В чужом обличье (СИ) - "Мольфар" - Страница 37

Ему же самому съездить в долину Тильт и обратно, ну, в долине пару дней провести, для вида походить туда и обратно, побеседовать с князем, присмотреться: вдруг да выйдет на заговор, о котором толковал Гиозо? Не то чтобы одни приятности, но в целом с пользой проведённое время, а потом и в Перпетолисе станет спокойно, и защиту сокровищ он сломает.

В общем-то, не все так уж и плохо было в жизни, если не пугать самого себя.

― В дорогу! — пафосно воскликнул Реймонд и рассмеялся облегченно.

— Реймонд! — воскликнула Катрина.

— Катрина! — последовал ответный возглас.

Не со стороны Хатчета, тот продолжал удаляться, словно его кто-то кусал за пятки.

— Дарла, — развернулась Катрина, приветствуя одну из подруг.

— Реймонд Хатчет, а? — лукаво улыбнулась та.

— Не понимаю, о чём ты, — немного сердито отозвалась Катрина.

Выступление цирка продолжалось, но оно как-то внезапно потеряло всю свою привлекательность, и Катрина начала пробираться к выходу с площади. Еще нужно было заглянуть к тётушке Трикси, а также на базар и, вернувшись домой, помочь маме.

— Да ладно, неужели ты не видела, как он на тебя смотрел? — не отставала Дарла.

Всё отлично Катрина видела, только не знала, что с этим делать. С отъездом Реймонда на учёбу в далекий Вагрант, за половину мира, их компания весёлых и озорных подростков внезапно тоже повзрослела. Эйкос стал кузнецом, женился на Улейке и уже нянчил первенца. Лукас и Баграс пошли в городскую стражу, охраняли покой жителей Нуандиша, все такие важные и строгие, словно не они нарушали этот самый покой год назад.

Катрина тоже выросла и знала, что означают подобные взгляды.

Но Реймонд? Весёлый и надежный друг, маг-иллюзионист — да. Любимый человек? Нет. Выглядел он неплохо, учёба в университете пошла ему на пользу, так и что с того? Вокруг было полно крепких горских парней, вроде того же Эйкоса, выглядевших не хуже.

— Может, познакомишь нас? — чуть толкнула её в бок Дарла.

— Зачем? — спросила Катрина, останавливаясь.

— Зачем девушки и парни знакомятся? — улыбнулась та. — А что, красавец, маг, да ещё и богатый! Буду жить, как сыр в масле кататься, прищёлкнул пальцами — и магические слуги всё делают.

Катрина ощутила ком в горле. Мама никогда не говорила этого прямо, но никогда не упускала случая послать её на помощь домне Киэре, своей подруге. Прикоснуться к магии и богатству, получить кусочек этого великолепия, позволить снова возвыситься клану Вендиш. Отец, в свою очередь, прямо ворчал, что от магии добра не бывает, и всегда при этом недовольно оглаживал усы указательным пальцем.

Но дружить с Реймондом и посещать башню магистра Агостона никогда не запрещал, потому что отец соблюдал обычаи. Свобода — вот счастье горца. И со свадьбой Катрину не торопил, подразумевая, что та свободна в выборе, лишь бы выбор был по любви.

— Ты ошибаешься! — с горечью в голосе воскликнула Катрина. — У Хатчетов всё не так!

— Да я же не знаю, как у них, — ещё раз улыбнулась Дарла. — Познакомь — я сама посмотрю.

Горечь в голосе Катрины была вызвана словами Дарлы. Свобода — хорошо, но свободой сыт не будешь. Воспоминания о величии клана Вендиш — прекрасны, да толку с них, когда от клана только их семья и осталась? Дядья в пастухах и наёмниках, и половина из них уже мертва, отец перебивается подработками каменотёса, мама выбивается из сил, чтобы как-то накормить всех. А Хатчеты вот никогда не голодали: всегда еды в избытке, да что там, не только еды.

Поневоле задумаешься о свободе выбора.

— Да он на тебя даже не посмотрит!

— На тебя же посмотрел, — усмехнулась Дарла, — чем я хуже?

О да, Дарла была не хуже. Истинная дочь гор, крепкая, налитая, словно яблочко, наверняка Реймонд, едва увидит, глаз оторвать не сможет. Что ему Катрина?

— Вот разозлится и превратит тебя в уродину! — выпалила Катрина первое, что пришло ей в голову.

Такое было один раз, в шутку, конечно. Реймонд развлекался иллюзиями, превращал их в «страшных ведьм» и «черных колдунов», они потом выскакивали перед жителями Нуандиша и пугали их. Страшно хохотали, прыгали и кривлялись, затем смеялись, когда горцы убегали с криками.

Потом они выскочили на кого-то из Парришей, да еще и из городской стражи, и им самим, в свою очередь, пришлось убегать со страшными криками. Разумеется, дедушка Реймонда обо всём узнал, и им крепко попало, но всё равно было безумно весело.

— Да-да, — горячо продолжала Катрин, заметив, как дрогнуло лицо Дарлы, — маги — они такие, чуть что не по их, так сразу щёлк пальцами, и всё! Ходи до конца дней горбуньей да радуйся, что жива осталась!

Лицо Дарлы омрачилось сомнением и раздумьями: стоило ли богатство такого?

— Как ты думаешь, чего уважаемый магистр Хатчет заезжую южанку-мастера пригласил к себе? Потому что маги женятся между собой, чтобы никто в семье пальцами не щелкал! — продолжала вдохновенно врать Катрина.

Чего она вообще завелась, если Реймонд не вызывал в ней никаких чувств, Катрина и сама не знала. Только почему-то мысль о том, что Дарла вцепится в весёлого и доверчивого Реймонда, будет вертеть им, как захочет, и высасывать деньги, бесила Катрину.

Дарла, явно припомнив ещё и любовь мастера Светлы к магистру Агостону, поверила.

— Так тебе надо тогда отказ Реймонду дать! — выпалила она. — Ой, нет! Откажешь, и он того, щёлкнет пальцами!

— Если любит меня, то не щелкнет, — произнесла Катрина с уверенностью в голосе, которой сама не испытывала.

Вот уж прав был отец: не бывает от магии добра — едва не поссорилась с подругой и врала ей в глаза.

Но почему-то мысль о богатстве и катании как сыр в масле выглядела невероятно привлекательно, крутилась в голове, никак не желая уходить.

«Уважаемая домна Катрин Хатчет. Пойдёт ли мне такое обращение?»

Князь Вылинас Остраниш широко распахнул объятия и облапил Реймонда. Магом князь не был, поэтому Реймонд охватил его в ответ, сдавил как можно крепче. Князь взревел довольно, надавил в ответ, у Реймонда слегка потемнело в глазах. Так они мерялись силой несколько секунд, затем князь всё же уступил и ослабил хватку.

― Да, магистр, воистину вы крепки духом и телом!

Реймонд, незаметно переводивший дыхание под иллюзией, степенно кивнул в ответ и ответил, как полагалось:

― Крепок князь — крепка и его долина!

Присутствовавшие Остраниши разразились радостными криками, вознося славу своему князю и уважаемому магистру Агостону.

― Прошу на пир в вашу честь, магистр! — зычно провозгласил князь, указывая внутрь замка.

Ни отделкой, ни красотой форм замок не блистал. Грубые, неотесанные камни, взгроможденные друг на друга, чтобы давать укрытие и защиту. Крепость на склоне, построенная для обороны и контроля входа в долину, но никак не удобное, изящное жилье, блистающее роскошью.

Реймонд, мысленно сравнивая крепость князя долины Тильт с дворцами, виденными в Лахте и Ойстрии, признал, что те роскошные, широкие строения здесь, в суровых горах, смотрелись бы немного нелепо. Слишком широкие коридоры, слишком огромные окна и двери, вместо узких бойниц и щелей, помещения, неприспособленные к обороне и содержанию скота, неспособные выдержать камнепад и обстрел.

Мебель была под стать замку и горам вокруг: массивная, суровая и неподъёмная. Стол, носивший следы зарубок и царапин, потемневший от проливаемого на него пива и со следами жира, был словно вытесан из одного огромного дерева. Таким столом можно было свободно заткнуть ворота, и врагам пришлось бы потрудиться, чтобы их сломать.

― Ходили слухи, магистр, что вас не то убили, не то смертельно ранили, — заметил князь, откладывая в сторону обжаренный кусок козлёнка и лично подливая дорогому гостю вина. — Я рад видеть, что это были лишь слухи, и вы в полном здравии!

Он вскинул кубок, и советники князя, а также часть дружины — самые матёрые, взрослые ветераны — вскинули кубки в ответ, крича здравицу князю. Реймонд раздвинул уголки губ в дипломатичной улыбке, отпил немного дрянного самодельного вина. Даже скорее разбавленной браги, к которой подмешали немного кислого винограда.