1972. «Союз нерушимый...» (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 49

— Все. Спасибо.

Короткие гудки, и я остался стоять, держа трубку у груди. Прижал, как ребенка… Затем опомнился и положил на аппарат — осторожно, как гранату с разогнутой чекой, которая вот-вот выскочит из отверстия на запале. Нет, я не удивился, чего-то подобного и ждал, но…ощущение был таким, как если бы я мчался, мчался, мчался…и вдруг — стоп! Дальше дороги нет. А зачем мчался тогда? И внутри зудит — привык бежать, привык строить сиюминутные и длинные комбинации, и…теперь не нужен. Теперь сижу на скамье запасных и жду, когда выкликнут мою фамилию.

Глупо, конечно. Ситуация не такая простая, и то, как поступил Семичастный — абсолютно верно. Меня надо беречь. Не потому, что это вот я, такой замечательный Михаил Карпов, а потому, что я очень ценный объект, и потерять меня так глупо…в общем, я все прекрасно понимаю. А то, что в душе такое щемящее чувство, как у пассажира, поезд которого мчался по рельсам, а теперь отстаивается на станции, ожидая отправки — так это все преходяще. Поезд снова поедет, и доставит туда, куда надо.

А потом мы с Ольгой ужинали. Накупили всякой всячины в магазине, и поужинали, чем бог послал. Готовить не хотелось, а хотелось только быстренько поесть и завалиться на кровать. Нет, не для того, чтобы поспать — я в больнице отоспался за все дни, в которые поспать мне было некогда. Потом поспим. Сейчас настало время для любви, как говорят в романтичных старых книжках. И мы это время использовали по-полной. И не один раз.

Утром я сообщил Ольге о том, что мы теперь свободны — в пределах разумного — и можем отправляться на отдых. Например — в тот же Крым, в котором сейчас снимают фильм по моей книге. Осталось только решить, как именно мы поедем — на машине, самолете либо поезде.

Решили все-таки ехать на машине. Кстати сказать, Ольга даже вещи не успела разобрать после нашей прошлой поездки. Так и лежали в стопках — купальники, сарафаны, трусы и всякое такое барахло. Укладывай в сумки и чемоданы, да и в багажник моего боевого кадиллака.

Кстати, удивительно надежная получилась машинка. Сразу видно — делали ее в семидесятых, никаких тебе двухтысячных, эпохи ненадежных вещей. Уже в конце девяностых, а может и раньше бизнесмены поняли, что нельзя делать надежные вещи. Если ты сделал машину, и она не ломается — на что тогда жить? Кто купит запчасти? Кто купит новую машину вместо истрепавшейся? И начали гнать самое что ни на есть мерзкое фуфло. Одноразовое. «Китай».

Прежде чем уехать, позвонил по известному номеру и попросил забронировать номер в гостинице «Ореанда» — в той самой, которой мы не так уж и давно отдыхали. Понравилось мне там, а чего тогда искать что-то другое? Гостиница для иностранцев, наверняка вся сплошь напичкана подслушивающей аппаратурой, так и что? Пусть слушают Олины постельные охи и ахи. По-моему тот факт, что во время секса кто-то подслушивает, Ольгу только заводит. Как, кстати, и опасность того, что нас могут увидеть…так сказать в процессе. Проверено — на нудистском пляже, за камешками.

Мне пообещали бронь в «Ореанде», и я уверен — бронь будет. Люкс, как и просил. КГБ надежен, как трехлинейка. Осечек не бывает. По крайней мере, в таких делах.

И снова через консьержек с их сладкими, подобострастными улыбками. А потом сторож гаража, получивший от меня пять рублей за хорошее отношение к моей машине — пыль стирал, сияет, как пасхальное яичко. Нет, не сторож — кадиллак.

Выехали не рано, я не люблю ездить спросонок, ранним утром. Лучше выспаться как следует, и со свежими силами, бодрым — втопить по знакомой дорожке. Знакомой, чего уж там…трасса «Дон». На Воронеж, и потом…потом Мариуполь, Мелитополь, Джанкой…минуя Керченскую переправу. Впрочем, автомобильной переправы еще нет, только железнодорожная. Первый автомобильный паром построят в 1975 году.

Керченская переправа. Мерзкое место. Длиннющая очередь, блатные, которые всегда лезут вперед всех, паром, громыхающий металлическим настилом. Ну а после всего, когда въезжаешь в горы — серпантины, которые неподготовленного водителя доводят до исступления. Это местные носятся здесь так, что кажется — им в зад вставили пачку бенгальских огней. А мы, отдыхающие-туристические, ездим медленно, важно — особенно, если сидим за рулем здоровенного белого кадиллака.

Ощущение дежавю. Хотя какое тут дежавю? Тот же отель, тот же номер. Даже на рецепшене те же самые лица. Кстати, меня узнали, но не сразу. Я ведь бороду сбрил. Плюнул на все, и теперь щеголяю с гладким лицом — непривычно, конечно, сам себя в зеркале не узнаю, но…вот так. У меня такое бывает — чувствую, что начинается какой-то новый этап жизни, так я сбриваю бороду! Ну вот привычка такая…дурная или нет — не знаю.

Доехали мы одной ходкой. Я даже поспать не остановился. Ольга спала на ходу, а я гнал, гнал, гнал… Без приключений. Машина неслась, как крылатая ракета к Сирии, заправок хватало. Ели тоже на ходу, не останавливаясь в кафешках (Себе дороже — еще отравимся не дай боже. Мне-то пофиг, а вот Ольга…).

Серпантины…красиво, конечно, но очень уж нудно. Крутишься, крутишься…фары высвечивают только обочину, да еще лис и зайцев, которых здесь как оказалось превеликое множество. От света фар они впадают в какой-то столбняк — сидят, смотрят, глаза сверкают.

Утром подъехали к гостинице «Ореанда», и тут же заселились. Я отправился в душ, хотя не так уж и пропылился — ехали с закрытым верхом, жара, просто-таки пекло (даже ночью), ну а потом плюхнулся на прохладные простыни и заснул.

Спал часа три, максимум. Мне хватает и двух часов, но видать слегка приустал от дороги. Все-таки 1700 километров за рулем отмахал практически без остановки. Поспав — вскочил, и начал одеваться, растолкав Ольгу, которая спала рядом.

Собравшись, мы спустились из номера, и не сдавая ключ на рецепшен, пошли к запыленному, но все равно прекрасному кадиллаку. Ей-ей в семидесятые годы люди лучше понимали душу автомобиля! Они умели делать красивое, не те убогие поделки, обмылки из двухтысячных! Американцы делают красивые автомобили, этого у них не отнимешь. Автомобиль для них — это что-то сродни религии. Американец без автомобиля — как монгол Чингисхана без коня.

Где именно находится Ялтинская киностудия я знал — бывал здесь когда-то, уже тогда, когда эту великолепную киностудию украинская власть превратила в груду мусора. И даже тогда меня поразило былое великолепие этого сооружения. История этой киностудии началась в 1917 году, когда некий Ханжонков основал здесь свою съемочную площадку. А потом студию национализировали. Сейчас она является подразделением киностудии детских и юношеских фильмов имени Горького.

Я подъехал к закрытым воротам, за которыми маячила будка вахтера, и длинно просигналил: «Фа-а-а-а!». Звук сигнала звонкий, похож одновременно и на литавры, и на звук трубы. Красивый звук. Из будки выскочил ошалело моргавший вахтер, мужчина лет пятидесяти в форме ВОХР. Похоже, что он слегка приспал на посту, потому что на его щеке остался отпечаток того, на чем эта голова лежала — то ли на книжке, то ли на углу стола. Увидев машину как с картинки голливудских фильмов, похоже что долго не мог в такое поверить, но протерев глаза и убедившись, что машина не плод его разгоряченного солнцем мозга, открыл калитку рядом с воротами и подошел ко мне.

— Здравствуйте, товарищи! Вы к кому? Что хотели?

— Моя фамилия Карпов. Я бы хотел увидеться с режиссером Тарковским. Он здесь снимает кинофильм. Пропустите?

— Извините — начал вахтер степенно, войдя в колею служебных обязанностей — Без пропуска…

Вдруг он замолк, вгляделся в мое лицо и брови его поднялись:

— Товарищ Карпов?! Это вы тот самый писатель?! Да я вашу книжку только что читал! (так вот он на чем спал — на моей книжке!) То-то я думаю, лицо мне ваше знакомо! Вот только бороду сбрили! Без бороды вас и не узнать! Я вас пропущу, товарищ Карпов. Только вы машину поставьте возле административного корпуса, хорошо? А там уже пешком до съемочной площадки. Ну чтобы не нарушить процесс съемок. А я вам сейчас расскажу, как найти товарища Тарковского. Он как раз здесь, снимает! Народа там — ужас сколько! Автобусами привезли!