Революция муравьев - Вербер Бернар - Страница 7

Отдельные картинки поражали жестокостью: на них были изображены сцены насилия, смерти и катастрофы. Тексты были написаны красными и синими или ароматическими чернилами. Некоторые страницы, похоже, были исписаны симпатическими чернилами или лимонным соком. А другие испещрены до того мелкими буквами, что без лупы прочесть написанное было просто невозможно.

Глазам девушки предстали планы воображаемых городов, биографии исторических личностей, забытых историей, советы по сооружению диковинных машин…

Что бы это ни было – набор всякой галиматьи или кладезь знаний, – Жюли понимала: чтобы все это прочесть, понадобится по меньшей мере два года, – и тут ее взгляд привлекли необычные портреты. Она пришла в недоумение… хотя нет, ошибки быть не могло: это явно были головы. Только не человеческие, а муравьиные, изображенные в виде бюстов каких-нибудь великих людей. Муравьи совсем не походили друг на друга. Размер глаз, длина усиков, форма черепа у них определенно отличались. Впрочем, под портретом каждого муравья значилось имя, составленное из нескольких чисел. Жюли стала листать дальше.

Через все эти голограммы, коллажи, рецепты и планы лейтмотивом проходила тема муравьев.

Партитуры Баха, красочные сексуальные позы из Камасутры, шифровальная инструкция, которой пользовались участники французского движения Сопротивления в годы Второй мировой войны… – какой же многогранный, не ограниченный в своих воззрениях разум умудрился собрать все это воедино?

Она пролистала еще несколько страниц этой книги-мозаики.

Биология. Утопии. Путеводители, vade-mecum[1], руководства по эксплуатации. Занимательные истории про самых разных людей и науки. Технологии управления массами. Гексаграммы И-Цзин.

Она выхватила глазами фразу: «И-Цзин – оракул, который, вопреки расхожему мнению, не предвидит будущее, а толкует настоящее». Чуть дальше она наткнулась на описание стратегических взглядов Сципиона Африканского и Клаузевица.

Жюли вдруг подумала, что это какой-нибудь учебник по пропаганде, но вслед за тем, через страницу, она прочла нижеследующий совет:

«Остерегайтесь любых политических партий, сект, корпораций и религий. Не стоит ждать тех, кто подскажет, о чем вам следует думать. Учитесь думать сами, без сторонней помощи».

Далее следовала строчка из песни Жоржа Брассенса:

«Не пытайтесь изменить других – лучше постарайтесь измениться сами».

Ее взгляд привлек еще один пассаж:

«Малый трактат о пяти внутренних и пяти внешних чувствах. Существует пять физических и пять психических чувств. К пяти физическим чувствам относятся зрение, обоняние, осязание, вкус и слух. К пяти психическим чувствам относятся переживание, воображение, интуиция, универсальное сознание и вдохновение. Жить пятью физическими чувствами все равно что пользоваться только пятью пальцами левой руки».

Латинские цитаты, греческие. Новые кулинарные рецепты. Китайские идеограммы. Как изготовить коктейль Молотова. Засушенные листья. Калейдоскоп картинок. Муравьи и Революция. Революция и Муравьи.

У Жюли резало глаза. И голова шла кругом от всего этого визуально-информационного бреда. Ее зацепила фраза:

«Настоящий труд не следует читать по порядку – лучше поступить следующим образом: когда вам захочется почитать эту книгу, откройте ее наугад на любой странице, прочтите, что там написано, и постарайтесь понять, дало ли прочитанное полезный ответ на вопрос, который вас сейчас волнует».

И еще, чуть ниже:

«Смело пропускайте места, которые покажутся вам слишком затянутыми. Это не священная книга».

Жюли закрыла фолиант и, обращаясь к нему, обещала, что будет поступать именно таким образом, какой он столь любезно ей предлагает. Она поправила одеяло – дыхание ее стало ровным, температура немного упала – и спокойно уснула.

ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ СОН. Когда мы спим, мы переживаем особую фазу так называемого парадоксального сна. Эта фаза продолжается от пятнадцати до двадцати минут, потом она прерывается, но через некоторое время возвращается и длится уже полтора часа. Почему же эта фаза сна получила такое название? Потому что, как ни парадоксально, именно в это время, в процессе самого глубокого сна, проявляется наиболее активная нервная деятельность.

Младенцы ведут себя ночью беспокойно как раз во время парадоксального сна (пропорции: треть – нормальный сон, треть – чуткий сон, треть – парадоксальный сон). Лица у них то передергиваются от гнева, то расплываются в радостной улыбке, то перекашиваются от тоски, страха или удивления, хотя они, несомненно, еще не успевают познать подобные ощущения. Младенцы как будто переживают чувства, которые им предстоит испытать много позже.

Далее: в процессе взрослой жизни фазы парадоксального сна с возрастом сокращаются и уже составляют всего лишь одну десятую, а то и двадцатую часть от общего времени сна. Подобный опыт переживается как определенное удовольствие и даже может вызывать у мужчин эрекцию.

Такое впечатление, что по ночам мы получаем некое послание. Был проведен следующий опыт: одного взрослого человека разбудили во время парадоксального сна и попросили рассказать, что ему снилось. Потом ему дали опять заснуть – и снова разбудили во время следующей фазы парадоксального сна. Таким образом было установлено: хотя оба сновидения различались, у них, тем не менее, была общая основа. Все происходило так, будто прерванное сновидение возобновлялось в иной форме, притом что содержащееся в нем послание оставалось неизменным.

Недавно исследователи выдвинули новую идею. Сновидение дается нам как способ освободиться от социального давления. Во сне мы забываем то, что нам пришлось узнать за предыдущий день и что противоречит нашим глубоким убеждениям. Любое психологическое воздействие, навязанное извне, стирается. Пока люди видят сны, полностью управлять ими невозможно. Сон – естественное препятствие тоталитаризму.

Утро. Еще темно, но уже тепло. Один из мартовских парадоксов.

Луна серебрит кроны деревьев, точно отливающая синевой звезда. Это свечение будит его и наполняет силой, которая ему понадобится, чтобы продолжать путь. С тех пор как он забрался в эту неоглядную лесную чащобу, передохнуть ему случалось нечасто. Пауки, птицы, жуки-скакуны, муравьиные львы, ящерицы, ужи и даже палочники, объединившись вместе, докучают ему.

Он не знал всех этих тревог, пока жил там, в городе, с другими. Мозг его тогда был подключен к «коллективному разуму», и у него даже не было надобности совершать над собой индивидуальное усилие, чтобы думать.

Но отсюда далеко до муравейника и до своих. Разум его вынужден работать «индивидуально». Муравьи обладают замечательным свойством действовать двумя способами – коллективно и индивидуально.

Но сейчас, чтобы выжить, для него пригоден только индивидуальный способ действия, а беспрерывно думать о себе ему просто невыносимо. Когда думаешь о себе, в конце концов начинаешь бояться, что умрешь. Быть может, он первый муравей, который, будучи обреченным на одиночество, дошел до того, что стал беспрестанно пугаться смерти.

Вырождение какое-то!..

Он пробирается под сенью вязов. Слышит, как жужжит брюхастый майский жук, и вскидывает голову.

Он заново узнает, что лес – это нечто необыкновенное. В лунном свете все растения переливаются то сиреневым, то белым светом. Он распрямляет усики и нащупывает фиалку, облепленную забавными бабочками, которые трогают его до глубины души. Чуть дальше полосатые гусеницы объедают листья бузины. Природа как будто приукрасилась в честь его возвращения.

Он натыкается на высохший труп. Пятится назад и приглядывается. Перед ним скопище мертвых муравьев, свившихся спиралью. Черных муравьев-жнецов. Видеть такое ему не впервой. Эти муравьи оказались слишком далеко от муравейника, и когда выпала холодная ночная роса, они, не зная, куда податься, выстроились спиралью и принялись кружить – и кружили так, пока не закружились до смерти. Когда не знаешь мир, в котором живешь, начинаешь бегать кругами – и кружишь, пока не свалишься замертво.