Грани II (СИ) - Дмитриев Валентин Григорьевич - Страница 30

Игра на нижней грани возможностей инструмента, почти инфразвук, следом синкопы с резкими переходами между высокими и низкими частотами.

Тело Фомичёва выгнулось дугой, он почти сумел провернуться в тугих ремнях, которые видимо врезались, продавливая одежду. Левая рука выгнулась под неестественным углом, что подтвердилось комментарием:

Хруст в плечевом суставе. Виолончель звучит на одной вибрирующей ноте, непрерывно.

[Ф: Стой! Я же догоню (со смешком, хрипло)]

Майор опал на койку, потом одним резким движением рванулся вверх, опираясь на голову. Лопнул ремень на поясе, будто пресс Фомичёва внезапно окаменел, а через мгновение их коллега рухнул обратно и замер. Правая рука свалилась и чуркой ударилась о бетонный пол. Лицо повернулось к камере, показав застывший взгляд, из уголка рта побежала кровь.

Перелом шейных позвонков со смещением, разрыв гортани, мгновенная смерть. Запись заканчивается на затухающей звенящей ноте.

Не прошло и тридцати секунд, как с грохотом открылась дверь, в кадр вбежали сотрудники Степногорской полиции, и съёмка прекратилась. Дальше появился вид с одной из камер в зале театра. Зрелище толпы, которая лезет к сцене по креслам и головам, впечатляло.

- Как видите, он осознавал риск. Но всё равно решил прослушать файл. Из приложенного пояснения уже ясно, что партия, сыгранная "Феечкой" - так эту неизвестную назвали там, - кивнул директор, - воздействует на психику. Отчего возникают видения вполне понятного характера и навязчивое желание бежать к объекту галлюцинации. Желание настолько сильное, что отключаются все механизмы самосохранения. Судмедэксперт, Павел Андреевич Коробков, который работает с группой капитана Свиридова, не дожидаясь нашего разрешения, провёл вскрытие черепной коробки. Полный отчёт можете прочесть здесь, - директор постучал по тоненькой папке с бумагами, - а вкратце оказалось, что он был совершенно прав. Лобные доли проросли мелкокристаллическими белковыми образованиями неизвестного происхождения, зрительные зоны выглядели гипертрофированными, опухшими. Также был увеличен таламус.

- То есть, - взял слово один из присутствующих, - отказ критических функций с одновременной сверхстимуляцией зрительных и связанных с ними моторных.

- Совершенно верно, - кивнул директор. - О воздействии музыки на сознание известно давно. Но известный до сего времени максимум это экстазы, близкие к религиозным. А мы имеем нечто новое и куда более мощное. Считаю, надо объединять эти два дела. Они оба связаны с Зоной и, чует моё сердце, с Водопьяновым. Владислав Викторович, ваша группа может похвастаться какими-нибудь успехами?

Андриянец покачал своей пышной седой гривой.

- К сожалению, нет. То, что я предложил, должно было сработать, останься Водопьянов в Зоне или выйди наружу. Но он исчез вместе с самолётом Ганса Кубышки. Транспортник попал под аномальный фронт свёртки и исчез. Никаких следов на Земле найти не удалось. Разве что выпали они где-нибудь в Антарктиде и их сразу занесло снегом.

- Да, об этом я уже знаю... - протянул директор. - Значит, пока помогайте местным в Степногорске. Тварь эту надо ловить. Пробуйте найти контакт с другими бывшими сталкерами, которые его знали. Профессор, вы методику придумали, обкатайте её на таких людях. К ним в лоб не подъедешь, они повидали всякое. Ищите подходы.

Владислав Викторович пошептался с соседом по столу, перелистал несколько листов в своих документах.

- Так точно. У нас уже есть кандидатуры.

- Значит, работайте.

Когда кабинет опустел, директор встал из-за стола и подошёл к окну. Снаружи под пасмурным небом беззвучно шумела столица, напротив сверкал вечерними огнями пассаж. Люди шли и ехали по своим делам. Зона необратимо изменила жизнь страны и всего мира, хотя бы тем, что из неё за три с лишним года расползлось множество артефактов и технологий. Безликие торгаши-"серебристые" не скупились на медицину, меняя её на редкозёмы. Из самых дальних и опасных секторов сталкеры-одиночки протаскивали образцы невероятной техники; даже неисправный прибор, фрагмент машины или переломанное оружие тут же находили покупателя. И не всегда это были государственные НИИ и лаборатории. Административная неповоротливость официальной машины привела к тому, что только месяцев через семь или восемь первые артефакты попали в те руки, которым стоило ими заинтересоваться в первую очередь.

Директор выбил из пачки сигарету, покрутил её в пальцах, обнюхал, вздохнул и задвинул обратно. Медики категорически запретили ему курение в любом виде и только в этом случае давали ещё около пяти лет жизни. В лучшем случае шесть. Последствия давным-давно перенесённой и вроде бы надёжно вылеченной болезни лёгких. Покупал пачку, "дышал" несколько дней, а потом раздавал.

Он вернулся к рабочему месту и нажал кнопку селектора:

- Антонина Фёдоровна, пригласите на завтра, на десять ноль-ноль, майора Мамонтова.

Ирдала. Бывшая столица. Город.

Харальд.

На улице было темно и мрачно, в пределах видимости не горело ни одного огонька. С одной стороны, это нам на руку. Ночь выдалась прохладная и ясная, небо здесь довольно светлое, и когда глаза привыкнут, точно не споткнёшься. Тем более, светло-серые камни колоннады и прочих строений явственно выделялись. Терви накапала на петли двери из найденного на кухне кувшинчика с маслом, и выглянула наружу. Тишина стояла мёртвая. Я поёжился. Ощущение, что это ничуть не метафора, крепло.

- Никого нет, - шепнула она.

- Разве так и должно быть? Ведь вообще никого. У нас на ночь обязывают у входа свет зажигать.

- У нас тоже, - кивнула девушка. - И это меня пугает. Идём. Я догадываюсь, где надо искать. Отец говорил, что в конце аллеи, где большая трибуна, когда-то были ниши... для чего, он сам не знал. Потом их заделали, это ещё не при его жизни. Ему тоже кто-то рассказал. Но что там может быть... - он тихонько хмыкнула и пожала плечами.

Мы потихоньку двинулись в сторону Дороги Славы. Зрение приспособилось, и сейчас я видел всё в привычном для слабого освещения монохроме. Колонны без перекрытий, какие-то пустующие постаменты, другие тусклые каменные постройки неуловимо напоминали убранство заброшенного советского парка. Я оглядывался по сторонам и с каждым шагом понимал, что это намного более старая часть пейзажа. Ну не вписывается сюда такое триумфальное место. Это как взять кусок развитого древнеримского города эпохи расцвета и втиснуть в средневековое окружение.

Шли мы медленно. Приходилось то и дело останавливаться, прислушиваться и осматриваться. Но нам никто не помешал. Только где-то вдалеке мелькнул фонарь, покачивающийся на шесте - его свет отражался на шлемах очередной четвёрки стражников. На кустах и декоративных деревцах, посадки которых в два ряда тянулись вдоль колоннады, ещё оставались листья. За их завесой, если не маячить посередине широкой мощёной аллеи, можно почти не таиться.

Терви облегчённо выдохнула. Дорога была не очень длинной. Метров двести добротно выстланного камня и кряжистых колонн в два с половиной моих роста. Присмотревшись на фоне неба к верхушке одной из них, я убедился, что там есть порядочно обтёртый временем вырез под стропило. Ладно, расспросы потом. Когда мы добрались до главной трибуны, украшенной местной геральдикой, девушка упала на ступеньку, едва успев сесть. Её всю трясло. Долгий стресс и переживания рано или поздно должны были нагнать её, и вот это случилось. Я устроился рядом, накинул на плечи вытащенное из ранца термоодеяло. Внешняя сторона ради маскировки была тёмной, матово-зелёной. Терви даже не подивилась невесомой хрустящей штуковине. Сил на это у неё явно не осталось. Протянул фляжку с коньяком. Ароматную обжигающую жидкость она хлебала как воду и только на пятом или шестом глотке закашлялась.

- Шшшто это? - просипела девушка.