Бастард (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 50

Странный хоровод,

В этот миг судьба, быть может,

Вдруг изменит ход:

Дева, карлик и ребенок

Бросятся с мольбой, -

— Будь готов в тот миг поспорить

Со своей судьбой».

Сказать, что я был ошеломлен — ничего не сказать. Сидел, как мешком пришибленный. И не заметил, куда подевалась эта женщина в плаще. Она будто испарилась — вот сейчас была, и тут же пропала. Магия? Наверное.

Откуда-то я понял, что эта песня — для меня. Только для меня. Но что бы это все значило — понять невозможно. Впрочем, предсказания тем и отличаются, что они ничего не дают тому, кто их получает. Может в этом и есть логика? Судьбу нельзя менять. Что тебе написано на роду — то ты и получишь. А если изменишь судьбу — будет хаос, будет беспорядок. А где беспорядок — там всегда кровь.

Ладно…что будет, то и будет. Сегодня я хочу напиться и трахнуть свою преподавательницу — извечная мечта всех школяров. И я эту мечту исполню. И плевать на дурацкие предсказания.

— Пойдем! Да пойдем же!

Я поднимаю Содию с места, закинув ее руку себе на плечи, и медленно шагаю в сторону лестницы. У дверей в заведение ждет извозчик — я попросил официанта его «вызвать». Платье из шелка, скользкое, как черт знает что, а ко всему прочему женщина норовит соскользнуть на пол, и подол этого продукта местных кутюрье поднимается вверх, обнажая идеальную, без малейших следов целлюлита попу, ну и…все остальное с противоположной стороны. Я матерюсь, и как ни странно — по-русски, ни один язык не подходит для того, чтобы так энергично выразить свое отношение к происходящему. Как там в анекдоте? «Что говорит профессор, автор двадцати академических трудов по филологии, провалившись в открытый канализационный люк? То же самое, что и слесарь-сантехник Михалыч, разбивший при падении свою поллитру»

Одергиваю платье, чтобы прекратить слюнопад у окружающих меня мужчин, и стоически тащу свой крест по направлению к выходу. «Крест» стонет, что-то бурчит себе под нос, а из уголка рта на прекрасную грудь, практически выпавшую из декольте спускается тягучая нитка слюны, таинственно мерцающая в свете магических фонарей.

Уже когда, изнемогая под тяжестью женщины лежащей на плече я подошел к двери, мой груз внезапно активизировался, и руки, недавно только болтающиеся плетями зашарили у меня по поясу, а затем одна из них нырнула в штаны и ухватила меня за задницу, пробираясь в святая святых. Я взвыл, сдернул с плеча хулиганку, и не обращая внимания на то, что рядом стоял администратор и официант, хорошенько врезал Содие по обтянутой тканью заднице, так, что аж звон пошел по полупустому помещению. Вернее — практически пустому, ведь мы уходили последними. Содия до последнего, категорически не желала покидать насиженное место и требовала продолжения банкета. Потом стала кричать, что снимет комнату в этом чертовом борделе, и там оттрахает меня так, как видела это в сегодняшнем спектакле.

Мда…иногда в дамах, на вид абсолютно благовоспитанных и чопорных, просыпаются самые настоящие демоны страсти. Или это моих рук дело — кто, как не я накачал ее любовной магией? Развлекся, называется! Отомстил за пренебрежение моей мужской статью!

Вот потому я и не могу ее бросить. Сейчас ее хоть ротой гвардейцев трахай — она все равно ничего не вспомнит. Потому я не уверен, что мужчины, которые находятся рядом с нами, не поймут состояние дел, и не воспользуются случаем, чтобы…ну, понятно. Как говорится, перефразируя: «мы в ответе за тех, кого околдовали».

Уже сто раз проклял свою глупость. Ну, на кой черт мне надо было так развлекаться? Поел бы, посмотрел эту порнушку, да и пошел бы по своим делам, оставив Альфарец наслаждаться своим белым вином. Так нет же, выпендрился!

Кстати, весь ужин пришлось оплатить мне. И это тоже меня напрягло. Само собой, пьяная баба и не вспомнила, что обещала проспонсировать мое питание. Смешно, конечно, но факт есть факт. Не мог же я шарить в ее сумочке, которая сейчас болталась у меня на шее? Да и как-то не по-мужски это было бы…

Ладно, не обеднею. Сегодня неплохо «заработал». И кто говорил, что преступления не приносят прибыли? Циник, ага. Но попробуй остаться альтруистом, проработав двадцать лет в ментовке, а потом десять лет занимаясь только тем, что учился убивать людей всеми возможными способами? На той стороне на мне хватает трупов, на этой…на этой — больше. Гораздо больше. Так что нечего удивляться.

— Будешь слушаться? Будешь? — бью по заднице преподавательнице, она тихо всхлипывает и детским, тонким голоском отвечает:

— Буду, папочка! Не бей меня! Мне больно! Я все для тебя сделаю, все!

Тьфу! На душе стало еще мерзее. Неужели я раскрыл какую-то тайну, которую никому знать не следовало? Поворачиваюсь к администратору и официанту, тому самому перньку, которого заколдовала Содия, и пристально смотрю им в глаза. Официант смотрит на задницу женщины, которая почти не прикрыта сползшим в очередной раз платьем, администратор же бесстрастен и спокоен, как будто такие сцены для него не то что не впервой, а вообще в ранге положенности, и тихо, веско говорю:

— Если узнаю, что вы болтаете об этом на каждом перекрестке — вернусь, и убью вас всех. А этот притон сожгу — и головешки не останется! Поняли?

Официант косится на меня, будто испуганный жеребец, администратор же чинно отвечает, сосредоточенно глядя в пространство надо мной:

— Не беспокойтесь, господин…я прослежу, чтобы ни слова не вышло наружу. Если смогу…

Я понимаю, лезу в кошель, достаю большой серебряник и кидаю его мужчине. Тот ловит, буквально вынимая его из воздуха, и с достоинством прячет в широкий пояс. Кивает, и делает жест что-то вроде земного «окей». Мол, «заметано!». А я с натугой вскидываю женщину на плечо и шагаю дальше. Администратор предлагал мне помощь в переноске «груза», двух дюжих кухонных рабочих, но я посчитал, что будет невместно, если чужие руки касаются почти обнаженного тела моей пусть и не подруги, но влюбленной в меня женщины. Потому с некоторым сожалением отказался. А сейчас вот пожалел, что не воспользовался услугой. Но да ладно. Авось зачтется! Где? Да где-нибудь. Благородный херр…не пожелал, видишь ли, чтобы его спутницу лапали за жопу. Что от нее, убудет, что ли? Дурак!

Наконец-то выхожу из трактира — прямо в густую, темную южную ночь. Да, именно что южную — здешний климат сродни сочинскому. Субтропики, можно сказать. Летом жара и влажность (море же!), зимой может и снег выпасть — прямо на пальмы.

Усеченный круг света метров десять в диаметре — над входом висит магический светильник. Тащу свою даму к пролетке, а в голове вертится: «Ночь, улица, фонарь, аптека. Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века — все будет так, исхода нет!» Цепочка ассоциаций, однако.

Подхожу к пролетке, кладу даму на сиденье повозки. Лошадь прядает ушами, всхрапывает, и начинает испражняться, попердывая и шлепая дерьмом по мостовую. Вонь стоит — неимоверная. Ругаюсь, и ставлю ногу на ступеньку пролетки. Издержки средневековья! И вдруг слышу:

— Вот он! Давай!

Вижу тень слева, автоматически качаюсь вправо, и тут же в крыло пролетки врезается то ли дубинка, то ли вообще что-то вроде булавы. В общем — «оружие ударно-дробящего типа». Крыло, покрытое черным лаком, тут же трескается, сыплются чешуйки краски и лака, лошадь ржет и дергается вперед, возчик ей не мешает — перепуганный, как и его «мотор».

Рука скользит к кинжалу, уже побывавшему сегодня в деле. Я не думаю о том, кто напал и почему. Главное ясно — меня хотят убить. А потому я без раздумий выхватываю одной рукой свое оружие, ножны которого крепко принайтованы к бедру (чтобы удобнее выхватывать!), и засаживаю его в глаз нападавшему, мгновенно отскакивая в сторону. А отскакиваю я потому, что нападавших здесь минимум трое — одного я уже считай завалил, двое обходят меня с боков, намереваясь доделать то, что не успел первый. Похоже, они еще даже и не поняли, что их товарищу пришел конец — труп даже не успел осознать, что он уже труп. Ноги убитого только-только начали подгибаться, а я уже перекатом подскочил ко второму и снизу засадил ему в печень, по самую рукоятку. И то же самое проделал со вторым, только не в печень, а в пах, по пути распоров бедренную артерию. Все это заняло считанные секунды — по секунде на человека, если не меньше. А дальше я бросился следом за убежавшей пролеткой, маячившей где-то в темноте, за пределами освещенного круга.