Счастливчики (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 47

Они с Роландом почти ничего не сказали друг другу с тех пор, как он признался… ну, если не любви, то почти в любви. Что она могла сказать? До приезда сюда она была в отношениях шесть лет. Могла ли она доверить свои чувства Роланду? Она обожала его. Каждый раз, когда она смотрела на него вместе с отцом, она чувствовала к нему глубокую и все возрастающую нежность. Она обожала приносить ему чай по вечерам, когда он читал доктору Капелло. Ей даже нравилось складывать его нижнее белье, особенно когда из-за него приходилось драться с Брайеном. Все это было для нее новым опытом. Став взрослой, она никогда не была девушкой, только любовницей. Она никогда не складывала белье МакКуина. Она никогда не приносила ему ромашковый чай в постель. С Роландом она чувствовала любовь, но была ли это любовь к нему? Или это всего лишь мыли о нем, о доме и семье? Если эта любовь была настоящей, то была ли хоть какая-то разница?

Эллисон думала о том, как МакКуин бросил ее две недели назад, как он окончательно вышел из квартиры и исчез ее жизни. Она вспомнила печаль и панику. Затем она попыталась представить, как от нее уходит Роланд, выходит за дверь и возвращается к своей прежней жизни в монастыре. Она не могла. Если нужно уйти, то он должен позволить ей уйти первой. А для девушки, которую много раз оставляли, такой поступок казался выражением настоящей любви.

Роланд направился было в дом, но она остановила его, дотронувшись до руки и придержав за рукав.

— Роланд, — прошептала она.

— Что случилось?

— Я тоже влюбляюсь в тебя.

Он прищурился, глядя на нее.

— Уверена? — спросил он.

— Ну, давай подумаем. Я дома уже девять дней, так? Нет, конечно же, я не уверена. Я сумасшедшая и ты такой же.

Он рассмеялся, и она это оценила.

— Ну, мы не такие уж чужие, — сказал он.

— Нет, но ведь мы не можем сказать, что хорошо знаем друг друга. Но я знаю одно… когда я была маленькой девочкой здесь, в этом доме, я молилась о дожде, потому что это было моим предлогом, чтобы забраться к тебе в постель. Мне уже двадцать пять, и я не нуждаюсь в предлогах. Но я все еще надеюсь, что пойдет дождь. Значит ли это, что я люблю тебя?

— Достаточно близко к этому, — сказал он и подошел ближе, чтобы поцеловать ее. Она положила руки ему на грудь.

— Ты монах, — сказала она. — Ты ведь помнишь, что должен вернуться в монастырь?

— Не сегодня, — сказал он.

Затем он обнял ее и поцеловал. Они стояли в тени «Дракона». Это был страстный поцелуй, жесткий, горячий и чувственный. Он остановился и прошептал ей в губы: — Может быть, никогда.

Эллисон взяла его за руку и повела в дом, потом вверх по лестнице, тихо, очень тихо, чтобы никто не догадался, что они уже дома, и не посмел их прервать.

Войдя в спальню, которая когда-то была его, потом ее, а теперь принадлежала им, Роланд закрыл за ними дверь и запер ее. К тому времени, как они добрались до кровати, Эллисон уже была раздета, и Роланд уже был внутри нее, когда ее голова коснулась подушки. Раньше, когда они были вместе, ей казалось, что они занимаются любовью. Вот как бы она это назвала, и вот что это было. Но теперь, когда они признались, что действительно любят друг друга, или почти любят, ей впервые показалось, что Роланд трахает ее. Он прижал ее к кровати, положив руки на запястья, которые закинул ей за голову. Его толчки были грубыми, и ей приходилось работать, чтобы не отставать от него, и какая это была восхитительная работа. Она кончила быстрее, чем думала, и даже кончила во второй раз, когда он отпустил ее. Она понимала разницу между тем, что было раньше, и этим. Раньше всегда был шанс, что Роланд вернется в монастырь. Он сдерживался с ней, потому что знал, что рано или поздно все закончится, и не хотел рисковать, делая то, о чем потом пожалеет. Он вел себя наилучшим образом. Уже нет.

По правде говоря, этот Роланд ей нравился даже больше, чем тот, другой.

И она ему сказала.

Его грудь двигалась в беззвучном смехе, когда она лежала поперек его тела. Они оба вспотели, дышали вместе, промокли насквозь.

— Когда красивая девушка, по которой ты сходишь с ума, говорит, что, возможно, влюблена в тебя, это делает тебя немного диким, — сказал он. — Не слишком диким?

— Идеально диким. Не знала, что в тебе это есть.

— Я думаю, что, технически, это есть и у тебя.

Она улыбнулась и поцеловала его грудь.

— Я люблю это в себе, — сказала она. — Не стесняйся снова вызвать это во мне в любое время. Или прямо сейчас.

— Тридцать минут сна, — сказал он. — А потом мы перейдем ко второму эпизоду «Дикого Королевства».

— Поспи немного. Я тебя разбужу.

Он поцеловал ее в лоб и отвернулся. Она пошла в ванную, а когда вернулась, он уже мирно спал глубоким сном. Мужчины.

Она посмотрела на него, на его мускулистую спину и вспомнила, как впервые увидела ее в тот день на берегу океана, когда они пересекли черту, которую не должны пересекать приемные брат и сестра. Может быть, это и к лучшему, что она уехала жить к тете. Может, к лучшему, что между тем днем и этим прошли годы. Вместо того, чтобы тринадцать лет, проведенных вдали от этого места, служили стеной между ними, время, проведенное в разлуке, стало мостом, путем от того, чем они были, к тому, чем они могли бы стать.

В комнате было душно от дневной жары и пахло сексом. Она приоткрыла окно и, когда Роланд не проснулся от звука, толкнула его до упора.

Не настолько уставшая, чтобы заснуть, Эллисон села на скамью у окна. Она подумала о чтении, но лунного света было недостаточно, и она ненавидела читать на телефоне, но это ее вполне устраивало. Вместо этого она смотрела на воду, на то, как та мерцает в свете палубных огней. Она удивлялась странности этого дня, как он начался со смерти и закончился сексом. Но было ли это так странно? Ее лучшая ночь с МакКуином, единственная ночь, которую она лелеяла больше всего в своих воспоминаниях, наступила, когда она вернулась домой после похорон своей тети.

МакКуин удивил ее своей добротой в то трудное время, наняв машину, чтобы отвезти ее туда и привезти обратно, прислав букет роз, орхидей и лилий, чтобы накрыть гроб тети. Он даже ждал в ее квартире, когда она приехала. Конечно, он хотел от нее секса, но в ту ночь она хотела от него еще больше. Она провела три дня в компании смерти. А секс был почти противоположностью похорон. На похоронах говорят: «Жизнь заканчивается». Секс говорит: «Жизнь продолжается». Неудивительно, что сегодня вечером они с Роландом набросились друг на друга, как дикие животные. Узнав, что один из них покончил с собой, им понадобилось напоминание, что они все еще живы.

Эллисон почти заснула на сиденье у окна, когда ей показалось, что она увидела что-то движущееся на пляже. Люди? Животное? Она сняла с крючка старый бинокль и направила его на участок пляжа сразу за палубой. Сначала она ничего не увидела, но потом бинокль уловил красное пламя. Костер на пляже. Кто-то устраивал пикник. Так поздно ночью? А почему бы и нет? Это была хорошая ночь, теплая и сухая. Она увидела горящие поленья. Она увидела пляшущие искры. Рядом с огнем она увидела квадратное пляжное одеяло и лежащего на нем человека.

Ее глаза привыкли к тусклому свету. Нет, на одеяле лежал не один человек, а двое. Два человека, один на другом. Эллисон знала, что не должна смотреть, но было что-то в этой паре, что не позволяло ей отвести взгляд.

У женщины сверху были волосы того же цвета, что и огонь.

У мужчины под ней были черные татуировки на обнаженных руках и груди.

Эллисон медленно опустила бинокль и отвернулась от сцены, как будто она все еще могла ее видеть.

Теперь она знала еще одну тайну, скрывающуюся в этом доме.

Глава 21

Эллисон натянула джинсы и фланелевую рубашку Роланда и спустилась вниз. Она включила лампу, притворилась, что читает книгу, и стала ждать. Пять минут спустя она услышала, как скрипит пол на веранде и двое людей поднимаются по ступенькам с пляжа. Дикон и Тора остановились снаружи, вытерли ноги и стряхнули песок с одежды друг друга. Они вошли внутрь и увидели ее, улыбающуюся так, будто все в мире было по-прежнему.