Уравнение длиною в жизнь (СИ) - Медунова Мира "Клоденестра" - Страница 24

Их связь с каждым днем становилась все крепче, а после памятной ночи в доме Ильи и вовсе обрела несокрушимую прочность, сделавшую их влечение друг к другу совершенно непреодолимым. Сам того не замечая, Мирослав начал привыкать к Аксенову (в сущности, этот процесс начался задолго до событий, описанных в предыдущей главе), привыкать к его постоянному присутствию в своей жизни, но, как ни странно, это не только не делало их отношения более скучными и размеренными, но наоборот: вызывало еще больший интерес друг к другу, который им никогда не удавалось удовлетворить до конца.

Впрочем, вряд ли в этом было что-то удивительное. Они оба были весьма решительными и незаурядными личностями, каждый обладал недюжинным умом и оригинальными взглядами на окружающий мир и вдобавок – блестящим остроумием, которое просто не давало им шанса наскучить друг другу.

В первое время Мирослав не знал, как относиться к изменившемуся статусу их отношений. Он прекрасно понимал, что Аксенов очень скоро захочет продолжения, да и он сам уже не испытывал к этому ни страха, ни отвращения (а после небезызвестной ночи даже совсем наоборот), но ему было несколько неловко думать о развитии этого момента.

Однако беспокоиться оказалось не о чем. То ли им просто везло, то ли желание вспыхивало в них одновременно, но все происходило как-то само собой, без всяких усилий с их стороны, и каждый раз это был ни с чем несравнимый восторг – наслаждение, которого они никогда не познали бы, если бы не знали друг друга.

Наверное, впервые в жизни Мирослав позволил себе отбросить рассудительность и просто быть счастливым. Не думать о будущем, не грызть себя сомнениями, а радоваться каждой минуте, проведенной с Аксеновым – парнем, так странно и безнадежно перевернувшим всю его жизнь. Нет, он не был самонадеян, ему было вполне очевидно, что рано или поздно этой беззаботной жизни придет конец, но он не хотел заранее готовить себя к этому и заранее бояться неизбежного прощания. Он так никогда и не смог сказать себе с полной уверенностью, был ли прав в этой беспечности или ему все же стоило проявить усилие и порвать с Аксеновым до того, как его заставили это сделать.

До конца мая оставалось две недели. Мирослав был загружен работой как никогда, и ему приходилось действовать с нереальной быстротой, чтобы вовремя справляться со всеми заданиями. Ему даже пришлось попросить Аксенова не приходить к нему по вечерам до конца недели, так как, когда они были вместе, он не мог работать с полной отдачей, а сейчас ему это было совершенно необходимо.

Илья нисколько не обиделся (при желании он мог быть удивительно тактичным), но и не смог заставить себя исчезнуть полностью. Он регулярно писал Миру и ничуть не злился из-за того, что ответы порой приходили не так быстро, как ему бы хотелось.

Во вторник вечером Мирослав был полностью погружен в годовую отчетность по результатам КДР пятых и шестых классов. Это была очень нудная, кропотливая работа, с которой ему удалось разобраться только к половине первого ночи. В общем, это было не так уж и плохо, вчера он засиделся почти до двух. Аксенов, похоже, все еще не спал. Расслабленно откинувшись на спинку стула, Мирослав открыл только что пришедшее сообщение:

«Ну что, как ты там? Шарики за ролики еще не заехали?»

«Еще нет. Но я уже был близок к этому. Ты как?»

«Плохо».

«И почему же?»

«Он еще и спрашивает! Я тебя целых два дня толком не видел».

«О да, это трагедия».

«Не видел и не трогал».

«Вообще ад».

«Не то слово. Бесит, что я еще такой малой».

«А это тут причем?»

«Хочу быстрее начать зарабатывать, купить свой дом и жить вместе с тобой. Видеть тебя каждый день, как бы сильно занят ты не был. И делать с тобой, что захочу, в любое угодное мне время, а не когда получится».

«Не слишком ли далеко тебя занесло, а, юноша? И вообще: разве ты не собирался уехать учиться в Англию?»

«Что, избавиться от меня хочешь? И не мечтай. Здесь выучусь. Какая разница? Я в любом месте буду слишком умным».

«Не говори об этом так легко. Учеба за границей даст тебе огромные возможности».

«Говорю же: и не мечтай».

«Ты совсем тупой».

«Это ты тупой. Я знаю, что мне надо».

«Ну-ну. Ты спать скоро собираешься?»

«Уже засыпаю. А ты?»

«Та же тема. Только в душ еще надо сходить».

«Без меня… Предатель».

Мирослав невольно рассмеялся.

«Успокойся. Спи уже давай».

«Ты хоть представляешь, что мне сейчас будет сниться?»

«Догадываюсь, но мне не легче, поверь».

«Завтра у тебя тоже завал?»

«Думаю, не настолько жесткий. Если что, я дам знать. Как бы то ни было, в субботу увидимся по-любому».

«Я не доживу до субботы!»

«Я, наверно, тоже. Ладно, будем надеяться, что завтра меня не загрузят опять выше крыши».

«Я их поубиваю к чертовой бабушке».

«Если я не сделаю этого раньше. Ну ладно, споки-ноки. А то я так никогда в жизни спать не лягу».

«Споки… Так и быть, я дотерплю до субботы, но потом ты уже от меня не отделаешься».

«Не волнуйся, даже не буду пытаться».

«Жду с нетерпением…»

Устало улыбнувшись, Мирослав отложил телефон и направился чистить зубы. Минут через пятнадцать он уже крепко спал, подложив руку под голову, спокойный и совершенно безмятежный, в то время как Аксенов, почти в сотне километров от него, находился в точно таком же состоянии, и в окна его просторной комнаты светили те же самые звезды, что и в скромную квартиру Мирослава. Но вот ему как раз и не стоило быть таким беззаботным. И уж точно не стоило оставлять телефон рядом с подушкой, а не под ней.

Виктору Аксенову пришлось очень нелегко в этот день. Обычные дела, которые он привык решать быстро и без всяких проволочек, сегодня сопровождались целой массой разнообразных препятствий, причем из одного тут же проистекало другое, из другого третье, и в итоге даже по возвращении домой он был вынужден продолжить поиски решений.

В половине второго ночи ему понадобилось распечатать один важный, десятистраничный отчет по финансовой ситуации своей компании за предыдущий месяц, но он с удивлением обнаружил, что ему не на чем это сделать – все листы нежданно-негаданно закончились. У него всегда был обширный запас – работать дома ему приходилось не впервые – но рано или поздно он неизбежно иссякал и всегда в самый неудобный момент. Изучать же документы на экране компьютера Виктор терпеть не мог – сосредоточенность была не та, да и глаза быстро уставали.

Несколько мгновений он хмуро размышлял и вдруг вспомнил, что у Ильи в нижнем ящике стола часто хранилась небольшая стопка листов, которые могли сейчас решить его проблему. Недолго думая, он встал и невольно потянулся всем телом, разминая затекшие плечи.

Это был высокий, статный мужчина сорока четырех лет с совсем еще не седыми, темно-русыми волосами, такими же густыми и красивыми, как у его сына, и суровым, проницательным лицом с сеткой мелких морщин в уголках глаз, которые были вызваны далеко не тем, что он часто улыбался, а непреодолимой, многолетней привычкой щурить глаза каждый раз при проведении важных деловых совещаний, которых в его жизни было немерено.

На самом деле у Виктора было превосходное зрение, но его собеседникам всегда становилось немного не по себе, когда они видели его пристальный, слегка прищуренный взгляд, словно бы видевший насквозь все их сокровенные мысли и никогда не позволявший обмануть его. Об этом взгляде в определенных кругах даже ходили легенды, и не удивительно – не каждый мог выдержать его без потери душевного равновесия (и его сын Илья унаследовал эту способность в еще большем масштабе).

Осторожно открыв дверь в комнату Ильи, Аксенов-старший беззвучно направился к письменному столу и, выдвинув самый нижний ящик, с довольной усмешкой обнаружил то, что искал. Больше ему здесь нечего было делать. Взяв листы, он немедленно двинулся обратно и вдруг заметил, что возле головы спящего Ильи, чуть ли не в нескольких сантиметрах, лежит телефон, причем даже не заблокированный – экран ярко горел, застыв на фрагменте какой-то переписки.