Степь и Империя. Книга I. СТЕПЬ (СИ) - "Балтийский Отшельник" - Страница 41

— Стоп, какой пакет бумаг?

— Мужика старшего бумаги. Я его за пазуху сунул, невольников на железную цепочку посадил, крайнее звено на Жало одел. Дал им ощущений попробовать…

— Погоди, бумаги эти где?

— Да у меня бумаги. Как положил за пазуху, так и лежали. Будешь смотреть?

— Обязательно. Как только ты рассказ закончишь.

— Да тут совсем немного осталось. Только мы от лагеря отошли — слышим, сзади запели луки. Мы за мечи — тут и на нас навалились. Парни мои ввязались в бой, я невольников жалом пришпорил — и ходу. Тропку заранее облюбовали в нужном направлении. А тут слышу — догоняют. Двое или трое. Я световую бомбу рванул. И за ней следом одного срубил поперек живота. Только, понимаешь, какое дело, Риф…

Дин помолчал, потом собрался с силами: «Споткнулся об корень и потерял контроль. И тут я испугался и запаниковал. Никому больше не скажу. А вот тебе врать не буду…». Помолчал, не дождался ответа брата, и продолжил.

— Ударил наугад, куда-то в направлении врага. С перепугу столько Ци в удар вложил, что, наверное, пополам его разрубил. Второго ударил на слух. Попал. Только он или левша был или обоерукий. Падая, он выронил глефу или меч — не знаю, и острие, по закону подлости, воткнулось мне кончиком в правую ногу между наколенником и щитком голени. В поединке никогда так не попасть — а тут случайный укол вслепую. И вот тут меня паникой накрыло совсем. Метнулся в ближайший просвет между деревьями и постарался оторваться, пока у егерей глаза не восстановились. И невольников бросил. И направление потерял. Просто бежал. Пришел в себя, когда небо уже сереть начало. Отполз с тропы, нашел камень плоский. Кое-как перебинтовал ногу. Рана не глубокая, колотая, но задела, похоже, крупный сосуд. Текло как из свиньи.Видно и нерв зацепило, потому что мизинец до сих пор немеет.

Перевязался и пошел в горы. На удачу. Или наших найду, или зов пошлю. Назад прорываться смысла нет. Если на засаду напоролись — подходы ко всем известным егерям путям наглухо перекрыты. Была одна надежда — что побоятся егеря далеко в горы соваться и отстанут.

Так и шел весь день. Заночевал в распадке. Ночью подманил двух сусликов, выпил из них кровь, чтоб восстановиться. С удивлением обнаружил егеря, лизнувшего мою кровь. Заглянул к нему в сон и понял, что они идут по моему следу. Не смог лишь понять, насколько близко подобрались. Всю ночь посылал зов тебе, Старейшему. А под утро ты ответил. Точнее, как выясняется не ответил, а позвал…

— Не казни себя. Не боятся лишь дураки и дети. Остальные преодолевают страх. Или сражаются, оставив страх до лучших времен. Ты сражался. Ты уходил от погони. Ты вернулся, чтобы рассказать о том, что на условленном месте группу ждала засада. Нельзя побеждать всегда. Бывают битвы, в которых бегство — единственный верный путь. Если ты погибнешь, кто вернется отомстить за твоих людей? Кстати, что с их семьями?

— Парни из пикета вернулись невредимы. Никто их не преследовал. У тех, кто не вернулся, остались жены и дети. От меня женам и детям по коку зерна в год. Женам — пожизненно, мальчикам — до совершеннолетия, девочкам — до замужества. Старейший сказал, что клан ответит тем же. Две жены Третьего выразили желание кочевать вместе с моими шатрами. Прибудут дня через три. Жена Второго вернулась с детьми к материнскому шатру. Ее право. И я и клан все равно будут поддерживать ее. Если она хочет разделить эту помощь со своей матерью — как мы можем этому мешать.

— Нормальное решение. Скажи им, что каждой из жен я однократно добавлю по пять коку — по их желанию в зерне или золоте. Они — Мигаш. И дети их — Мигаш. Они будущее клана. Что было дальше?

— Пошел в горы, вглубь, наугад, искать удобное место для «Дыхания». А перед самым полуднем увидел за собой погоню. Они решили, что я совсем беспомощен, и поднялись в открытую. Вот вроде и все. А теперь скажи мне, зачем была нужна подмена, кто это придумал?

— Придумал? Седой просто отдал приказ: «Дина пусть забирают. Ты в его сапогах пойдешь к краю Степи. И пусть егеря идут за тобой, как котенок за бечевкой». Я выполнил приказ дословно. Привел егерей туда, куда показал Седой. Вызвал проводника. Пришел к тебе. Кстати, сапоги мои где? Счастье, что у нас размер один — а то б я намучился.

— Сапоги сейчас отдам. Интересно, егеря купились? У тебя и рост чуть выше и шаг шире…

— Это на ровном месте шире. А горах, когда ищешь, куда ноги поставить, шаг дорога определяет. Во всяком случае, до края песков я их довел и догнать себя не дал. Седой дал приказ, захочет — объяснит.

И тут оба брата ощутили внезапное присутствие в шатре громадного существа. Знакомое присутствие. Знакомое каждому Повелителю Степи.

— НЕ ОБЪЯСНЮ, — прошелестел в их разумах невыразимый голос. И исчез.

Егерь, бегущий домой

16 день 1 месяца лета (9 месяца года) 2009 г. Я.

Южные горы

на северо-восточной границе Степи

- Больно-то как, бля, — прошипел Ривалд.

И в пятно растер подошвой сапога укусившую его тварь. Загорелое лицо посерело, на лоб выкатились бисеринки пота…

* * *

— Идти сможешь? — спросил Больц. Он и сам не очень уверенно держался на ногах, все они были истомлены погоней. А сделано лишь полдела — с кроками надо вернуться!

— Сейчас, — Ривалд растирал ногу от самого бедра. — Как кипятком обдало, и вверх прострелило чуть не до яиц. Видать, куда-то в жилу попала, скотина!

И добавил кое-что о перспективах жизни всех родичей укусившей его твари и своих горячих пожеланиях будущим поколениям. Досталось и Степи и горам и даже Единому, попускающему само существование подобных подлых существ.

Солдатский разговорный — это тот язык, которым Ривалд владел лучше всего. Можно сказать — родной диалект, используемый в совершенстве. А как же иначе? Покойный батюшка Ривалда, городской стражник в городе Хейден, только на этом диалекте и разговаривал. А матушка, которая, к слову, частенько поколачивала пьяного муженька, в способе выражения собственных мыслей тоже не стеснялась. Поэтому забористо формулировать свои мысли Ривалд научился гораздо раньше, чем его стала интересовать прямая сексуальная суть используемых слов.

— Это все очень содержательно, Ривалд, — вступил в разговор Орест. На выходах он обычно брал на себя перевязки и другую лекарскую заботу. — Но может, давай, я ногу посмотрю? Может, жало какое осталось?

— Нечего там смотреть, уже почти отпустило, — взбодрился Ривалд и, выбив из сапога песок, поспешно нацепил его. — Сейчас, из второго сапога песок высыплю и пойдем.

— Отлично, егеря. Тогда — ходу!

* * *

Взбираясь по долгому пологому склону, егеря дружно костерили собственное любопытство, заставившее спуститься и потрогать песок Степи. Тревожное ожидание возможной погони делало томительный подъем еще неприятнее, иллюзия сверлящего спину взгляда не пропадала. И только добравшись до гребня и бросив последний взгляд на бескрайнее песчаное море, удалось слегка сбросить напряжение.

Товарищи поначалу с тревогой посматривали на Ривалда, но тот почти сразу вернулся к «нормальному цвету» и при подъеме шагал бодро, не прихрамывал и не отставал. Убедившись в этом, Больц и Орест выбросили инцидент из головы. Ривалд, судя по всему, поступил точно так же, как только напялил сапог.

Двигались со всей возможной скоростью, и на траверсе следующей долинки им улыбнулась удача: мимо них прошуршала короткая осыпь камней, на одном из которых беспомощно балансировал козленок. В конце концов, он совершил короткий полет, попытался встать, но тут же, жалобно мекая, свалился. Взрослые козлы, увидев людей, стремительно сбежали. Егерям оставалось только спуститься и добить раненое животное. Шли по дну долины до самой темноты, найдя убежище в купе изломанных высокогорьем карликовых хвойных деревьев. Назвать это недоразумение «рощей» язык не поворачивался.