Тайна ворона - Абэ Тисато - Страница 27

– Мне стыдно.

– Знаю. Ты с самого начала не собирался делать как я сказал.

– Не буду отрицать, но и госпожа Сихо сейчас не в том состоянии, чтобы поддаться нашим уговорам.

– Ну, не знаю… – Мальчик явно сомневался в этом. – И все же, если не сможете убедить ее, что собираетесь делать? Или вы решили погибнуть вместе с Ямагами?

Тэнгу громко сглотнул, но Надзукихико не отступал.

– Вот об этом я и хотел спросить. – И он серьезно взглянул на белокурого мальчика. – Ты говорил, уже поздно, тогда почему ждешь, чтобы госпожа Сихо попросила о помощи?

Мальчик тут же скривился:

– Я отвечаю на просьбу жертвы о помощи. Так устроено.

Уловив смысл этих расплывчатых слов, Надзукихико бросился в атаку:

– Значит, Ямагами пока еще не полностью превратился в чудовище, так?

Мальчик не ответил. Надзукихико наконец получил подтверждение своим мыслям, которые возникли у него с началом службы у Ямагами.

– Стой. Что это значит?

Тэнгу и Хисано недоуменно смотрели на них, и Надзукихико, не отводя глаз от мальчика, сказал:

– Мне давно это казалось странным. Кто же будет заставлять женщину, которую привели сюда как жертву, рожать и потом воспитывать Ямагами? Странно доверять роль матери той, которую собираешься сожрать. Видимо, посвященные изначально не были жертвами и Ямагами не должен был их съедать.

Мальчик все так же хранил молчание, и вместо него восхищенно воскликнул тэнгу:

– Точно! Изначальная форма большинства легенд о посвященных – это рассказ о жрицах, которые становятся невестами бога. Будучи женой бога, жрица-мико может стать и матерью божества. То есть ты считаешь, что последней посвященной и Ямагами удалось развить те же отношения?

– Вот именно.

Для бога естественно проклинать тех, кто плохо ему поклоняется. Мико, усмирившая разгневанное божество, становится его служительницей, а если она служит недостаточно хорошо, то лишается положения жрицы.

Но что, если женщина, не желающая растить Ямагами, теряет статус жрицы-мико и в наказание должна быть съедена?

– Мико, утратившая свою сущность, сделалась жертвой. А Ямагами, который остался без служительницы и лишь проклинает все вокруг, превращается в обычное чудовище-людоеда. Может быть, так все и было?

– Тогда можно легко объяснить, как Сихо обрела свои необыкновенные силы. Выполнив роль мико, она получила мощь прислужницы божества.

– А поскольку жертва снова стала жрицей, то и чудовище начинает возвращать себе изначальный облик божества.

С этими словами Надзукихико впился взглядом в мальчика.

– Если это так, то герой, призванный уничтожить чудовище, не знает, как поступить. Когда чудовище, которое он должен убить, перестает быть чудовищем, исчезает смысл существования героя.

Мальчик не двигался.

– Наверное, поэтому ты пытаешься так или иначе заставить Сихо просить тебя о помощи, да? Тогда жрица снова станет жертвой, и будет ясно, что божество – чудовище. И тогда ты победоносно выступишь как герой. Или я не прав?

Мальчик усмехнулся.

– В целом прав. Ямагами раньше действительно не имел привычки требовать жертв.

Надзукихико удовлетворенно кивнул, однако паренек добавил:

– Но прав ты не во всем. Я вовсе не пытаюсь всячески доказать, что Ямагами чудовище. Просто считаю, что, пусть он и стал немного лучше, он все равно никогда не обретет изначальную форму, вот и спешу. Если оставить его в таком неустойчивом состоянии, неизвестно, когда он опять станет чудовищем и причинит вред Сихо. Я лишь хочу спасти ее, пока не поздно. Забудьте о своих призрачных надеждах, надо скорее помочь ей.

Мальчик в образе героя говорил безучастно, однако Надзукихико ухватился за его слова:

– И все-таки сейчас Ямагами все меньше похож на чудовище. И мои слова доказывают то, что ты ничего не можешь с ним сделать. Пока еще рано опускать руки. Думаю, Сихо поддержала бы меня.

Герой прищурил один глаз.

– Сихо?

– Да. Наверняка она хочет не подтвердить, что он чудовище, а вернуть ему изначальный облик.

– В состоянии, когда гора промыла ей мозги?

– Как бы там ни было, Сихо сейчас действительно любит Ямагами как собственного сына. Вряд ли она попросит о помощи, а смерть божества причинит ей боль. Будет ли это для нее спасением? Что тебе важнее: стать новым Ямагами или спасти Сихо?

– Конечно, самое важное для меня – Сихо! – с ненавистью прошипел герой и громко вздохнул. – Ладно, я понял. Раз вы так, давайте посмотрим, что из этого получится.

Он поскреб голову и сердито посмотрел на Надзукихико.

– Но времени нет. На этой горе действует сила, с которой нам не справиться. И что она сделает дальше, я не знаю. Действуя наугад, проблемы не решить. – И он постучал пальцем по столешнице. – Если вы непременно хотите вернуть изначальную форму Ямагами, вам нужно узнать его изначальное имя.

Тэнгу выпучил глаза:

– Изначальное имя?! Не Ямагами, а какое-то еще?

– Конечно. До того как он стал пожирать своих жертв, у него наверняка было нормальное имя. А имя божества – это и есть божество! – провозгласил мальчик. – Понимаете? Бог горы – некое «Я», которое обладает памятью и живет, меняя оболочки, обозначенные именем, как ярлыком.

Герой сложил руки на груди и пронзительно взглянул на Надзукихико.

– Поэтому если он забудет свое имя, то память покинет тело, а «Я» не сможет поддерживать свою полную форму. Он не знает, кто он на самом деле, он перестает понимать сущность церемонии и превращается во что-то странное.

Надзукихико, которому хорошо знакома эта проблема, напрягся.

– Постой. Я тоже должен был родиться, обладая памятью всех предыдущих старейшин рода. И если этого не случилось…

– …Наверное, ты забыл имя, данное тебе как богу. И наоборот: стоит тебе его вспомнить, и ты сможешь вернуть себе память. Но вернуть утерянное имя не так-то просто. Напрасно ты будешь стараться, – насмешливо сказал герой и растворился как дым.

– Исчез, – пробормотала совершенно безучастная до сих пор Хисано и удивленно спросила: – Так что нам делать?

Напряжение покинуло тело Дзюнтэна, он расслабленно рухнул на диван, снял очки и потер глаза.

– Нам нужно узнать, как звали Ямагами до того, как он начал пожирать своих жертв. Если мы найдем его имя и сумеем вернуть его настоящее «Я» – божества горы, а не мстительного бога, – логично предположить, что тогда и Сихо больше не будет жертвой. К тому же порученная ей работа – воспитать из младенца хорошего бога. Если она найдет его настоящее имя и, подобно жрице-мико, сумеет взрастить его до его настоящей формы…

Слова тэнгу подхватил Надзухико, торжественно заявив:

– …Велика вероятность, что Ямагами отпустит Сихо, выполнившую свое предназначение.

Когда Надзукихико вернулся на священную землю, он увидел, что вся комната Ямагами завалена нарядными тканями. На покрытом татами полу разложены розовые и золотистые накидки утики со всевозможными вышивками. Сверху разбросаны нефритовые и агатовые ожерелья, похожие на те, что в последнее время стал носить Ямагами. Из лаковой коробки торчали также нарядные гребни и диадемы, украшенные лазуритом.

– Что тут происходит?

– Надзукихико!

Заметив изумленного гостя, смущенная Сихо подскочила к нему. До сих пор ей позволяли носить простые белые кимоно-косодэ, но сейчас она щеголяла в изящном наряде, где на блестящей темно-синей ткани красовались светлые хризантемы и красные беламканды.

– Откуда это все?

– Я попросил Масухо принести, – ответил Ямагами, не успела Сихо сказать ни слова. – Моя мать не может вечно ходить в простой, грубой одежде.

– Надзукихико, объясни ему. Я говорю, что мне не надо, а он не слушает.

– Тебе не нравится одежда? Тогда скажи, может быть, тебе хочется чего-то другого?

Ямагами явно радовался, но Сихо, покачав головой, перевела взгляд на Масухо: та, одетая в тиха́ю, сидела в углу и напряженно улыбалась.