты знаешь, — вдруг изменившимся тоном заговорил мой замкомвзвода, — я раньше как-то и не обращал внимания, а вот только теперь дошло…

— Что?

Ему потребовалось усилие, чтобы сказать:

— Я его часто встречал в неожиданных местах…

Вот это поворот!

— То есть?

Гена объяснил, что занимаясь обходом постов, да и просто так, мало ли по каким поводам бывая в резервуарном парке, он несколько раз замечал сливщика-наливщика Соломатина в тех местах, где тому по должности вроде бы и делать нечего. Но и в голову не пришло что-то худое подумать! Ну ходит себе гражданский служащий и ходит, мало ли зачем отправил его начальник отдела хранения, либо кто-то из начальников хранилищ-прапорщиков… Тем более, тот всегда блуждал с таким озабоченным видом, как будто минимум открывал некий новый закон физики.

— А главное… — здесь Гена понизил голос и оглянулся, точно кто-то мог нас подслушивать, — я его видел на шестом посту. Правда, один раз. Не то, чтобы на самом посту, а поодаль, ну, где внешняя запретка. Думаю: чего он там шляется?.. Ну, все ж таки свой, я как-то и не очень вдумался…