Много снов назад (СИ) - "Paper Doll" - Страница 55

Дуглас просил Клайва найти, как можно больше информации о Мэддене, которую желал изучить самостоятельно. Прежде с подобным ему помогал справляться Карл, о котором он вспомнил совсем ненароком, прочесывая до полуночи предоставленные Клайвом документы. Должно быть, Николь теперь проклинала его имя, вспоминая куда чаще, чем это теперь случалось с ним, и ему стало интересно, как они теперь жили. В его-то квартире должно быть не так уж плохо, но всё же было странным, что от самой Николь он не получил ни единой вести.

Случайное вспоминание о бывшей жене вынудило открыть давно забытую электронную почту. Вспомнил пароль лишь с третьей попытки. После того, как новость о поддельном мошенничестве распространилась через СМИ, Дуглас получал на электронный адрес много писем с угрозами, которые устал блокировать, пока, в конце концов, не создал себе новый профиль. О нем знали немногие — отец, кузен из Вашингтона, а теперь ещё и Гудвин и почти все студенты, присылающие на его почту запоздалое домашнее задание.

Николь всё же прислала ему несколько имейлов, что значились непрочитанными. Последнее было отправлено чуть меньше полугода назад. Дуглас неохотно открыл её письма и принялся читать, не ожидая встретить слова, в которых хотя бы ненароком можно было встретить слова «скучаю», «люблю» или «вернись». Это были угрозы, сменявшиеся мольбами. В одном из писем Никки взывала к их прошлому, вспоминая несколько действительно согревающих душу эпизодами, чтобы затем в другом своем письме истерзать его сердце упреками.

В последнем письме она бранила его за то, что он был намерен забрать хотя бы свою машину, что, в конце концов, всё равно досталась ей. О последней поездке Карла она не писала вопреки тому, что Дуглас почти был уверен в том, что его отказ изрядно её выведет из себя, что за последнее время их общения у него получалось легко. В отличие от Карла, Николь знала гораздо больше обо всех условностях договора, что Дуглас был вынужден подписать после всего того безумия, во что его вязали против воли. Единственное, что мужчину удивляло так это исключительно то, что всё же Николь осталась после всех этих слов в стороне. Оставила его в покое, что было не так уж на неё похоже. Она изменила ему, бросила, первой подала на развод и отняла почти всё, не позволив даже оставить себе чёртову машину и кроме того имела наглость надеяться на то, что он поможет ей и её любовнику. Наверное, дело было в беременности, воспоминание о которой тяжким бременем снова легло на плечи Дугласа.

Он не удержался и проверил заодно Фейсбук и Твиттер. Слишком глупо, но Дуглас уже пустился по этой колее вниз и не мог остановиться. Одинокий зимний вечер сам нашептывал на ухо воспоминания, которым он не мог противиться, потому что, невзирая на плохой исход, начиналось всё достаточно приятно.

Они познакомились в конторе, куда Дуглас устроился впервые на работу. Небольшое съемное помещение, где группа ещё недавних студентов занимались защитой гражданских прав людей со средним доходом. Она пришла на месяц позже него, и уже в первый же рабочий день Дуглас пригласил Николь на свидание, что завершилось в её постели. Встречи после работы быстро превратились в привычку, но всё же обязывать друг друга отношениями они не спешили. Дуглас не был уверен, кем они были друг другу, пока Николь не пригласила его на Рождество к себе домой. Тогда уж сомнений вовсе не осталось.

Через год он нашел работу в более серьезной и высокооплачиваемой фирме. Николь перетащил следом за собой, устроив на приличной должности. Работы было навалом, поэтому даже в четырех стенах одного офиса они пересекались изредка, что, наверное, даже больше укрепило их отношения. Дуглас по-прежнему не знал, как это срабатывало, но чем меньше они виделись, тем больше скучали друг по другу, а потому конец дня всегда был лучшей его частью. Он двигался по карьерной лестнице куда быстрее девушки, успевал переступать широким шагом две-три ступени, когда Никки могла перешагнуть лишь одну.

Он сделал предложение на третью годовщину отношений. Ничего замысловатого. Столик в дорогом ресторане, кольцо в бокале с шампанским, одно колено, согласие, аплодисменты, бесплатный десерт. Дуглас даже не задумывался над тем, чтобы сделать всё иначе.

Ещё через год Николь решила уволиться с работы. Его дохода вполне хватало для обеспечения. Дуглас не возражал решению жены, ведь в сердцах надеялся на то, что означало это исключительно то, что она готовилась стать матерью для их общих детей, о чем сама Николь думала в последнюю очередь.

Совместные десять лет жизни с Никки прошли для мужчины незаметно. Казалось, всё длилось не больше года, когда его знакомство с Рози, казалось, затянулось на десятилетия. Теперь, когда было время, Дуглас замечал каждую деталь, чувствовал каждый свой неосторожный шаг навстречу пропасти, к которой осторожно подступал в темноте. И это нравилось ему равнозначно тому, как и раздражало. Терпимость была неплохим качеством, вот только даже его грани были четко обозначены. И его тяга к девушка уже давно давила на толстые стены самообладания, что трещали по швам.

Профиль бывшей жены украшала портретная фотография с Карлом, опубликованная как раз во время их затянувшегося развода. Она была в сети совсем недавно, но обновлений больше не было. На странице ещё остались старые фото, на которых они были вместе, что даже было забавным. Надолго Дуглас на профиле бывшей жены не задержался. Хотел найти Рози, но попытка оказалась безуспешной. Нашел страницу Киллиана и Бонни, но не Рози. Почему-то его это даже не удивило.

Он сидел в своем кабинете и безнадежно скучал. Смотрел пустым взглядом на плоский экран ноутбука, где изучал профиль некоего Реджинальда Кинси, лицо и имя которого казались смутно знакомыми. Рози несколько раз упоминала о своем друге с индийскими корнями, о которых он никогда не вспоминал, упрямо твердя всем вокруг, что родился в холодной Канаде, откуда его родители переехали, едва ему успело исполниться три. Это было не так уж важно, но Дуглас почему-то помнил об этом. Безошибочно это был именно этот парень. И он пролистывал сотню фотографий, надеясь отыскать хотя бы на одной из них знакомое лицо Рози.

Его безмятежность побеспокоил стук в дверь. По нему Дуглас сразу же распознал человека, который, не дождавшись ответа, бесцеремонно распахнул двери и влетел в кабинет, совсем как к себе домой. Прежде чем небрежно бросить Кэрол скудное приветствие, мужчина с тяжестью вздохнул и нажал на крестик просматриваемой вкладки. Рози ему так и не удалось найти.

— Чем занимаешься? — Кэрол заняла привычное место в кресле напротив него. Дуглас обернулся к окну, вид за которым захватывал дыхание, слепя белизной. — У меня только что закончился экзамен. Теперь весь вечер буду занята проверкой работ, — продолжила Кэрол, не дав ему даже времени на ответ.

Дуглас чувствовал на себе её прожигающий взгляд. Она всегда смотрела на него будто бы в ожидании чего-то, когда он притворялся, будто не понимал, к чему были все посылы. Кэрол приходила к нему чуть ли не каждый день, не только ради дружеских посиделок, сплетен и разговоров за чашечкой свежезаваренного чая. Она отчаянно хотела, чтобы мужчина обратил на неё внимание, а он, как нарочно, ещё и отворачивался от неё. То опускал голову, изучая паутины потрескавшегося дерева на столе, то подходил к окну и рассматривал милые пейзажи, то прятался за кипой бумаг, сосредоточенно изучая их. Если смотрел на неё, то задерживал взгляд ненадолго, чего, казалось, Кэрол вполне хватало, чтобы затем прийти снова.

— На самом деле, я собирался домой, — Дуглас поерзал на месте, бросив на Кэрол короткий взгляд, но та продолжала расслабленно сидеть на месте. Казалось, кресло уже обрело очертания её тела. — Завтра у меня последний экзамен.

— А затем Рождество, — с многозначительной ухмылкой произнесла Кэрол, забросив ногу на ногу. — Ты останешься в городе на каникулы? Просто я буду одна, и мы могли бы провести время вместе, — её голос стал тише и будто бы ниже. Она пробормотала слова так быстро, будто не была уверена в том, стоило ли их говорить. И Дуглас мог бы притвориться, что ничего не расслышал, но это было бы жестоко. Хоть правда могла обидеть Кэрол хуже этого, но ничего другого он предложить ей не мог.