В чужом обличье (СИ) - "Мольфар" - Страница 38

Трудно было винить обитателей долины Тильт в такой экономии. Самая северная и самая нищая из долин, практически тупик. Но там, где жители Понса могли как-то ловить рыбу, торговать по морю или принимать чужую контрабанду, жители Тильта просто упирались в скалы. Откусывая кусок тщательно прожаренного мяса, Реймонд вспомнил, из-за чего так вышло.

Намрия! Богатое и могучее королевство с воинственными жителями, располагавшееся к северу отсюда. Они то и дело вторгались в горы Перпетолиса, первым делом беспокоя жителей Тильта, разоряя долину. Затем случилось великое горотрясение, когда землю пучило и выгибало так, что казалось: вот-вот и всё лопнет, треснет, и Перпетолис провалится в бездну. Одно из двух ущелий, ведущих к Тильту, полностью завалило, и воодушевлённые горцы приняли меры: сами завалили второе.

Дороги оказались перекрыты, поток путешественников иссяк, но долина стала только богаче, пускай это и звучало насмешкой. Нищета Тильта всё же казалась сытым благополучием на фоне набегов из Намрии и постоянной резни кланов за власть над долиной, с последующим выжиманием соков из горцев. Всё, лишь бы успеть немного обогатиться, пока войска Намрии не отобрали.

― Великий магистр Агостон Хатчет — мой лучший друг и почётный член клана Остраниш! — провозгласил Вылинас, снова поднимаясь с кубком.

Реймонд едва не поперхнулся козлятиной, которая за счёт умелой прожарки и особого соуса из диких ягод, успешно притворялась кабанятиной, одним из обязательных блюд на таких пирах. Горцы, впрочем, не обратили внимания на затруднения «магистра», так как они воодушевленно рвали мясо зубами, стучали по столешнице, выбивая костный мозг, заливали всё водопадами браги. Кто-то даже уже пустился в пляс, ему хлопали, выстукивая темп, чуть дальше раздавалась залихватская песня «Пошёл на охоту горец удалый».

Но после выкрика князя все притихли, повернулись к Вылинасу.

Князь заговорил могучим, привыкшим повелевать голосом, вскидывая кряжистую руку с кубком:

― Магистр Хатчет спас нас от происков подлых намрийцев, собиравшихся подло в ночи прокрасться и ударить нам в спину! Мы всегда славили его имя на пирах!

― Да! — взревели дружно горцы клана Остраниш.

― И теперь, в тяжёлый и смутный час, великий магистр снова пришёл нам на помощь! Издалека он точно и безошибочно учуял беду и поспешил на выручку своим братьям!

Реймонд сидел с непроницаемым видом, ощущая, как внутри всё леденеет. Сейчас ещё окажется, что дед кровно побратался с этим Вылинасом! И что за происки? Дед о них никогда не упоминал. Жители Тильта точно завалили оба ущелья ещё до приезда Хатчетов в горы, так о чём тогда речь?

― Мне кажется, Вылинас, вы немного преувелицили мои заслуги, — негромко заметил он, когда гром приветственных криков и здравиц стих, а князь сел обратно. — В вопросе тоцности и безошибоцности уцуивания.

― Не надо прибедняться, магистр Хатчет, — широко улыбнулся князь, — верные люди всё мне донесли! Слово в слово!

― Да? — изобразил лёгкое удивление Реймонд, поднося кубок к губам.

― Конечно! — кулак князя врезался в столешницу, та чуть содрогнулась, несмотря на всю свою массивность. — Вы так и сказали уважаемому мастеру Светле Тарниш: «Чую, беда распростерла крылья над долиной Тильт и надо спешить туда! Ползет чёрная туча со стороны Намрии, замышляют там подлое колдовство!»

Реймонд едва не выплеснул выпивку прямо в лицо князю, торопливо приложился к кубку ещё раз, скрывая смущение. Мысли сумбурно метались, а перед глазами мелькали картинки, то лицо Светлы, то горы по пути в Тильт. Слухи в горах всегда летели быстрее магии, а Реймонд ещё и не торопился. К счастью, никому не пришло в голову спрашивать у «магистра Хатчета», чего тот не верхом на волне земли или големе, никому не потребовалась экстренная магическая помощь.

Но слова всё же переврали, переврали. Опровергнуть? Нет, не то! Беда и чёрная туча, да ― вот о чём надо беспокоиться. Князь же сказал, что магистр снова прибыл на выручку в чёрный день, а значит, случилось нечто такое, с чем горцы сами справиться не могут! Только бы не обвал с оползнем, Спаситель, только бы не обвал! Ведь в этом случае ему придется сдвигать камни на виду у всех, и это станет его концом, концом игры в деда, ведь геомантией Реймонд не владел.

― И обвал, конечно же, — произнес князь небрежно.

Реймонд сидел с приклеенной улыбкой, ощущая, как внутри всё стынет и не даёт двинуться. Бросить всё? Бежать? Тут же нахлынуло возмущение: куда бежать без сокровищ деда? Следом нахлынуло ещё большее возмущение: как бежать, если он обещал деду защищать Перпетолис?

Задачка.

― Не слишком большой, но! — князь вскинул указательный палец, придвинулся ближе. — Рядом с заваленными ущельями, ведущими в Намрию, понимаете?

Реймонд буркнул нечто утвердительное.

― По долине тянет чем-то нехорошим, случается… разное, то там, то сям, — князь шептал, наклонившись практически вплотную, обдавая Реймонда запахами шерсти и браги. — Намрийцы, готов поклясться своими усами! Они убедились, что силой нас не сломить и решили прибегнуть к чёрному колдовству!

Одержимость жителей Тильта намрийцами даже была предметом шуток, но лично с проявлениями этой самой одержимости Реймонд до сегодняшнего дня не сталкивался.

― Цёрное колдовство не совсем по моей цасти, — медленно ответил Реймонд, пытаясь аккуратно отступить.

― А как же грых-шатун? Это ж самое чёрное из наичернейших колдовств… колдунств… чёрное колдовство, в общем! — горячо вскричал князь. — Или тот случай, когда вы у наших соседей, Дорданишей, в долине Увалец порчу сняли?

Всё, что Реймонд помнил про тот случай — пару бурчащих фраз общего характера от деда, без каких-либо подробностей. Тогда он не спросил о них, но кто бы знал тогда, пять лет назад, что ему придется выдавать себя за деда?!

― Суеверия, князь, суеверия, сами же знаете, у страха не только глаза велики, но и выдумка широка, — почти дословно воспроизвел Реймонд тогдашние слова деда. — Да и грых-шатун это такое. Можно ли сцитать цёрным колдовством порождение самих гор?

Лицо князя приняло задумчивый вид, он машинально подкручивал ус, не замечая того. Реймонд чуть перевёл дух, оглянулся: горцы пировали, спорили, шумели, снова пускались в пляс и тянули песни. Снизу, из-под стола, доносился зверский хруст, огромные псы грызли кости, пихались в ноги мокрыми носами, требуя ещё. К счастью, говорить они не умели, но Реймонд задумался над тем, что его иллюзия должна обманывать зрение, осязание, нюх — даже собачий, — а также слух.

Хотя с последним было легче: скрывать все звуки внутри, снаружи выдавать нужные. И, конечно же, маскировать ауру. Колдун князя был под стать долине и жизни в ней: крепкий горец с кулаками, способными крушить стену, какими-то самодельными амулетиками на груди. Насколько понял Реймонд, это был даже не полноценный ученик — так, стихийные проблески магии, какие-то ощущения на грани сознания, попытки резать себе амулеты и талисманы, так и оставшиеся простыми деревяшками.

― Нет, — наконец решил князь. — Нельзя. Но в долине всё равно творится нехорошее. И Пансу, — князь указал как раз на своего молодого колдуна, — что-то чует.

Судя по его виду, колдун как раз учуял приближение новых порций козлятины, замаскированных под баранину, и браги с пивом. Приятно, конечно, что он в жизни не раскусил бы маскировки Реймонда, но как-то хотелось более солидной магической поддержки.

― Только он один? — небрежно спросил Реймонд.

― Старая Хвила тоже чует, — с готовностью поделился князь. — Она, конечно, уже встаёт через раз, но знахаркой ведь от такого не перестала быть?

― Нет, не перестала, — немного рассеянно подтвердил Реймонд, думая о своём.

Ну, почудилось там что-то кому-то, вон, и дед про суеверия говорил. Знахарка старая его, конечно, не прикроет, как донья Августина, — так и здесь не грых-шатун. Надо проехаться по долине, расспросить, в общем, потратить время вдали от Нуандиша и женщин, как он и собирался. Заодно присмотреться к жизни тут, послушать разговоры — может, даже поездить не под личиной деда. Правда, кем ни притворись, своим всё равно не сочтут, разве что замаскироваться под одного из Остранишей, а если пойдут разговоры, списать всё на то самое «чёрное колдовство намрийцев».