Замок пепельной розы. Книга 2 (СИ) - Снегова Анна - Страница 39

Слуг мы решили временно в Замок тоже не пускать. На всякий случай. Они и так всё это время ютились в хозяйственных постройках и сенниках, потому что боялись подойти к шипастым дверям. Лучше пусть ещё немного побудут отсюда подальше. Пока мы как следует не убедимся в безопасности этого места.

Почему-то пока мы с Дорном обсуждали наши планы, меня не оставляло ощущение, что за нами наблюдают. И это вовсе не Замок. Тот смотрел как-то всеми стенами, полом и потолком разом. А этот взгляд был чётко направленный в одну точку. У меня между лопаток…

В отсутствие кровати, в первую ночь мы с мужем решили лечь прямо на полу. В одной из комнат первого этажа — так, чтобы слышать, если кто-то попытается вломиться через входную дверь или пробраться незамеченным в подвалы. И даже дверь открыли! Благо сквозняка не было. Тёплый пол пах ванилью. Не знаю, откуда Замок узнал, что это мой любимый запах.

Разумеется, в эту ночь я уже не стала набрасываться на мужа, как ошалевшая мартовская кошка. Тревога не давала думать ни о чём. Я просто спрятала лицо у него на груди, а он обнял меня покрепче, тоже ничего не говоря. Кажется, наша привычка молчать осталась с нами. Но теперь это было другое молчание — теперь мы понимали друг друга без слов.

Сон пришёл не сразу — поверхностный, беспокойный, полный отрывков мутных сновидений. В нём я бесконечно бежала по лабиринту, заполненному туманом, и никак не могла найти выход.

А глубоко за полночь я внезапно проснулась. И села.

Сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание сбито напрочь, будто впрямь бежала.

— Малыш, что такое? Опять кошмар?.. — сонно пробормотал муж, не открывая глаз.

А потом Дорн резко сжал мою руку, которую держал всю ночь, и сел рядом. В его прищуренном остром взгляде больше не было ни следа сна. Мы посмотрели друг на друга.

Он тоже это почувствовал!

— Подвал?

— Да. Что-то происходит на руинах… — кивнула я.

Ещё один миг — не длиннее биения сердца — и мы уже на ногах.

И снова друг другу в глаза — как будто не можем насмотреться. Как будто впрок. Почему так страшно…

— Просить тебя остаться бесполезно?

В его серых — острая кромка режущей стали. Так смотрят воины перед боем. Так смотрят воины, которые знают, что могут не вернуться. Но этого я ему не позволю.

— Только если ты меня свяжешь.

— Мне нечем.

— Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос.

Прислониться лбом ко лбу. Мимолётное касание. Поцелуй — ещё короче. Наше время словно сжимается, его становится всё меньше, его почти уже нет.

Тепло наших тел остаётся там, на полу, пахнувшем конфетами.

Коридор, что ведёт в подземелья Замка пепельной розы, встречает нас могильным холодом. Он полностью свободен и даже стал как будто шире с момента моего последнего посещения. Идти удобно и просторно. Нас… приглашают? Шаг, ещё шаг и ещё… до границы, где новый камень сменяется старым, и вместо робкого любопытства стены сочатся откровенной настороженностью и, пожалуй, враждебностью. Этот камень помнит.

Всё глубже и глубже в тело земли — рука в руке. Наверное, мы оба знали, что этот момент когда-нибудь наступит. Ни один Замок роз не даётся хозяевам просто так. Его надо заслужить, выстрадать, оплатить кровью сердца. Вот он — наш момент истины.

Огромный каменный зал с высокими сводами завораживает невиданным зрелищем. Прямо на наших глазах творится чудо исцеления.

Всё, что было разрушено, медленно срастается, восстанавливается. Куски камня поднимаются один на другой, впитывают струйки песка, и он латает дыры. И вот уже тонкие колонны тянутся ввысь, почти до самого потолка. На котором просматривается изящно вырезанный каменный узор — бутоны роз, радуги, луны, звёзды из мерцающего серого минерала. Вспоминается, что здесь жил мирный народ. Мирный народ, который никому не хотел зла. Хочется плакать от оглушающей несправедливости.

Я опускаю голову и перестаю пялиться в потолок, только когда муж вдруг крепко сжимает мои пальцы и останавливается.

Едва не ахаю.

Каменное сооружение там, впереди, которое было разрушенным в моё прошлое посещение подвалов. Оно тогда напомнило мне арку. Теперь понимаю, почему.

Это и есть арка. И сейчас она полностью восстановилась. Тёмно-серый, почти чёрный, поблёскивающий антрацитом камень, плавные очертания, изящный свод с вырезанными неведомым резчиком завитками. А всё пространство арки затянуто голубым свечением, словно зеркало в раме. Через мерцающую пелену света едва-едва просматриваются контуры сталагмитов, вырастающих из пола у противоположной стены.

И прямо перед аркой, заложив руки за спину, стоит человек. В котором я не сразу, но узнаю «дорогого родственничка».

Мы медленно подходим, я сжимаю руку мужа в ответ, шёпотом умоляя не закипать и не наделать глупостей. Больше всего пугает, что он ничего не отвечает.

Заслышав шаги, Квентин бросает взгляд через плечо. В нём ни капли страха или раскаяния. При виде нас он даже улыбается!

— А, вот и вы! Простите, что помешал насладиться медовым месяцем.

Дорн всё так же молча разжал пальцы, аккуратно разнял наши руки и отстранился. От леденящего ужаса у меня тёмные мурашки перед глазами запрыгали. Да он же сейчас разнесёт все подземелья Замка так, что будет хуже, чем раньше! Что же делать… но ни единой идеи, как выйти из ситуации с юмором, у меня больше не было. Да что там — вообще ни одной мысли в голове!

— Значит, ты всего лишь сыграл спектакль. Только сделал вид, что уехал, — очень, очень спокойным тоном констатировал Дорн.

Квентин снова повернулся к арке и как ни в чём не бывало продолжил её разглядывать. Так будет делать только человек с абсолютно чистой совестью. Или… чрезвычайно уверенный в собственных силах.

Меня вдруг ледяной пот прошиб. А что, если Дорн — не единственный в этом поколении Морриганов, в ком пробудилась магия эллери? В Квентине ведь тоже течёт их кровь.

— О каких спектаклях ты говоришь? Вроде тех, что вы с женой разыграли перед моим отъездом? Да, признаю, сначала я даже купился. А потом вспомнил, что когда она приезжала в столицу, на ней не было кольца. И дедуля наш суетился над ней намно-ого больше, чем если б у неё просто болела голова. И вообще — видел бы ты её! Девочка буквально умирала на глазах. Ходить не могла. Через неё солнце просвечивало. Я её говорить заново учил.

Зачем?.. Ну вот зачем… А ведь всё только-только зажило! Но теперь во взгляде, который бросил на меня муж, читалось такое лютое, сжигающее изнутри чувство вины, что я поняла — выберемся отсюда, и мне придётся много-много ночей убеждать его, что я в порядке.

А Квентин меж тем невозмутимо продолжил:

— Так что нечего на меня глядеть, как на врага. Скоро дыру во мне прожжёшь взглядом. За женой вон лучше смотри, чтоб у неё больше… голова не болела. И скажу сразу, прежде чем ты на меня полезешь с кулаками — драться я не намерен. Не вижу причин. Я твоего приказа, к слову в высшей степени неучтивого, не нарушил. И возвращаться не собирался. Да, я приехал в Тедервин, потому что почувствовал запах тайны. Которую ты не имел права скрывать от семьи! В конце концов, если б ты так и помер холостяком, не оставив наследников — а всё к этому шло, — следующим в очереди наследования был бы я. Поэтому я как-то, знаешь ли, привык считать Тедервин отчасти своим. Но… — Квентин поднял ладони вверх примирительным жестом. — Не срослось, так не срослось. Я всё понимаю. Просто хотелось бы ясности. Что у нас тут Замок пепельной розы обнаружился, это и без твоих признаний понятно. Всё Королевство который год гудит, как пчелиный рой — то один Замок роз проснётся, то другой, то король окажется из эллери… учитывая историю нашей семьи, всё было довольно очевидно. Но вот такой штуки, поправь меня, если ошибаюсь, ещё никто не видел.

И он снова как зачарованный уставился в голубоватую пелену магической энергии, покрывающей арку.

— Отойди от неё.

— Смеёшься? Я уже и не надеялся увидеть, что же ты ото всех так упорно прячешь. Хорошо, что мне помогли. Сидел я, значит, грустный и голодный в трясущейся карете, представлял, как вы с женой сейчас весело проводите время… и тут появляется вот это чудное создание.