Охотники за книгами Сезон 1 - Коллектив авторов - Страница 43

— Я много лет пытаюсь понять, была ли в этом моя вина. В годы гражданской войны я занимал видное место в церковной иерархии. Конфликт — плодородная почва для демонов, а я однозначно дал понять, что буду охранять от них обе стороны, изгоняя демонов туда, откуда они пришли, всякий раз, когда они осмелятся появиться в моем присутствии. Вот я и думал, что, возможно… Возможно, кто-то из представителей командования решил нарушить политику нейтралитета, устроить в моей деревне показательную бойню, чтобы все всё поняли.

— Вряд ли повстанцам нравилось, что ты помогаешь военным.

— Не нравилось. Но для них демоны представляли большую опасность, чем для правительственных сил. Впрочем, это неважно. В итоге я понял, что попытка взять на себя вину — этакое самовозвеличивание. Вряд ли я был настолько уж важен для той или иной стороны, чтобы так вот драматично меня уничтожить.

— Ты наверняка спас много жизней.

— От демонов — да. Только вот помешать людям убивать друг друга я не мог. А все шло к тому, что убийства продолжатся.

Они посидели молча, а потом Сэл произнесла:

— И что случилось вместо этого?

Менчу вздохнул.

— Я остановил бойню.

***

Отец Менчу собрался с духом — смерть казалась почти неизбежной. Он не был наивен и не думал, что облачение защитит его, когда начнется стрельба. На каждого из тех, кто постыдится стрелять в священника, приходится хотя бы один, убежденный, что официальный представитель церкви не должен уцелеть, чтобы некому было поведать миру о событиях в маленькой горной деревеньке.

У Менчу оставалась последняя надежда: неведомым образом убедить два вооруженных отряда, рвущихся истребить друг друга, пощадить по ходу дела горстку ни в чем не повинных штатских.

И тут его дернули за рукав.

Мальчуган по-прежнему стоял рядом. Только глаза его стали невыразительно белыми, кожа излучала неземное свечение, а волосы разметались, обдуваемые ветерком, хотя в воздухе не чувствовалось ни дуновения. Менчу в жизни не видел ничего более прекрасного.

— Что ты такое? — вопросил Менчу.

— Если ты попытаешься с ними заговорить, тебя убьют.

— Может, и не убьют, — возразил он, а потом повторил: — Что ты такое?

— Ты знаешь, что я такое.

Он знал. Или надеялся, что знает. Менчу сделал шаг назад — по-прежнему с опаской, но, впервые за эту ночь, и с надеждой тоже.

— Ты можешь это остановить?

Мальчуган кивнул.

— Почему же ты медлишь?

— Ты должен попросить.

Нечто в душе Менчу, некий глубинный инстинкт, подсказывало: откажись. Предупреждало: эта ловушка для тебя, спастись из нее можно, лишь отказавшись. Но слишком заманчива была надежда. Надежда, что в эту ночь никто не умрет, в том числе и он сам.

И Менчу попросил.

Помоги ему Боже. Он попросил.

***

— И?

Менчу поднял глаза от стиснутых рук и понял, что уже несколько минут смотрит на них и молчит.

— Я попросил… Этого… Спасти жителей деревни от военных и от повстанцев.

— И?

— Он спас.

***

Казалось, что обе вооруженные группы одновременно обуяло безумие. Военные будто бы обрели способность видеть повстанцев везде, где бы те ни прятались, и без единого промаха стрелять в переулки. Повстанцы открыли ответный огонь. Воздух заполнили крики и грохот выстрелов.

Менчу инстинктивно упал поверх странного мальчугана, заслонив его тельце своим телом, накрыв голову руками, надеясь остаться незамеченным и не попасть под перекрестный огонь. Подняться он рискнул, лишь только после того, как на площади наступила тишина.

Все здания были изрешечены пулями, и в тусклом свете уличных фонарей по мощеной мостовой струилась кровь. При этом никто из жителей деревни не пострадал. Менчу в смятении посмотрел на мальчугана. Внешность его по-прежнему оставалась неземной. Но потом он улыбнулся, и кровь застыла у Менчу в жилах. То не была улыбка знакомого ему мальчишки, она вообще не могла принадлежать ни одному земному ребенку. Она была… неправильной.

— Почему ты улыбаешься? — спросил Менчу.

Значит, вот как Господь творит свои чудеса?

Улыбка сделалась еще шире.

— Потому что сейчас будет весело.

Менчу простоял на месте до утра. Он не в силах был пошевелиться, заговорить, вмешаться, пока демон, вселившийся в тело мальчика, мучил и истреблял всех жителей деревни до последнего — там же, на площади перед церковью. На рассвете демон повернулся к Менчу и перерезал горло тому, в ком обитал.

Последние слова его звучали так:

— Пусть, святой отец, это послужит тебе уроком.

***

Сэл поморщилась, когда Менчу стиснул ее руки.

— Их я спасти не смог, но тебя я спасу. Не позволю, чтобы тебя, как и меня, погубило искушение надеждой.

— А как же быть с нашими товарищами? Их тоже нужно спасать.

Ответа у Менчу не было.

На полу в Архиве билась в конвульсиях Грейс. Асанти держала ее голову и следила, чтобы она не захлебнулась желчью, время от времени извергавшейся из ее пустого желудка.

Лиам держался лучше всех, но и он уже много часов назад опорожнил желудок. Хуже всего было то, что визг сделался таким громким, что расслышать друг друга было невозможно, даже если кричать в полный голос.

Лиам отошел от компьютера — он безрезультатно пытался заблокировать то, что вызывало этот эффект, и, прихватив блокнот, направился к Асанти.

— Не помогает, — написал он.

Асанти поникла головой.

Он перевернул страницу.

— Твоя очередь. Я с ней посижу.

Асанти освободила место рядом с Грейс и потащилась прочь, одной рукой держась за голову. Лиам надеялся, что в стопках книг найдутся ответы, которых не было на электронных ресурсах. Но, судя по результатам его поисков, надежда была призрачной. Ему нужно во что бы то ни стало найти планшет. Тогда он сможет и присматривать за Грейс, и работать. Почему он не додумался до этого раньше? Визг, недосып, голод. Все это оглупляет. Сейчас не время. Нужно быстрее соображать…

Лиам волевым усилием вырвался из ощущения закручивающей его вниз спирали. Не время отключаться. Ему нужна всего одна минута, чтобы вернуть свой планшет. Сейчас, он только чуточку отдохнет. Голову Грейс он положил себе на бедро. Тот факт, что она никогда бы не позволила себе такой близости, сохраняй она хоть каплю сознания, делал ситуацию только хуже. Грейс свирепо оберегала свою личную жизнь, и Лиам относился к этому с уважением. Глядя на нее сейчас, он подумал, а не стоило ли ему попытаться узнать ее поближе. Может быть, тогда он не ощущал бы сейчас такую беспомощность.

Еще минуту. А потом он доберется до планшета и вернется.

Еще одну только минуточку.

Как только перестанет кружиться голова.

Заснуть в этом неумолчном, причиняющем боль визге было невозможно — Лиам, должно быть, потерял сознание, потому что очнулся от того, что Асанти трясет его, пытаясь разбудить.

Визг умолк. Снова дул ветер. Грейс в себя не пришла. Но Асанти так и лучилась улыбкой, озарявшей ее лицо.

— Что произошло?

— Увидев, что ты вырубился, я отключила магнитное поле в надежде, что визг смолкнет, пусть даже и вернется ветер.

— Ну, поздравляю. С обоими справилась.

— Не это главное.

В затылок Лиама впечаталась книга, заставив его резко дернуть вниз подбородком.

— Ты уверена? Пока довольно весело.

— Лиам. — Глаза Асанти триумфально поблескивали. — Ты посмотри вокруг. Ветер приносит не случайные книги.

Смаргивая от боли в затылке, Лиам попытался сосредоточиться на бушевавшей вокруг буре. Асанти подняла книгу с пола, потом взяла еще одну с полки.

— Это гримуар семнадцатого века, — доложила она, указывая на ту, что подняла с пола. — Сохранился в единственном экземпляре. А это… — она указала на ту, что сняла с полки, — первое издание Фрэнсиса Бэкона. Редкое, но не уникальное.

Тут она взяла обе книги и подбросила вверх.