Замок пепельной розы. Книга 2 (СИ) - Снегова Анна - Страница 38

Я прыснула ему в плечо и прижалась теснее, пряча расшнурованный корсаж.

Нет, всё-таки хорошо, что зверушки и птички заранее сбежали куда подальше при нашем приближении.

И что в лесах Ойленгарда такие укромные полянки и деревья с такой мягкой мшистой корой… Были.

И что барон должен моему мужу за что-то. Так что испепелённые на две мили вокруг леса почти не тревожили нашу совесть.

Но всё-таки остаток пути мы решили держать себя в руках. Надо же… поберечь природу Королевства. Да и после третьего сменённого колеса запаса больше не оставалось.

Но я и так была не в обиде. Просто мне не хотелось терять ни одной секунды вдвоём. Я пыталась наверстать все годы и месяцы одиночества. Поцелуй за каждую одинокую ночь — я думала, это не слишком накладная плата.

На закате десятого дня мы прибыли в Тедервин.

Только это был уже не Тедервин.

Когда расступились холмы, перед нами во всей своей величественной красоте предстал Замок пепельной розы. Никакая картина, никакое описание не могло передать его стати, нежной хрупкости и каменно непоколебимой силы.

Серые стены, сотканные из переплетения ветвей. Проросшие бутонами пепельных роз насквозь, как венами. Живой, дышащий трепетом листвы на побегах, оплетающих центральную башню и крыши двух крыльев, подобно птичьим раскинувшихся по бокам на три этажа.

Наш Замок восстал из пепла прямо на остатках того, что было домом для Морриганов на протяжении нескольких веков. Теперь мы в расчёте. И не понадобится ничего восстанавливать.

Прошлое исцелило себя само.

Нет — мы исцелили его. Не тем, что предали забвению! Прошлое нельзя забывать. Даже если в нём боль и кровь. Особенно если в нём боль и кровь.

Мы исцелили его тем, что вспомнили. Заново прошли весь скорбный путь — но сделали шаг дальше, за черту. За которой — неизвестное будущее, которое мы напишем сами.

Незримые нити протянулись не только между нашими с Дорном сердцами. Каменное сердце Замка пепельной розы тоже билось с нами в унисон. Даже через все разделявшие нас расстояния.

Мы вышли из кареты. Дорн сжал мои тонкие пальцы до боли и повёл вперёд.

Прямо перед нами были высокие двустворчатые двери. Намертво запечатанные и заплетённые шипастыми ветвями, неподвижно спящими на сером дереве, как молчаливые стражи.

Но я знала, что перед нами они отворятся.

— Как вовремя! Я заждался. Меня тут, знаешь ли, не слишком дружелюбно встретили.

Мы с Дорном резко обернулись на невозмутимый и чуть насмешливый мужской голос. Он показался мне до странности знакомым, но я никак не могла вспомнить, где слышала его раньше. Всё заслонили события минувших дней.

Из-за ближайшего поворота аллеи к нам медленно выходил Квентин Морриган. Глядя открыто и доброжелательно. И с учтивой светской улыбкой, словно мы пересеклись случайно на прогулке в центре столичного проспекта.

— Какого беса ты здесь забыл? — тихим и леденяще-спокойным голосом спросил его Дорн, а сам потянул меня за руку так, что мне пришлось спрятаться у него за спиной.

— Всего-навсего решил, что давненько не наведывался в гости к старшему родственнику. Беседа с твоей бывшей женой навела меня на мысли о том, что далеко не все семейные тайны почему-то известны остальным членам семьи. Непорядок, подумал я! И вот я здесь. Гляжу, предчувствие меня не обмануло. Ты затеял ремонт? Тедервин сильно изменился с моего последнего визита.

На этом месте я и не стерпела.

Ткнула Дорна аккуратненько локтём, чтоб не думал меня больше за спину запихивать, и сделала шаг вперёд. Задумчиво подперла подбородок ладонью, сверкнув ненароком обручальным колечком.

— Приветствуем вас в нашем уютном гнездышке, Квентин! Надеюсь, вы не слишком утомились, проделав такой долгий путь. Вот только не просветите ли меня — о какой бывшей жене речь? — а потом, повернувшись к Дорну, я вперила в него картинно-подозрительный взгляд. — Или я чего-то не знаю, дорогой? Я у тебя не первая?

«Дорогой» аж поперхнулся. С трудом замаскировав смех кашлем, он всё же ответил мне, снисходительно-благородным герцогским тоном:

— Что ты, что ты, дорогая! Никаких бывших жен, детей и алиментов. Ты у меня первая и единственная.

— Вот и славненько! — всплеснула ладонями я и изобразила на лице живой интерес. — Тогда предлагаю прямо сейчас заняться неотложными делами.

— Кх… какими делами, дорогая?

— Как это?! Нашим медовым месяцем, конечно же! Раз у меня теперь голова не болит. А у меня болела! — теперь я обернулась уже к Квентину, брови которого ползли всё выше и выше по мере продолжения моего спектакля. — Даже пришлось в столицу спешно выехать, за лекарством. Тогда мы с вами и познакомились, кстати, дражайший родственник! Это ведь ужасно, когда у невесты в медовый месяц болит голова, не правда ли?

— Вам, судя по всему, виднее… — неопределённо пробормотал он.

— Да-да! Ну, лекарство я купила, головную боль, слава всем богам, вылечила, так что… — я бросила на мужа лукавый взгляд и еще похлопала ресницами для пущего эффекта, а потом ухватила покрепче под руку и потащила к дверям Замка пепельной розы. — Так что, Квентин, уж простите, но сами понимаете — мы никак не можем прямо сейчас уделить вам должного внимания. Приезжайте на будущий год! Или через два. А лучше через три, когда у нашего младшенького зубки прорежутся, и он перестанет будить гостей по ночам.

— А что, у вас уже есть младшенький? — ошарашенно переспросил Квентин.

— Я и о старшеньком-то ни сном ни духом… — пробубнил муж, давясь смехом. За что был немедленно стукнут снова. Мы, тем временем, благополучно преодолели подъездную аллею и даже успели покорить высокое крыльцо с изящной балюстрадой, увитой розами.

— Нет, но к тому времени будет! — с лучезарной улыбкой ответствовала я и положила руку на створки дверей. От них немедленно отделился завиток, увенчанный пепельно-розовым бутоном. Мягко ткнулся в ладонь, как пёс, приветствующий хозяйку.

Дорн поскорее пропихнул меня в щель, как только створки стали приоткрываться. А сам добавил виноватым голосом:

— В общем, как видишь, «дражайший родственничек», не могу сейчас тебя принять. Когда герцогиня… м-м-м… излучает такой энтузиазм, даже я её немного побаиваюсь. К слову, позади тебя как раз карета запряжённая, с кучером. Забирай на здоровье! И прова… поезжай с миром. Доброго пути!

Теперь уж наступила моя очередь давить истеричный смешок. Который я тут же проглотила, как только Дорн добавил, таким же безукоризненно любезным тоном:

— Да, и кстати! Ещё хотя бы раз ты заговоришь с моей женой, и в свой засиженный чайками Олифакс будешь возвращаться частями. Очень, очень мелкими частями! Надеюсь, ты меня понял.

Когда за нами захлопнулись двери, и я прислонилась лбом к их внутренней поверхности, у меня почему-то тряслись колени. Я глубоко дышала и всем телом впитывала окутавшую вмиг тёплую, тёмную, сладко пахнущую почему-то конфетами атмосферу Замка. Моего Замка! Нашего.

Но насладиться первыми минутами обладания в полной мере не могла. Меня колотило. Сердце заходилось в тревоге. Мне было не на шутку страшно. Как будто с таким трудом отвоёванное счастье вот-вот покинет. Как будто я проснусь и обнаружу, что всё мне лишь привиделось.

Дорн тем временем внимательно следил за тем, что происходит снаружи через высокое стрельчатое окно с витражом разных оттенков дымчато-серого и пыльно-розового.

— Садится в карету… уехал. Элис, ты…

Но тут он бросил быстрый взгляд на меня, и просто подошёл и обнял.

— Ну что ты, что? Всё, моя девочка, всё…. теперь мы дома! Теперь мы наконец-то дома.

Мы решили, что на ночь глядя в подземелья идти станет только самоубийца. И новые попытки пробиться в тайны развалин прежнего Замка немного отложим. Сначала нужно как следует подготовиться. Осмотреть снизу доверху наш новый дом, разобраться в его магических особенностях, понять, насколько он готов слушаться хозяев, наконец.

Замок пепельной розы напоминал мне почему-то новорожденного котёнка. Такой же очаровательный и… беспомощный. Я чувствовала, как он рад каждому прикосновению, каждому нашему шагу по пепельно-серым каменным плитам с розовыми прожилками. Он был совершенно пуст! Ни единого предмета мебели. Девственно-чистый холст, который ждал, какую историю мы на нём напишем. И робко тянулся тонкими ветвями роз к нам при нашем движении вдоль бесконечных коридоров и анфилад.