Непростительно молод (СИ) - "Shamal" - Страница 27

— Пьем вино, — сообщил интеллигент в плаще, наливая мне немного из пластиковой бутылки без этикетки. — Кстати, забыл представиться, Муравьев Макар Палыч!

Я пожал протянутую руку, слабо улыбнулся и посмотрел на его спутницу.

— Светлана, — протянула она с любезной улыбкой на тонких губах.

— Ну, здорово, что сегодня вся наша дружная семья в сборе! Не будем тянуть… — засуетился Василий, вскакивая на ноги, видимо, желая произнести тост. — Сегодня среди нас представитель нового поколения, как их еще называют, зумеры… или думеры, я не разбираюсь. Но не суть важно. Твоему племяннику, Тамарка, мы не по вкусу, моему сыну, честно признаться, тоже, — он прижал руку к груди, будто неодобрение ребенка било его в самое сердце, и, поболтав мутноватое вино в стакане, продолжил: — Особых надежд, что наша скромная компания придется по вкусу Есению, я не питаю. Но такова потребность молодого поколения — быть несогласными с нами, противиться…

Я откинулся на спинку скамейки, не без удовольствия слушая полупьяную затянутую речь доморощенного философа, и чувствовал, как медленно расслабляюсь.

Участвовать в разговорах меня никто не заставлял, поэтому я больше молчал и наблюдал, но и это приносило какой-то небывалый восторг. Они все мололи чушь, цитировали строки из стихов, болтали о советском прошлом и то и дело сокрушались «до чего страну довели!», но все это было так глупо и бессмысленно. Мне не нужно было на самом деле задумываться о серьезности разговора, контролировать что-то, я просто пил дешевое разбавленное вино, медленно пьянел и слушал.

Тетка Тамара, видимо, тоже ловила кайф от атмосферы хмельного беззаботного веселья. Она уже пристально наблюдала за перепалкой мужчин и, когда разговор зашел за зажравшихся властных свиней, с веселым азартом вдруг захлопала в ладоши, перебегая горящими глазами с одного на другого.

— Браво! Вот он венец творения! Решаем дела железом и кровью, а как иначе? — в ее хриплом прокуренном голосе появились бесноватые нотки. — Верное дело! А чего сидеть-то? Давай я их буду ловить, а ты бошки отрезать? — воскликнула она радостно и ударила кулаком по столу. — Вмиг всех депутатов переловим.

Я с тревогой заглянул в ее лицо, но, увидев лукавую улыбочку и нервно подрагивающие ресницы, улыбнулся. Тетка предчувствовала назревающий скандал, и ее душа зажигалась задором. Видимо, буйный нрав не позволял пропустить такое событие. Понятно теперь, в кого Лешка такой неугомонный.

— Ну не так же буквально, — вмиг смутился Василий. — Я это в общем сказал…

— А что? — Муравьев вальяжно развалился на скамейке, потягивая вино из своего стакана. — Васька прав. Революция мысли, как говорил товарищ Иосиф Анатольевич Бродский…

— Александрович, — на автомате исправил его Василий, но Макар Палыч только отмахнулся от столь бесполезного замечания.

— Так вот, пока в голове у каждого, я повторюсь, у каждого, не щёлкнет, что любое его действие влечёт за собой череду событий…

— И неминуемое наказание, — вставил свое слово уличный поэт, гуляка и дебошир, но Муравьев покачал головой, не соглашаясь с ним.

— Да нет же! Революция мысли, понимаете? Всё ограничивается только твоей совестью, и никакого контроля извне не нужно.

— А на деле такого не бывает, — заспорила Светлана, приваливаясь к боку Макара Палыча. — Вся проблема в том, что совести у нас нет.

— Просто не родился еще лидер, способный контролировать такую массу народа! — Василий многозначительно вскинул бровь и разлил по стаканам еще немного вина. — К тому же, если все люди будут сознательными гражданами, это уже будут не люди, а биологические роботы. Человек эгоист по своей природе. Это наше животное начало приказывает нам отхватить лучший кусок, обустроить свою берлогу, найти самую красивую самку и дать здоровое потомство.

— К этому всему еще прибавилась жажда славы и признания, — поддакивал Муравьёв, и его живые весёлые глаза перебегали от одного к другому. — А что, ребята, об этом хорошо размышлять, но создавать это… — он только развел руками.

Все замолчали на какое-то время. Тетка Тамара курила, наплевав на закон про курение в общественных местах. Выдыхала клубящийся дым в серый потолок, чуть причмокивала губами, делая затяжку, и думала о чем-то невеселом. Может, о Лешке? Как он там?..

— Создавать что-то вообще очень сложно, — тихо произнес Василий, глядя в одну точку. — Я с супругой пытался создать брак, а потом вдруг понял, что то, что между нами возникло, и есть брак. Заводской. Мы были изначально оба бракованные.

— Дурацкое слово, — проворчал Муравьев, обнимая Светлану за могучие покатые плечи. — Союз — возможно.

Тетка Тамара ухмыльнулась только на такое заявление, и Василий тут же заметил это.

— А что, Том, ты-то чего замуж не вышла повторно?

— Да дура просто, — равнодушно обронила она, делая глоток вина. — Все искала идеального. Говорила о какой-то планке, которую нельзя опускать, мол, ценить надо себя, не отступать от своих стандартов, — она грустно вздохнула и нервно забарабанила пальцами по столу. — Слишком поздно поняла, что сама-то мужику не смогу предложить ничего, кроме подъебов, сарказма и алкоголизма.

— А что бывший муж? — поинтересовалась Светлана с истинно женским любопытством.

Я тоже, вопреки опьянению, прислушался. Таких подробностей о Лешкиной тетке я не знал.

— Он ушел, — холодно ответила она, наливая себе еще немного вина в стакан.

— Но ты же была такая остроумная и красивая, любила готовить… — немного невнятно пробормотал Василий, подпирая голову рукой.

— Я любила готовить, а он любил бывшую, — отрезала Тамара, метнув на него гневный взгляд. — И вообще, что это за «была», а, Васенька?

Мужик вскинул руки в защитном жесте и речитативом пропел:

— Тоской и трепетом полна, Тамара часто у окна сидит в раздумье одиноком и смотрит вдаль прилежным оком, и целый день, вздыхая, ждет… Ей кто-то шепчет: он придет!

— Ой, да остань ты со своим Пушкиным! — отмахнулся Муравьев, на что Василий обиженно фыркнул:

— Это Лермонтов!

За любовь речь больше не заходила, но вернуться в прежнее беззаботное состояние уже не получалось.

Спустя шесть или семь бутылок вина и десяток выкуренных сигарет они решили разойтись.

И тогда я посмотрел на часы…

— Блять! — я не смог сдержать эмоций, когда, выйдя из бара, получил оповещение о хуевой туче пропущенных от Павла Сергеевича.

— Что, домой не пойдешь? — ухмыльнулась тетка, направляясь к дому. — Ну, чего встал? Идем, постелю тебе на диване. Подозрение у меня такое, что никуда наш гость не ушел.

Я, видимо, совсем не контролировал свою речь, потому что уместность своего вопроса обосновать не смог бы.

— Думаете, они переспали?

Тетка глянула на меня из-под густо накрашенных ресниц и, насмешливо приподняв тонкую выщипанную бровь, скептически протянула:

— Насколько я знаю своего племянника, то нет. Он не в том состоянии.

Я смущенно опустил глаза вниз и заткнулся.

Дома тетка выдала мне Лешкины вещи, которые только-только успели высохнуть на батарее после очередной стирки, и отправила в душ, а сама принялась стелить в гостиной.

Дверь в Лешкину спальню по-прежнему была закрыта.

========== 9. ==========

— Блядская гречка! Не успеешь оглянуться, а она уже намертво присохла, присосалась, зубами вгрызлась, не отодрать! — услышал я сквозь сон приглушенное теткино бормотание.

Я медленно разлепил глаза и посмотрел на часы на запястье.

7:20

Проклятье… Павел Сергеевич! Он же мне звонил вчера, а я был в подвальном баре, а к тому же слишком пьян, чтобы мыслить разумно.

Я скосил глаза на тумбочку, где заботливая тетка Тамара приготовила для меня чашку с водой и пару таблеток чего-то непонятного. Но, доверившись ее опыту, я проглотил таблетки, запил водой и отрубился еще на полчаса.

По пробуждению оказалось, что диван, на котором я спал, был до ужаса неудобный, скрипучий и узкий, но я был такой набуханный, что, наверное, за всю ночь даже на другой бок не перевернулся.