Счастливчики (ЛП) - Райз Тиффани - Страница 46

— Эллисон, Кендра не стала бы сталкивать тебя с лестницы из-за нас с тобой.

— Это не ответ на мой вопрос.

Роланд промолчал. И тут Эллисон кое-что вспомнила.

— Ты рассказал ей, что случилось в тот день? На пляже? — спросила Эллисон.

Роланд медленно кивнул.

— Зачем ты ей сказал?

— Я не хотел, но она поняла, что что-то не так. У нее хорошая интуиция. Она видела, что я чувствовал себя виноватым. Это было на следующий день после того, как это произошло, и ты вела себя так странно, и думаю, что и я вел себя странно. Я должен был кому-то сказать, иначе сошел бы с ума.

— И что же она сказала? — спросила Эллисон.

— Это было тринадцать лет назад, — сказал он.

— Она была расстроена?

— Нет, не из-за меня.

— Но она была расстроена из-за меня? — спросила Эллисон. — Злилась?

— Была напугана, — сказал Роланд. — Но не сумасшедшая. Хотя, по-моему, она сказала, что мы ведем себя «глупо».

— Если бы она была хоть наполовину так же влюблена в тебя, как я, — сказала Эллисон, — и ты сказал бы ей, что мы с тобой дурачились, как думаешь, что бы она почувствовала?

— Не думаю, что тогда она была влюблена в меня, — сказал он. — Она никогда этого не говорила.

— Я тоже никогда этого не говорила, — сказала Эллисон. Они проехали еще несколько миль, прежде чем она снова заговорила.

— Что именно она сказала, когда ты ей рассказал? — спросила Эллисон.

— Она напомнила мне о правиле отца, ну ты понимаешь, не делать ничего такого друг с другом.

— Я помню это правило, — сказала Эллисон.

— Кендра сказала, что из-за этого дети вылетают из семей. Папа не собирался меня выгонять — меня усыновили — но он мог выгнать тебя, как она подумала. Она переживала о тебе, не обо мне.

— Это она тебе так сказала?

— Она попросила меня сделать так, чтобы этого больше никогда не повторилось. И все.

— И ты говоришь мне об этом только сейчас? — спросила Эллисон.

— Поверь мне, если бы ты знала Кендру так, как я, ты бы знала, что она не стала бы толкать тебя или кого-то другого с лестницы. Или звонить твоей тете и пугать ее. Это на нее совсем не похоже.

— А покончить с собой похоже на Оливера?

Роланд ничего не ответил.

— Ты знаешь, где она? — спросила Эллисон.

— Я не знаю ее адреса. Как-то давно я спрашивал папу, слышал ли он о ней, и он ответил, что, насколько ему известно, она в полном порядке и живет в Олимпии. Работает дома, занимается компьютерным программированием. Нет никаких причин ее беспокоить.

Эллисон не была в этом уверена.

— Теперь ты ведешь себя слишком тихо, — сказал Роланд после того, как они проехали еще минут пятнадцать в молчании. — О чем ты думаешь?

— Я думала о том дне. Ты сказал Кендре и больше никому, так?

— Да…

— И папа не сказал тебе, что Оливер покончил с собой. Никто не открыл мне секрет о твоей сестре Рейчел, пока Дикон не рассказал мне об этом несколько дней назад. А папа не рассказал тебе о телефонном звонке моей тети. И он не сказал тебе, что, возможно, мое падение не было несчастным случаем. Более того, Дикон и Тора сказали, что они были вместе, когда я упала, но Дикон сказал, что они были вместе на улице, а Тора сказала, что они были внутри, что означает, что один из них или оба не говорят мне всей правды. Слишком много секретов для одного дома, тебе не кажется?

Роланд промолчал.

— Просто интересно, — сказала Эллисон.

— Что?

— Что еще вы скрываете друг от друга? А от меня?

— Не стоит быть такой подозрительной, — сказал Роланд. — Есть большая разница между тем, кто хранит секреты и тем, кто хочет немного уединения. Никто из нас — я, Дик, Тора — не спрашивает друг друга о том, что случилось с нами во времена до ДК.

— ДК?

— До Капелло, — сказал он. — Мы не хотим об этом говорить. Мы не хотим совать нос в чужие дела. Это не секрет. Просто это… личное.

— Я уважаю ваше право на личную жизнь, но думаю, что есть некоторые вещи, которые я заслуживаю знать.

— Ты права. Если бы я хоть на секунду подумал, что это сделала Кендра, я бы тебе сказал. Мы нарушили правило папы, я и она, и поэтому никогда никому не говорили, что мы пара. Это личное, — сказал он. — Не какая-то глубокая темная тайна.

— Что если об этом знал доктор Капелло?

— О чем?

— Что, если он знал о вас с Кендрой? Возможно ли это?

— Возможно, — сказал Роланд. — Мы ему не сказали, но это не значит, что он не догадался. Иногда мы спали вместе, когда он был этажом выше. Дикон мог узнать и проболтаться. Или даже Тора. А что?

— Следи за моей мыслью, — сказала она, взволнованная тем, что кусочки стали вставать на свои места. — В день, как я сюда приехала, я сказала твоему отцу, что не чувствую себя в безопасности в этом доме, потому что не знаю, кто мог навредить мне. Он хотел, чтобы я осталась, ну, знаешь, по определенным причинам.

— Из-за меня, — сказал Роланд.

— Тебя.

— И потому, что он любит тебя и скучает.

— И это тоже, — сказала Эллисон. — Поэтому ему нужно было сказать мне что-то, чтобы я осталась. Он сказал, что это был Оливер. Зачем? Оливер мертв. Нельзя втянуть мертвеца в неприятности. Можно смело винить Оливера. И твой отец не захотел мне говорить, что это Кендра, потому что я бы спросила, зачем она это сделала, и тогда ему бы пришлось рассказать мне о тебе и ней. Он знает, что она причинила мне вред из ревности, но он не хочет, чтобы я преследовала твою бывшую девушку за то, что случилось так давно. Есть ли в этом какой-то смысл?

— Скорее всего, — сказал он. — Это логично.

— И моя тетя решила, что это я ей звонила. Это означает, что, скорее всего, голос был женским. Так что остается Кендра или Тора.

— Это не Тора, — сказал Роланд. — Сложно представить, чтобы Тора так сделала. — Он потер лоб, будто одна только мысль об этом вызывала у него головную боль.

— Она была юной влюбленной девочкой. Влюбленные девочки совершают глупые и рискованные поступки — например, целовать старшего брата на пляже, хотя тебе двенадцать, а ему почти семнадцать.

— Тут ты права, — сказал Роланд. Казалось, он смирился, словно сила ее рассуждений окончательно подавила его возражения. — Я теперь точно понимаю, почему папа хранил это в секрете от меня, — сказал наконец Роланд. — Я имею в виду, если бы это сделала Кендра, я бы пошел и поговорил с ней об этом. Но папа хочет, чтобы мы двигались дальше, исцелялись, избавлялись от всего плохого, чего мы не можем изменить. Иногда просто… слишком много плохого, чтобы игнорировать. — В его голосе звучала такая горечь, какой она никогда не слышала. Несколько минут они ехали молча, прежде чем Эллисон задала вопрос, который не выходил у нее из головы с тех пор, как она узнала, что Роланд и Кендра когда-то были вместе.

— Ответь мне, пожалуйста, еще на один вопрос. — Сказала Эллисон, стараясь не казаться расстроенной. — Есть еще что-нибудь, о чем ты мне не рассказываешь? Что-то, о чем мне стоит знать, но ты это скрываешь?

Мучительно долгое мгновение Роланд молчал. Эллисон жила и умирала в этой тишине.

— Да, — наконец сказал Роланд.

Сердце Эллисон было готово выпрыгнуть из груди. Ее руки крепко вцепились в руль.

— Ты расскажешь мне?

— Ты действительно хочешь узнать? Это все изменит между нами. Очень изменит.

— Да, — сказала она. — Я хочу это знать.

Вновь наступила долгая ужасающая тишина.

— Кажется, я влюбляюсь в тебя, — сказал Роланд.

Эллисон сделала глубокий вдох.

— Да, это в некотором роде меняет дело.

— Я тебя предупреждал.

— И когда ты собирался рассказать мне об этом? — спросила Эллисон.

— Я и не собирался, — сказал он, почти смеясь, хотя было понятно, что ему было совсем не смешно. — Ты сама спросила.

— Верно, — сказала она и глубоко вздохнула. — Я спросила.

К десяти часам они добрались до «Дракона», и в темноте дом выглядел еще более похожим на дракона, чем днем. Неровные очертания дома казались высокими, странными и горбатыми в лунном свете. «Дракон» показался Эллисон печальным, почти упавшим, как будто бедняжка, услышав об Оливере, склонил свою старую голову в печали и уважении.