Баллада о неудачниках (СИ) - Стешенко Юлия - Страница 49

— Нет, милорд. Все было тихо. Да и с кем Мэгги ссориться? Служанка все знает, а отец в это время в пекарне возится.

— Ты просил у отца Маргарет руки дочери? — внезапно заинтересовалась Вилл. Я смысла в этом вопросе не видел — но я ведь мужчина. А женщин все, связанное с обручением и замужеством, влечет с поразительной силой.

Кудрявый Джонни удивленно поглядел на Вилл, перевел взгляд на меня — и я нахмурил брови.

— Ты слышал, что спросила леди де Бов. Отвечай!

— Простите, сэр Марк. Я… Ну… Я… Я хотел. Я правда хотел. Но Мэгги поговорила с отцом, намекнула, и он… Он был против.

— Почему же? Вы достойный молодой человек, к тому же с деньгами.

— Так-то оно так… — почесал в лохматом затылке Джонни. — Я, конечно, не бедствую, да и служба в городской страше — это не пес наср… чихнул. Простите, миледи. Вот только папаша Саддлер для дочери жениха побогаче искал.

— Вы это знаете со слов Маргарет?

— Ну да. Она с папашей заговорила разок насчет жениха-стражника, так крику было — отсюда и до Лондона. Вот мы и решили повременить пока. Я деньги откладывал — думал, что если накоплю пару фунтов, старый Саддлер посговорчивее станет.

— Вас задело такое отношение?

— Да как сказать. Обидно, конечно. Я все ж таки стражник, а не селянин какой-нибудь и не кухарь. Но что поделать, против слова отца не попрешь.

— Ну и чего ты прицепилась к парню? — я разлил по кубкам вино и достал из ящика стола яблоки — подвядшие, но вполне съедобные.

— Не знаю. Странная ситуация. По-моему, этот твой Джонни что-то недоговаривает.

— Во-первых, он не мой. А во-вторых, то, что недоговаривает Джонни, вполне могу сказать я. Этот кобелина даже не думал жениться. Он запудрил смазливой дурочке мозги, наобещал любовь до гроба, подарил какую-нибудь пеструю дрянь — и получил все, что хотел получить. Через месяц-другой ягненочек Джонни завел бы себе другую девчонку, а Мэгги осталась бы с пузом. Ну или без — если хватило ума вовремя сбегать к бабке и заварить правильную травку.

— Ну вот тебе и повод для убийства. Мэгги залетела, угрожала рассказать отцу — и Джонни ее прирезал, — Вилл грустно осмотрела яблоко, поморщилась, но все-таки откусила. — Кислятина. Как и вино.

— Извини. Шоколада нет, — критически оглядев горсть яблок, я выбрал самое румяное. — Попробуй вот это.

Коротко размахнувшись, я вышвырнул объедок в окно. С улицы раздался растерянный вскрик, а вслед за ним сочная, забористая ругань.

Ой.

Вилл поглядела на меня укоризненно.

— Что?! А нечего под окнами шляться! Работать иди, лодырь! — я швырнул в окно второе яблоко. — И шлем надень, остолоп! В голову прилетают не только яблоки!

Вилл все еще глядела укоризненно.

Некоторые люди принимают чересчур близко к сердцу всякую ерунду.

— Не стал бы Джон девчонку из-за такой чепухи убивать, — благоразумно сменил тему я. — Ну сама посуди: что может сделать стражнику какой-то там булочник? Да он даже скандал затевать побоится, чтобы дочку на весь город не опозорить. Так что бояться Джону было абсолютно нечего. А значит, и повода для убийства не было.

— Да, наверное. К тому же — допустим, Джонни все-таки прикончил Маргарет. Как тогда объяснить еще два трупа?

— И глотки у них были перерезаны одинаково.

— Вот это, кстати, не проблема, — вино начало действовать, и щеки у Вилл порозовели, а в глазах вспыхнули огоньки хмельного азарта. — Джонни ведь стражник. Значит, первый труп точно видел и обстоятельства смерти знал. Запросто мог воспроизвести все детали.

— Зачем?

— Ну да… Зачем… — поскучнела Вилл. — Херня какая-то.

— Херня… Вот у Миллера причина была весомая. И даже возможность имелась. Запросто мог напоить кого-то из моих ребят. Разузнал все детали убийства, подкараулил гулящую жену, отвел в тихий уголок и прирезал.

— Так может, это он и был?

— Не может. Миллер до сих пор в яме сидит.

— В смысле? — широко распахнула глаза Вилл.

— В прямом. Я Миллера сразу после допроса под замок посадил. На всякий случай.

— И до сих пор не выпустил?!

Черт. Точно. Миллер.

— Я не успел. Третий труп мы вообще-то только сегодня ночью нашли.

— Вот именно! А сейчас уже вечер! Прошло больше двенадцати часов!

— И что? Миллер сидит в яме уже четыре дня. Часом меньше, часом больше без разницы.

— Марк!

— Что Марк?!

— У тебя невиновный человек сидит в яме!

— Ну не в петле же висит!

— Марк!!

— Да что Марк?!!

Что Марк?! Почему вечно Марк?! Других людей в Нортгемптоне нету, что ли? Марк то, Марк се, Марк, сделай то, Марк, сделай это. Хреново, Марк! Переделай, Марк!

Как же вы все меня задолбали!

С грохотом швырнув кубок в стену, я пинком распахнул дверь.

— Тобиас!

— Да, милорд?

— Коня!

— Вы уже знаете, кто убийца, милорд?

— Не твое дело! Седлай коня, тупица!

— Сию минуту, милорд, — истово кивнул Тобиас и бросился исполнять. Миллер. В яме. Аж целых четыре дня. Безвинный страдалец, мать его.

А я, между прочим, с полуночи на ногах! Бегаю по городу, как ошпаренная дворняга! Не жрал, не спал, на заднице мозоль от седла скоро будет! Обо мне хоть кто-нибудь подумал? Нет, мы о Миллере думаем. О Миллере заботимся! Он же страда-а-а-ет! Лежит на соломе, с боку на бок переваливается, жратву и воду прямо в руки получает. Как ты мог такое допустить, Марк! Ты ужасный, ужасный, жестокий человек! Нету тебе прощения!

Да твою ж гребаную мать!

Когда Тобиас вывел оседланного Ворона, я уже метался по двору, пиная засохшее конское дерьмо и камни.

Твою распрогребаную мать!

— Милорд… — остановился в нерешительности Тобиас.

— Чего топчешься, идиот?! Пошел прочь, — отшвырнув щуплого Тобиаса в сторону, я вскочил в седло. Почуяв мое настроение, Ворон загарцевал, дробно вбивая копыта в землю.

— Милорд! Постойте!

— Чего тебе? — я придержал коня.

— Я насчет Кудряша, милорд. Насчет Джонни, — Тобиас, понизив голос, воровато стрельнул глазами по сторонам. — Думаю, вам нужно знать, милорд.

— О чем?

— Оно, может, и неважно. И не мое оно дело… — Тобиас подошел вплотную, понизив голос почти до шепота. — Но Кудряш кое-чего рассказывал.

Я наклонился в седле.

— Что рассказывал?

— Про девиц, милорд. Мы на Троицу в трактир зашли, пивка выпили… Ну и разговорились, а вы же знаете, какие между парнями разговоры. Слово за слово, один одно скажет, другой другое… Кто приврет, кто прихвастнет. Ну и Кудряш хвост распустил. Я, говорит, жениться осенью хочу. Такая девица — ух! Огонь, а не девица! Еще и с приданым.

Ну надо же. Неужели и правда жениться хотел?

— Джон собирался просить руки Маргарет Саддлер?

— Да нет же, милорд! — воскликнул Тобиас и тут же зажал себе ладонью рот. — Да нет же, милорд… Не на Маргарет. На Дженни Блоссом.

Я выпрямился в седле.

Дженни. Блоссом. Блондиночка с сиськами, как две свежие булочки.

Дженни. Блоссом. Одетая в блио из тонкой, ярко окрашенной шерсти, расшитое по вороту мелким речным жемчугом.

Дженни. Блоссом. Дочка ювелира.

— Забирай коня! И веди ко мне Кудряша! Живо!

Швырнув оторопелому Тобиасу повод, я, прыгая через ступени, взлетел на порог.

— Вилл! Леди де Бов! Эй, леди! У меня новости!

— Так. Так-так-так, — забарабанила пальцами по столу Вилл. — Получается, мотив у ягненочка все-таки был. Хотя… стоп. Ты говорил, что булочник никакого влияния на Джона не имел и иметь не мог. Значит, выгодному браку он помешать не мог.

— Ха. Еще как мог. Ювелир Блоссом — человек состоятельный и с гонором. Не знаю, как Дженни уломала папашу, чтобы он согласился на зятя-стражника — но если бы старик узнал, что наш ягненочек пасется на соседских лужайках, выпер бы из дома пинками.