Баллада о неудачниках (СИ) - Стешенко Юлия - Страница 48

В такие дела лучше не встревать.

Если каждого, кто в эту комнату приходит, жалеть — сам через месяц вздернешься.

Терпеливо дождавшись, когда булочник успокоится, я продолжил допрос, но ничего толкового не услышал. О сердечных делах своей дочери Якоб Саддлер ничего не знал, душевных разговоров с ней не вел, подруг помнил только по именам. Все, чего я добился, — бесконечно повторяющегося рассказа о том, что Мэг была доброй девочкой и замечательной хозяйкой.

Если твоя Мэг такая хорошая, то что делала ночью на улице? Милостыню нищим несла?

Дождавшись, когда за причитающим отцом закроется дверь, я вытер о котту вспотевшие ладони.

— Фух, — шумно выдохнула у меня за спиной Вилл. — Кошмар. У тебя самая ужасная работа из всех, что я знаю.

Вот! А я говорил! Я всегда говорил! Но хоть бы одна скотина поверила…

— Ничего особенного, — я мужественно выпятил подбородок. — Если привыкнуть, то нормально.

— Кто там у нас следующий? Служанка?

— Да. Служанка. А пока мы с ней беседовать будем, мои оболтусы подружек убитой приведут. Глядишь, что-нибудь интересное и надергаем.

От беседы с неведомой Салли я ждал многого. Ну не могла она не слышать, как девчонка сбежала из дома. Не могла! А если слышала, но ничего не сделала — значит, имела свой интерес. Осталось только выяснить, какой.

Я вперил в служанку тяжелый немигающий взгляд.

— Ты глухая?

— Нет, милорд, — дебелая тетка с тяжелым лошадиным лицом подняла на меня водянистые глаза.

— Может, ты больна?

— Нет, милорд.

— Муж по голове не бил? С лестниц не падала?

— Нет, милорд.

— Тогда как же ты не услышала, что Маргарет вышла из комнаты?!

— Крепко спала, милорд.

Салли говорила медленно и мерно — словно капала с ложки переваренная овсянка.

— Маргарет оделась, обулась, открыла дверь, а потом закрыла ее. И все это в двух шагах от тебя. Такое нельзя не услышать.

— Умаялась я, милорд — служанка чинно сложила на коленях мосластые руки. — Весь день в трудах. Устала, да прихворнула еще — вот и уснула накрепко. Ничего не услышала.

— Сейчас ты не выглядишь больной.

— Тах хворь вся к рассвету и прошла. Ночь хорошенько проспала, утром помолилась — вот бог силы и дал.

— Ты хочешь сказать, что выздоровела за одну ночь?

— Неизъяснимы силы господни, — поджала тонкие губы Салли.

Я врезался в этот ответ, как баран в стену. Наверное, были какие-то хитрые ходы, коварные ловушки и ловкие приемы. Вот только я ничего такого не знал. А придумать сходу… Не умею я это. Придумывать сходу.

Но тут, слава всем ангелам, в дело вступила Вилл.

— Так вы, получается, больны? Тогда постараемся вас не задерживать. Сейчас я задам вам несколько вопросов, вы на них быстренько ответите — и можете отправляться домой. Вы сможете отвечать на короткие вопросы?

Вдохновленная обещанием скорой свободы, Салли вздернула подбородок.

— Смогу, госпожа.

— Отлично, — солнечно улыбнулась Вилл. — Тогда начнем. Вы легли там же, где обычно?

— Да, госпожа.

— Маргарет к тому времени уже была в комнате?

— Да, госпожа.

— Вы с ней разговаривали?

— Нет, госпожа.

— Маргарет выглядела спящей?

— Да, госпожа.

— Она разделась перед тем, как лечь?

— Да, госпожа.

— И разулась?

— Да, госпожа.

— Из комнаты Маргарет вышла босиком?

— Да, госпожа, — благочинно клюнула острым подбородком Салли и захлопнула рот. Но было поздно.

— И откуда же ты это знаешь? — прищурился я.

Допрос — это как осада. Долбишься, долбишься в глухую стену, а потом появляется брешь — и распаленные воины врываются в крепость, сминая утомленных защитников.

Ошеломленная собственной ошибкой, Салли даже не пыталась запираться.

— Ты знаешь, куда пошла Маргарет?

— Да, милорд, — служанка настороженно покосилась на Вилл. — К дружку Мэгги побежала.

— К какому еще дружку?

— Ну как же — к какому? К сердечному!

Ну да. Конечно. К какому же еще.

— Ты знаешь, как зовут этого дружка?

— Джон. Джонни его зовут. Беленький такой, кудрявенький, как ягненочек. Хороший парень. И добрый, и веселый, и с деньгами…

Ага. Вот он, секрет удивительно крепкого сна. Ягненочек Джонни платил тебе за молчание.

— Бывала у него дома?

— Нет, милорд. Никогда.

— Может, слышала от Маргарет, где он живет?

— Нет.

— Но как-то же Маргарет держала с любовником связь. Куда ты передавала сообщения?

— Так к вам же, милорд. В эту, как ее. В кордегардию.

— Что?! — хором воскликнули мы с Вилл, совместным рывком едва не опрокинув стол.

— В к-корд-дегардию, — запинаясь, повторила Салли. Цветом лица она напоминала заплесневелый творог.

— Джонни что, стражник?! — подалась вперед Вилл. Глаза ее полыхали азартом.

— Д-да. Стражник, миледи. Милорд, — Салли переводила с меня на Вилл пришибленный взгляд. — Вы не подумайте плохого, миледи. Он ведь жениться хотел.

О да. Конечно. Именно этого он и хотел — когда вытаскивал девчонку ночью из дома. Днем ведь жениться никак.

— Тобиас!

— Да, милорд?

— Джонни, белобрысый, кудрявый, как баран. Тащи сюда подлеца!

— Сейчас, милорд!

Я повернулся к Вилл, стараясь не улыбаться совсем уж дурацки.

— Вина, леди де Бов? Кисловато, конечно, но надо же чем-то скрасить минуты ожидания.

Не глядя Вилл нашарила на столе кубок.

— Охотно, сэр Марк. Кислые напитки в жару приятно освежают.

Пока мы освежались кислющей бормотухой из трактира Бельмастого Нэда, Тобиас сбегал за ангелочком Джонни. Признаться, я сомневался, что белокурый ягненочек будет на месте. Если он служит в страже, то наверняка знает, что мы допрашиваем служанку. Предупрежден — значит вооружен. Кто это говорил? Сократ? Аристотель? Не помню.

К глубочайшему моему удивлению, ягненочек Джонни не сбежал. Виновато ссутулившись, он вошел в залу вслед за Тобиасом — покорный, как… ягненочек.

Заматереет — бараном станет.

Я прищурился, вглядываясь в гладкую физиономию, розовую, как задница херувима. Где-то ты, ангелочек, мелькал. Совсем недавно. Где-то я тебя…

Ах, да! Алиса Миллер, Портняжкина улочка! Это же ты меня к телу провожал. Только под капюшоном кудряшек этих дурацких не видно было.

— Где ты сегодня дежуришь?

— Нигде, сэр Марк. Я ночью стоял на замковых воротах, сейчас сменился и домой пошел.

— Тогда почему ты здесь?

— К ребятам заглянул. Мы пива выпить хотели. Днем так-то трудновато уснуть, а если пивка накатить, то и нормально, — смущенно улыбнулся ягненочек.

— Ты знаешь Маргарет Саддлер?

Деликатную смущенную улыбочку перекосила гримасой. Джонни зыркнул на меня, на съежившуюся в углу Салли, опять на меня.

— Да, милорд. Мы… иногда виделись.

И виделись, надо полагать, без одежды.

— Ты платил служанке, чтобы она покрывала ваши встречи.

— Платил, милорд, — тяжко вздохнул Джонни. — По два пенса в неделю! У Мэгги был очень строгий отец, и я… я… Вы не подумайте дурного, сэр Марк! Мы просто прогуливались, ничего больше. Я собирался просить руки Мэг!

Да-да-да. Конечно. Ты собирался.

— И вчера ночью вы тоже… гуляли? — я многозначительно выделил голосом последнее слово, но ягненочек только расправил плечи.

— Да, милорд. Мы гуляли. Я зашел к Мэгги, мы прошлись до вишневых деревьев — ну, знаете, те, что у часовни. Постояли немного, поболтали. Потом я проводил Мэгги домой и пошел на службу.

— Ты проводил ее прямо до порога?

— Конечно, сэр Марк. До самой двери.

— Видел по пути что-то подозрительное или странное?

— Ничего. Парочка пьяных, какой-то хлыщ со шлюхой… простите, леди де Бов. Больше никого не видал.

— Когда Маргарет вошла в дом, ты что-то слышал? Может быть, разговоры, ссору или крики?