Бастард (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 49

И вот они, значит, трясут себе причиндалами, а дамы в зале краснеют, хватаются за грудь, и…бросают на сцену монеты! И не только медь! В основном серебряки! Вдруг подумалось — вот тебе и способ заработка. Вымазался золотой краской, вышел на сцену, потряс причиндалами — и тебе денег накидают. Ну чем не жизнь?

— Жалкие уроды! — шепчет вдруг мне в спину Содия — Я с одним из них в постели оказалась, так он ничего не может! Только лизать! Баба, да и только! Мне с бабой было интереснее, чем с ним! Девки хоть знают, как доставить женщине удовольствие, а эти…одна видимость!

Я не стал ничего отвечать, захваченный действом. Похоже, что труппа изображала что-то вроде спектакля, сцена из которого сейчас и представлялась ими в полном объеме. Уж не знаю, что это за такой спектакль, но больше всего это было похоже на оргию обкурившихся студентов. «Вписка», как ее называют на Земле-1. Валялись, скакали, тряслись и стонали…наверное так и выглядят эти самые вписки. Я ни разу не был на таком безобразии, как говорится не тот возраст, но рассказы об этом слышал и протоколы допросов читал. И не раз. «Они овладели мной по очереди, а потом все сразу! Я не давала своего согласия! Особенно когда они мной овладели противоестественный способом по два раза каждый»

Тьфу! Прутся, дуры, на съемные квартиры, а потом жалуются, что после у них жопа болит. Как-то даже и не жалко.

— Это сцена из спектакля «Любовные страсти, или Ассамболь, и его гарем» — шепнула позади меня Содия, обжегши горячим дыханием мой затылок. При этом ее грудь (очень даже твердая, будто силиконовая!) коснулась моей спины и прошлась по ней острым соском. Мда…а ведь точно у нее под платьем ничего нет!

А спектакль все продолжался. Ощущение такое, что если бы у этих парней все работало как надо, то на сцене имел бы место самый настоящий секс. Сейчас же они лишь изображали акт. По крайней мере, мне так показалось. Но это не точно.

Мда…вот значит что такое «экзотические танцы»! Хорошо хоть не мужчины с мужчинами, а то бы я этого не вынес. Меня слегка подмучивало — то ли от выпитого вина и обильного обеда, то ли от выпитой магической энергии. Я был полон ей, как кувшин, всклень налитый пивом, и это пиво медленно сочилось из-под крышки. Что-то зря затеял такую штуку…не умею сбрасывать энергию, и накачался ей до самых бровей! Ну не дурак ли я?!

Что делать, что делать… Даже голова закружилась. А Содия нависает надо мной, прижимается, шепчет, рассказывая сюжет спекатакля, а мне плевать на спектакль, и честно сказать — плевать на Содию. У меня пропало возбуждение, женщина сейчас мне стала даже неприятна — еще чуть-чуть и я выблюю содержимое желудка! И не только выблюю! Какие там секесы, тут бы не обосраться! О господи…что делать-то?! Вразуми, Создатель!

Бросаю взгляд направо, налево…куда?! Как?! Замечаю окно, которое смотрит на точнехонько на луну. Вернее — на одну из лун — красную. Окно на самой крыше, у нас их почему-то называют «слуховыми». Почему — я не знаю, не специалист. Но диск темно-красной луны в ней виден очень даже хорошо. И я — выпускаю заряд магии в этот самый диск, не думая о последствиях, не соображая, что делаю! И это похоже на то, как если бы человек, страдающий диареей добежал до укромного места, и…

Меня дернуло, будто от удара током, я вздохнул, тихо охнул, откинулся назад и точнехонько уперся спиной в сиськи Содии. Она тоже вздохнула, и тихонько, так, чтобы никто не видел, погладила меня правой рукой по бедру и по животу. Но я никак не отреагировал — сидел, и кайфовал, вздрагивая, будто в оргазме. Я слил лишнюю энергию! Я снова нормальный человек и меня не распирает, будто воздушный шар! Тошнота ушла, перестала кружиться голова, и Содия вновь сделалась привлекательной женщиной, а не пьяной образиной, навалившейся на мою многострадальную спину. Ох, хорошо! Облегчение!

В трактире полутемно — большинство светильников приглушили, оставив только те, что освещали сцену, да несколько светляков по залу, чтобы посетители не пронесли еду мимо рта. Так что ничего не мешало моей спутнице разойтись уже в полной мере. Мое колдовство, плюс возбуждение от спектакля — но только теперь мне казалось, что у этой женщины не руки, а щупальца, которые пролезают во все возможные и невозможные отверстия. Нет, так-то я не против активного петтинга, но…не за столиком же в трактире! Когда она начала развязывать завязки гульфика и прицелилась достать мое сокровище, я уже возмутился и начал бороться с агрессоршей, с трудом отрывая ее руки от себя (сильная, зараза!). Хорошо, что не успела уцепиться за причиндалы, а то бы ничего с моей борьбой и не вышло.

— Ну что ты такой недотрога?! — возбужденно дышала мне в ухо Содия — Да в твоем возрасте ты должен трахать все, что шевелится! Ты что, не можешь?! Или ты любишь мужчин?!

Я выругался, и объяснил, что люблю женщин, что к мужчинам у меня нет никакой склонности — кроме как к целям для моего клинка (кстати, мой кинжал висел на поясе), но черт подери, нельзя же заниматься сексом прямо в трактире на столе! На что Содия удивленно спросила: «А почему бы и нет?!» А я не нашелся, что ответить — и правда, почему? Да мне наплевать на всех этих зрителей! И похоже что Содие — так же на них класть с прибором. Но все равно — остатки моей благовоспитанности давали себя знать. Ну не люблю я зрителей в таком интимном деле. Советами замучают!

Мы договорились, что после окончания спектакля, и после того как доедим и допьем все, что стоит у нас на столе — отправимся туда, где нам ничего не помешает утолить нашу страсть. Вернее — страсть Содии. И Содия тут же заверила, что оплатит все мои траты, а так же комнату, извозчика, и вообще — я не пожалею, что с ней связался.

Начинаю постигать прелести альфонсизма — подумалось мне.

Мы снова ели, пили, меня почему-то алкоголь не брал, а вот Содия совсем захмелела и несла какую-то философскую чушь, пересыпанную научными терминами. Что-то о любви, от отношениях, и о том, что каждый юный альфонс должен иметь в своих покровителях настоящую женщну, которая научит его всему, что положено знатьмужчине. И что это освящено богами и правильно, как восход солнца. Язык ее стал заплетаться, и я для себя решил — отвезу эту бабу домой (узнать бы только, где ее дом!), и отправлюсь спать к себе в комнату. Никакого желания трахать пьяную магиню у меня не было. Я не какой-то там некрофил, мне надо чтобы женщина была бодренькой и осознавала, что вообще со мной делает. Или я с ней. А не дай бог еще наблюет на меня…нафиг-нафиг! Пусть ее этот…как его…в общем — лорд пусть ее дрючит. А я — пас.

Наконец, спектакль закончился, актеры (или артисты?) исчезли со сцены, и я было собрался повернуться к тяжело дышащей и похрюкивающей от возбуждения магине, когда на сцене вдруг появилась странная фигура — белый плащ с капюшоном скрывал лицо и фигуру, так что непонятно, кто это был — мужчина и женщина. Только руки — тонкие, с длинными пальцами выдавали пол этого человека. А потом раздался голос, звонкий, как колокол:

— Сейчас я спою песню, посвященную всем бастардам на свете. Если тут есть таковые — слушайте внимательно, это для вас.

Голос женский, точно — глубокий такой, звучный. Зазвучала лютня, и…

«Погадай-ка мне, гадалка,

На мою судьбу

Расскажи, когда я встречу милую свою

Подскажи, где поживиться златом- серебром,

И утешь, что все несчастья

Кончатся добром!"

И гадалка нагадала по руке юнцу:

"Твоя жизнь, едва начавшись, близится к концу!

Не увидеть тебе милой, как и серебра!

Жизни линия исчезла, дальше — пустота!"

" Ты — красивый и веселый,

Но ведь ты — бастард,

А за голову бастарда —

Плата десять злат.

Вижу, многим ты встал костью

В горле — не сглотнуть,

Вижу — скачут к тебе гости,

Где б твой ни был путь!

Знай, когда вокруг закружит