Истинная для Ворона (СИ) - Адьяр Мирослава - Страница 38

— Я до смерти перепугался, — Герант хмурится, между густых бровей появляется небольшая складка. Он всклокочен и взволнован настолько, что нервно комкает в руках салфетку, а через мгновение разрывает ее пополам, едва ли замечая, как ткань расходится под пальцами. — Думал, что уже не успею…

— Он ничего не смог мне сделать, — вымученно улыбаюсь и тычу пальцем в погасший куб. — Очень старался, но не вышло. Поможешь мне встать? — тянусь к двоедушнику и чувствую себя маленькой девочкой, которая умоляет взять ее на руки. — Ноги не слушаются.

Он подается вперед и подхватывает меня из капсулы регенерации, прижимает к груди так бережно, что на глаза наворачиваются непрошенные слезы. У этих слез совершенно нет причины, но я не могу остановить горячие капли, скользящие по щекам и капающие вниз, на рубашку.

Я оплакиваю его потерю, которую сам Герант оплакал много лет назад. Оплакиваю его разрушенную жизнь, его боль и гнев, страх и стыд, его вечные сомнения.

«Нет-нет-нет, пожалуйста, пожалуйста…»

Его шепот звенит во мне, как может звенеть натянутая струна. В моем сне он так отчаянно просит Анну остаться. Не оставлять его, не уходить.

Точно так же, как я мысленно умоляла Севера не бросать меня, но у Саджи на все есть свое мнение. Богиня справедливости никого не забирает без причины. И, возможно, она отнимает дорогих людей, чтобы нас самих поставить на одну тропу, где мы, в итоге, и встретились.

Эгоистичная мысль? Вполне.

Но хочется верить, что никто не страдает без веской причины.

Герант отстраняется и озадаченно вскидывает брови, когда замечает блестящие дорожки на моих щеках. Удивление быстро сменяется волнением, и двоедушник полон решимости снова уложить меня в капсулу. Думает, что делает мне больно.

Я же внезапно понимаю, что читаю мужчину как открытую книгу. Вижу его эмоции еще до того, как они отражаются на лице. Чувства пульсируют под его кожей разноцветными нитями, играют всполохами на тугих мышцах, перекатываются разноцветными волнами под самой поверхностью; и я рассматриваю двоедушника во все глаза, потому что в жизни не видела ничего более странного и великолепного. И каждая нить тянется из самой сердцевины, из глубины души, где всегда спит его ворон.

— Не надо, — обхватываю плечи мужчины и не даю уложить меня на прежнее место. Утыкаюсь носом в крепкую шею и вдыхаю полной грудью, жадно, будто не виделась с Герантом тысячу лет; а когда его руки касаются метки на спине, мое тело пробирает крупная дрожь. — Со мной все в порядке.

— Но ты плачешь.

— Я рада вернуться в реальный мир, — перебираю пальцами плотные завитки волос на затылке двоедушника и замечаю, как часто-часто бьется жилка под его горлом. Мне кажется, что он совершенно не ощущает моего веса, хотя я едва касаюсь пола носками сапог. — В кубе мне совершенно не понравилось.

Нас разделяет всего несколько дюймов, и я преодолеваю их не задумываясь. Прижимаюсь к теплым губам, ловлю судорожный вздох и чувствую, как руки двоедушника превращаются в стальной капкан, из которого невозможно сбежать.

И не особо хочется, если честно.

Герант отрывается от меня всего на мгновение и хрипло рычит, когда я умоляюще выдыхаю:

— Еще…

— Позже, — двоедушник усмехается и ставит меня на пол. Заботливо поправляет на мне рубашку, заправляет за ухо растрепанные пряди и, будто невзначай, касается припухших губ. — Фэд просил привести тебя, когда очнешься. Намечается серьезный разговор.

Меня передергивает при упоминании имени магистра, но делать нечего.

Невозможно же прятаться в медотсеке вечно.

***

— Что именно мы везем на Заграйт?

Мрачный взгляд Бардо упирается в Фэда, как острие клинка — в стену.

Негодование капитана мне хорошо понятно, ведь на свой корабль его не отпускают, приказав расположиться под присмотром магистра. Люди Фэда сами доставят транспорт Бардо на Заграйт, что совершенно его не радует и ясно читается на лице.

Сам магистр, заложив руки за спину, расхаживает по мостику и рассматривает пол с таким интересом, будто там начертана вся история вселенной.

— Не уверен, — он смотрит на стоящую в стороне девчонку, которая что-то увлеченно набирает на планшете и взгляда Фэда не замечает в упор. — Но у меня есть совершенно безумный план.

— Я заинтригован до глубины души, — хмыкает Бардо.

— На то и расчет, — тонкие губы растягиваются в знакомой усмешке, от которой по спине бежит холодная дрожь. Карие глаза становятся почти черными, из-за чего от мужчины веет чем-то демоническим, нереальным. Даже воздух вокруг него густеет и вибрирует от напряжения. — Я связался с отцом и выторговал нам немного времени, — Фэд морщится и трет переносицу так остервенело, будто хочет добраться до самой сердцевины тревожных мыслей и вырвать их с корнем. — Ненавижу быть ему должным, но любопытство сильнее.

— И куда же мы летим?

— Флоренс!

От рыка магистра девчонка в углу замирает и отрывается от планшета. Ее, кажется, совершенно не задевает тон мужчины. Ни один мускул не дергается на остроскулом лице. Она откидывает со лба прядь темных волос, подходит к навигационной панели в центре мостика и поднимает в воздух голографическое изображение незнакомой мне планеты.

— Мы летим на Кулган, — голос у нее тягучий, ласкающий, точно жидкий шелк смешали с медом. — В Великую библиотеку.

— Что, как в юности будем копаться в пыльных конспектах? — Герант без особого интереса изучает кулганскую планету.

— Именно, — кивает Фэд. — Кулганцы — незаинтересованная сторона. Я не знаю больше существ, которым настолько плевать на власть. Так что есть шанс, что нас не ограбят и не выпотрошат к чертовой матери.

— Вы лжете, — слова срываются с языка прежде, чем я успеваю их обдумать, и тотчас все взгляды обращаются ко мне. — Вы знаете, что мы достали на Гулан-Дэ.

Фэд прищуривается и скрещивает руки на груди. Смотрит на меня пристально и изучающе, без капли смущения.

Проверяет, поймаю ли я его на лжи? В конце концов, мне все еще предстоит стать членом Гильдии, но время для проверок — совершенно неподходящее.

Впрочем, что я вообще могу знать о методах работы этого странного человека?

— Глаз-алмаз, — он улыбается той улыбкой, какую можно назвать: «Молодец, пока что я тебя не убью, ты — забавная обезьянка». — Но я не совсем лгу. Я догадываюсь, что мы нашли, но не уверен на сто процентов. Разница есть.

— И что же?

— Подозреваю, что мы нашли Ключ.

Повисшая на мостике тишина заставляет магистра раздраженно закатить глаза.

— Толпа неучей, — ворчит он. — Несколько тысяч лет назад юлад-канай, пожиратели звезд, стали причиной бегства людей с Земли. Расе этой мы в подметки не годились и быстренько свинтили в отдаленные системы, где и затаились, тихонько отстраивая первые крохотные колонии. Благо, что к тому времени мы кое-как освоили подпространство. — Фэд хищно усмехнулся. — Юлад-канай же времени не теряли и буквально за двести лет построили сеть врат, с помощью которой и путешествовали. Они не использовали подпространственные прыжки — предпочитали мгновенные перемещения. На данный момент открыто восемьсот тридцать семь ходов. В самых разных системах во всех уголках галактики. И после того, как юлад-канай перестали существовать или, что более вероятно, отправились путешествовать дальше, врата ни разу не использовали. Считается, что у нас просто нет ключей, чтобы их открыть. Но до наших дней дожили описания этих самых ключей.

— Если ты прав, то зачем члену совета такая игрушка?

Фэд разводит руки в стороны, всем видом показывая, что правда этого не знает.

— Мое мнение: все это пахнет дерьмом. И большими неприятностями. Но для начала я хочу подтвердить свои догадки. И только кулганцы могут мне в этом помочь.

— Камкери! — голос Флоренс прорезает возникшую тишину. Она указывает на экран сканера, где ярко вспыхивают точки вражеских кораблей.

Фэд оказывается у кресла пилота так быстро, что начинает рябить в глазах. Магистр набирает на панели команду прыжка, но через секунду сдавленно шипит и посылает проклятия в черноту космоса.