Революция муравьев - Вербер Бернар - Страница 6

Но старый рыжий муравей не успевает досмотреть схватку до конца: его куда-то уносит. К большому его удивлению, травинка, за которую он держится, начинает медленно шевелиться. Сперва он думает, что ее качнуло ветром, но она вдруг отрывается от ветки, за которую зацепилась, и ползет – вот только куда, непонятно. Травинка медленно движется, покачиваясь, натыкается на другую ветку. И по ней собирается взобраться на ствол.

Изумленный старый муравей только крепче цепляется за блуждающую травинку. Смотрит вниз – и тут все понимает. У травинки есть глаза и лапы. У деревьев такого не бывает. Оказывается, это не травинка, а палочник.

У этих насекомых продолговатое хрупкое тельце, и они защищаются от хищников с помощью мимикрии, принимая форму травинок, веточек, листьев или стебельков, на которых сидят. Этот палочник замаскировался очень натурально: тело у него иссечено прожилками, как у настоящей травинки, и вдобавок покрыто щербинами и порезами, как будто его обглодал термит.

Другое преимущество палочника в том, что он копуша, но нерасторопность идет ему только на пользу, помогая лучше маскироваться. Вряд ли кто вздумает нападать на что-то неповоротливое, а то и почти неподвижное. Старому муравью уже случалось наблюдать брачные игры палочников. Самец, который размером поменьше, приближался к самке, переставляя лапку за лапкой каждые двадцать секунд. Самка отползала чуть в сторону, а самец все мешкал и никак за нею не поспевал. Так что же? Вынужденные дожидаться своих не слишком расторопных самцов, самки в конце концов нашли для себя выход. В общем, некоторые разновидности палочников научились размножаться весьма оригинальным, бесполым способом. И проблема спаривания, таким образом, решается сама собой: палочникам вовсе не обязательно искать себе партнера, чтобы размножаться, – для производства потомства им довольно всего лишь этого очень захотеть.

Травинка, за которую держится муравей, на поверку оказывается самкой палочника – она вдруг ни с того ни с сего начинает откладывать яйца. Она проделывает это очень медленно, выдавливая их из себя поочередно, одно за другим, – и яйца отскакивают от листьев, точно застывшие капли дождя. В искусстве маскировки палочники так поднаторели, что их яйца не отличить от семян деревьев.

Муравей надгрызает травинку, проверяя, съедобна она или нет. Но у палочников есть только один способ защиты – мимикрия, и, ко всему прочему, они умеют прикидываться мертвыми. Как только палочник замечает острые муравьиные челюсти, он замирает и падает на землю.

Но муравья не проведешь. Поскольку змея с ежом куда-то подевались, он спешит вниз следом за палочником – и пожирает его. Отчаянный муравей даже не дает палочнику времени опомниться. Он заглатывает жертву почти целиком, полностью обездвиживая ее, – и она как будто превращается в настоящую травинку. Впрочем, не совсем: палочник выдает себя тем, что продолжает откладывать похожие на семена яйца.

Но на сегодня хватит приключений. К тому же холодает – пора в спячку, благо дело это привычное. Старый рыжий муравей зарывается в поросшую мхом землю, как в убежище. Завтра он снова двинется в путь – к родному муравейнику. Надо во что бы то ни стало предупредить «своих», пока не поздно.

Он спокойно чистит усики, чтобы лучше чувствовать, что происходит вокруг. Затем задвигает камушком вход в убежище, чтобы его больше никто не потревожил.

РАЗНИЦА ВОСПРИЯТИЯ. Мы воспринимаем мир таким, каким готовы его воспринимать. Во время психологического опыта котят сразу после рождения рассадили по комнатенкам, оклеенным обоями с вертикальными узорами. После того как котята миновали пороговый возраст формирования мозга, их пересадили в каморки, оклеенные обоями с горизонтальными узорами. Горизонтальные линии указывали на тайники с кормом и выходные дверцы, однако же котята, просидевшие перед тем в комнатах с вертикальными узорами на стенах, так и не смогли найти ни корм, ни выход. Их познания об окружающем мире ограничивались восприятием лишь того, что располагалось вертикально.

Наше мировосприятие ограничено точно так же. Мы не боимся тех или иных вещей только потому, что привыкли воспринимать их строго определенным образом.

Ее рука разжалась и сжалась, судорожно вцепившись в подушку-валик. Жюли спала. Ей снилось, что она средневековая принцесса. Ее пленил гигантский змей и хочет сожрать. Он бросил ее в коричневатый топкий зыбучий песок, кишащий ползучими змеенышами, и она все глубже погружалась в топь. Но тут примчался на белом скакуне юный принц в доспехах из папье-маше и схлестнулся с громадным змеем. Он потрясал длинным острым красным копьем и молил принцессу не падать духом. Он спешил ей на выручку.

Но гигантский змей орудовал своей пастью, точно огнеметом. Принцу было мало проку от бумажных доспехов. Довольно было языка пламени – и его охватил огонь. Принца привязали веревочкой к лошади и в таком – изжаренном – виде положили на блюдо под гарниром из синеватого пюре. Прекрасный принц утратил весь свой лоск: кожа почернела, в глазницах зияла пустота, голову венчала безобразная коринка.

Вдруг гигантский змей схватил Жюли ядовитыми зубищами, вытащил из грязи и швырнул в мусс из белого шоколада с ликером «Гран Марнье», в который она погрузилась с головой.

Ей хотелось кричать, но мусс из белого шоколада затягивал ее все глубже, забиваясь в рот и заглушая рвущийся из него крик.

Жюли внезапно проснулась. Перепугавшись не на шутку, девушка тут же решила проверить, не лишилась ли она голоса. «А-а-а-а… а-а-а-а», – вырвалось из глубины ее горла…

Кошмар, в котором она теряла голос, потом снился ей все чаще. Иногда во сне ее мучили – отрезали язык. Иногда рот ей забивали едой. Иногда перерезали ножницами голосовые связки. Неужели видеть сны так уж необходимо? Она все же надеялась, что когда-нибудь будет спать и ночами ей уже ничего не будет сниться…

Горячей рукой она провела по влажному горлу, села, откинувшись на подушку, глянула на будильник и удостоверилась, что уже шесть часов утра. За окном все еще стояла темень. В небе мерцали звезды. Внизу она услышала шум шагов и лай. Отец, как и обещал, с утра пораньше собирался вместе с псом в лес.

– Папа, папа!..

Вместо ответа хлопнула дверь.

Жюли снова легла и попробовала уснуть, но тщетно.

Что же скрывалось за первой страницей «Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания» профессора Эдмонда Уэллса?

Она взяла в руки толстую книгу. Речь в ней шла о муравьях и о революции. Книга без обиняков советовала совершить революцию; рассказывалось там и про некую параллельную цивилизацию, которая могла бы помочь в этом деле. Жюли вытаращила глаза. В коротеньких текстах, написанных убористым почерком, тут и там, прямо посреди слова, вдруг возникали то заглавная буква, то маленький рисунок.

Она прочитала навскидку:

«План сего сочинения скопирован с плана храма Соломона. Первая буква каждого подзаголовка соответствует одному из мерных чисел храма».

Она насупилась: какая может быть связь между письменным документом и храмовой архитектурой?

Она перелистала несколько страниц.

«Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания» представляла собой сплошное беспорядочное нагромождение письменных сведений, рисунков и различных знаков. Судя по названию, в ней содержались научные тексты, а также поэтические сочинения, неровно вырезанные объявления, кулинарные рецепты, распечатки компьютерных программ, вырезки из иллюстрированных журналов, новостные картинки и эротические фотографии знаменитых женщин во всей красе.

Были там календари с точным указанием дат, когда надлежит сеять зерновые, сажать те или иные овощи и фрукты; были там и коллажи из тканей и редких бумажных денег, карты небосвода и метро крупных городов, выдержки из личных писем, математические загадки, схемы перспективных изображений с полотен эпохи Возрождения.