Камни последней стены - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 48
- Предыдущая
- 48/67
- Следующая
Теперь следовало определить, кто из них предатель: тот, с кем он пил всю ночь, женщина, с которой он вступил в интимные отношения, или человек, который получил пулю вместо него. «Интересный выбор», – подумал Дронго. Оставался Гайслер. Значит, нужно поверить в его измену. Но судя по собранным фактам, поверить в это достаточно сложно. Дронго оделся, еще раз посмотрел на спящего Менарта и вышел из дома. Идти ему предстояло несколько километров и он зашагал вниз, с удовольствием вдыхая свежий утренний воздух.
Дронго подумал, что поступил правильно. И не только потому, что не стал будить Менарта, который должен выспаться перед тем, как сесть за руль. С другой стороны, появление в городе Менарта уже не могло бы остаться незамеченным, его наверняка уже ищут. За это время они вполне могли «вычислить» лесника, который помогал Менарту, и вернуться в город на его «шкоде» было не лучшим выходом из создавшегося положения. Сегодня была уже суббота, шестое ноября. Дронго шагал вниз, испытывая радость от утренней прогулки.
В Веймар он приехал к двенадцати часам дня. Выйдя с вокзала, он спустился вниз и направился в центр города, через который можно было выйти на Бельведер-аллею к «Хилтону». Недалеко от вокзала была небольшая площадь. На ней был какой-то памятник. Два старика возлагали к нему цветы. Дронго подошел ближе, грустно усмехнулся. В Германии не принято было сносить памятники. Это был памятник Эрнсту Тельману, вождю немецких коммунистов, погибшему в фашистском концлагере. Старики посмотрели на Дронго. Он встал рядом с ними, чтобы помолчать минуту. Для него любой борец с фашизмом был настоящим человеком. Фашистов и националистов он ненавидел, справедливо полагая, что это ущербные люди, которые самоутверждаются за счет унижения других народов. И еще он не любил предателей и преступников. И те и другие, по его глубокому убеждению, бросали вызов не только человеческой справедливости, но и космическим законам равновесия, по которым предательство считалось самым тяжким грехом.
Он пошел к отелю, размышляя о ситуации, в которой они оказались. До назначенного ему срока оставалось только три дня. Сегодня было шестое ноября. Девятого вечером он должен назвать имя предателя. Или в действие вступит второй вариант плана, по которому все бывшие сотрудники группы Хеелиха должны быть ликвидированы. Правда, при этом нужно будет еще найти Гайслера, а при большом желании можно достать и Барлаха даже в американском военном госпитале. Нет ничего невозможного, если это нужно профессионалам. А человека нельзя уберечь от всех напастей, которые могут с ним случиться.
Если все это так, то убийцы уже выдвинуты на свои позиции: один из них в Тель-Авиве войдет к раненому Бутцману, другой в Берлине проникнет в американский госпиталь. В Нюрнберг прибудет еще один и заранее выберет место для ликвидации Габриэллы. И где бы ни находился Менарт, в Зуле или Рудольштадте, его тоже обязательно найдут. А его «трюк с переодеванием» приведет к еще одной трагедии. Друга Менарта, одетого в его куртку, тоже убьют. Хотя по ошибке. Что значит жизнь человека по сравнению с интересами государства? Государственная целесообразность во все времена и при всех режимах оказывалась важнее конкретной человеческой жизни.
Все будут ждать условного сигнала. Его они получат вечером девятого ноября. И к утру все будет кончено. Может быть, и за сбежавшим Гайслером уже идет человек, который ясно видит его затылок. И в нужный момент сумеет оказаться прямо за спиной Гайслера, в предательство которого Дронго все еще не мог поверить.
Дронго прошел пешком через центр города, вышел на Бельведер-аллею и направился к «Хилтону». Здесь было тихо и спокойно. Дорога шла вокруг парка, в котором гуляли пожилые люди. Веймарский «Хилтон» был задуман еще в хонеккеровские времена, город был одним из центров туризма в бывшей ГДР.
Он вошел в здание отеля. С левой стороны находилась стойка портье.
– Добрый день, – сказал Дронго по-английски. – Для меня должен быть заказан номер. – Дронго назвал фамилию. Портье проверил по компьютеру и покачал головой.
– Извините, но никто не заказывал вам номера.
– Странно, – удивился Дронго. – Может, моя знакомая заказала два номера на свое имя? Проверьте фамилию Шадриной.
– Да, – сразу кивнул портье, – она проживает у нас в отеле. Сняла вчера сюит, но только один номер.
– Понятно, – пробормотал Дронго.
Лариса была по-своему права, она не должна была снимать заранее номер, который целые сутки оставался бы пустым. В него могли вмонтировать микрофоны. Кроме того, отсутствие самого Дронго могло вызвать ненужные подозрения.
– На каком она этаже? – устало спросил Дронго.
– На четвертом, – любезно сообщил портье. – Лифты слева от нас.
– Спасибо. – Дронго прошел к лифту, поднялся на четвертый этаж, нашел сюит, который сняла Лариса, и позвонил. Во многих отелях были установлены специальные звонки, чтобы не беспокоить посетителей соседних номеров стуком в дверь.
Она открыла дверь почти сразу. По ее лицу было видно, что она не спала всю ночь.
– Господи, – произнесла она, отступив на шаг, – наконец-то. Я думала, ты не приедешь.
Они незаметно перешли на ты. Такие поездки обычно сближают людей.
– Я вернулся, – усмехнулся Дронго и вошел в комнату. Тяжело опустившись на диван, он посмотрел на Ларису. Она была в темной юбке и светлом джемпере.
– У тебя нет таблетки аспирина? – спросил Дронго. – Ужасно болит голова. Я вчера перепил с Менартом.
– У меня нет, – чуть виновато сказала она.
– Тогда открой мой чемодан и достань таблетку из левого кармашка, – попросил Дронго и закрыл глаза.
– Ты с ним все-таки встретился. – Она засуетилась, открыла его чемодан, достала пачку аспирина. Бросила таблетку в стакан, налила воду. Подождала, пока аспирин растворится, и протянула стакан Дронго.
– Спасибо. – Он выпил воду и вернул стакан Ларисе. – Мы с ним проговорили почти всю ночь, – признался Дронго.
– Вас подслушивали?
– Думаю, нет. Менарт придумал старый трюк с переодеванием в яркую куртку. Видимо, в наблюдателях как у американцев, так и у немцев ходят неопытные молодые люди. Они отправились за другом Менарта, который был в его машине. А мы поехали в избушку этого друга и пили там всю ночь. Заодно он мне рассказал о событиях десятилетней давности.
– Он думает, что это Гайслер? – быстро уточнила она, усаживаясь в кресло рядом с Дронго.
– Нет, – устало сказал он. – Но уже в который раз всплывает фамилия Дамме. Нужно проверить этого человека. Где он сейчас находится, где работает, что с ним случилось? Он был начальником отдела, который ведал допуском в архивы «Штази». Менарт видел, что именно Дамме разговаривал с Хеелихом и Шилковским. Он, видимо, приехал ночью, чтобы проверить, как идет погрузка сверхсекретных документов.
– А если Менарт лжет? – спросила Лариса. – Почему Дамме не видели остальные? И Шилковский про него не вспомнил.
– Не знаю. Но Бутцман и Габриэлла уверены, что Дамме знал об их посещении архивов. Без приказа Дамме их бы туда не пустили. Но самого Дамме никто из них не видел. И даже Шилковский мне не сказал, что говорил с Дамме. Возможно, он забыл после перенесенных операций и тяжелого состояния, в котором был. Некоторые детали могли стереться в памяти. Но Менарт твердо убежден, что ночью приезжал к ним Дамме.
– Ясно. Я свяжусь с Москвой, пусть они проверят. Что-нибудь еще?
– Менарт сообщил, где искать Гайслера. Нам нужно сегодня выехать в Берлин.
– Обязательно, – кивнула она. – Американцы уверены, что десятого ноября получат все документы. У нас осталось не так много времени.
– Да, – он закрыл глаза. – Мне нужно принять душ, – поднялся Дронго, – еще одна такая «задушевная беседа», и меня можно будет отправлять обратно.
– Иди, – согласилась она. – Я скажу, что мы уезжаем.
– Сейчас два часа дня, – взглянул на часы Дронго, – лучше пока не говори. Соберем вещи и уедем. Как правило, гости не уезжают в два или три часа дня. Они освобождают номер к двенадцати, чтобы не платить за лишние сутки. Наш поспешный отъезд может вызвать подозрение. Чем позже, тем лучше. Позвони на вокзал и узнай, когда будет поезд на Берлин.
- Предыдущая
- 48/67
- Следующая
