Белая королева (СИ) - "Майский День" - Страница 29

Любовь к своей шкуре обычно перевешивает иные нежные привязанности. Патрон отлично понимал, что я для него сейчас дороже всех девушек вселенной. Я — тот, кто умеет решать заботы.

— Какая разница? У нас нет своей партии, своего клана, придётся справляться тем, что есть.

Я не осуждал Саторина, он был относительно молод и особых проблем в новом существовании не знал. Он плохо представлял собственные возможности. С людьми намеревался драться просто для развлечения, а несколько вампиров сразу напугали, потому что вот эти могли причинить заметную боль. Я вытащил из кармана парализатор и вручил патрону.

— Только на виду не держи, идём!

Он нервно оглянулся на прозрачную пустоту улицы. Капля пронеслась, но много выше. Тихий у нас район, потому здесь и поселились.

— Пусть уходят, не так и много у нас денег и ценных предметов.

— Ринни, они пришли не грабить, а оказать на нас давление. Сломать твои скульптуры, например.

Вот тут он дёрнулся, раздул ноздри, голубые глаза заблестели льдисто. Теперь не отстанет. Есть, видимо, вещи дороже шкуры, а если дешевле, то ненамного. Такой Саторин пришёлся мне по душе. Я тихо приотворил незапертую дверь и тенью просочился за порог.

Вампиры великолепно ориентируются внутри зданий и сооружений, а это был мой дом, и я знал здесь каждую комнату, кресло, портьеру. Я изучил всё, что находилось в нашем владении до самой последней мелочи, потому не требовалось прикидывать что и как происходило здесь после того, как мы ушли.

Наших дорогих парадных комнат никто не касался, не заинтересовались моей скромной спаленкой наверху, зато из мастерской Саторина тянуло сильно и остро. Накаркал ведь я! Мой несчастный творец судорожно вздохнул, словно лёгкие ему разрывал ядовитый газ. Оглянувшись, я увидел безумие в глубине зрачков и рассердился всерьёз. Не на Саторина, конечно же. Кто бы ни были эти незнакомые вампиры, они обидели не только гнездо, но и создателя миров. Подняли руку на художника, а их нельзя трогать, они беззащитны красотой своих помыслов. Надо кого-то бить — начните с меня, бездаря. Я ничего не сотворил, и потому неуязвим, да и сдачу даю полновесной монетой. Звонкой. Гарантирую.

Я влетел в рабочий зал неслышной тенью и замер потрясённый открывшейся картиной. Мерзавцы уничтожили всё! Творения нельзя разбить или сломать, вернее, сделать это довольно трудно, зато вибрация на определённых частотах разрушает их в пыль. Хрупкие обломки, текучая грязь, пустота хаоса, разор души. Нельзя было пускать сюда Саторина, но даже я не ожидал, что разрушения окажутся так масштабны.

Я пытался вдохнуть и никак не мог, а на бедного моего компаньона страшно было смотреть, он застыл в глухом оцепенении и лишь моргал часто и нервно, словно движения век могли стереть открывшуюся взорам страшную картину.

А ведь вандалы ещё здесь, хорошо, что мы не стали дожидаться их ухода. Только что я намеревался ограничиться гуманным избиением нарушителей чужого личного пространства вхлам, теперь же твёрдо решил убивать. Навеяло как-то. Сами виноваты, а ещё более тот, кто их послал, и я до него доберусь. До неё, если верить здоровым инстинктам.

Распускать восприятие не стал, искать нарушителей границ не потребовалось, потому что снизу донёсся шум. Взломщики принялись за Саториновы машины — самое ценное нашего достояния. Я скользнул к ступеням, процедив бешенство до состояния такой ненависти, какой не знал уже долгие годы. Не то, чтобы необходимо было застать чужаков врасплох, но злость требовала прогнать обречённых через все полновесные круги предстоящей казни. Саторин перемещался за мной почти так же быстро и бесшумно. Не знаю, какие его вели чувства, но я решил, что позволю выплеснуть их полностью. Возмездие — бездонная чаща, содержимое никогда не идёт через край. Заодно и проверим.

Они так увлеклись, что не заметили нашего появления. Дверь стояла нараспашку, и в машинном зале, где уже больно пахло сокрушаемой техникой, перемещались с кокетливой быстротой три затянутые в чёрное фигуры. Я притормозил на мгновение, сообразив, что вампиры по ходу дела наслаждаются своей ролью разрушителей, должно быть, воображают себя могучими и ужасными королями ночи. Так стало тошно. Мерзкое дрянцо.

Я мурлыкнул. Не знаю, как сказать точнее. Бархатный такой звук, люди его вообще не слышат, но для вампиров он звучит как рык охотящегося льва: ты вторгся на мою территорию и ответишь за это. Лишь теперь негодяи заметили наше с Саториным присутствие. Самый крупный басовито зарычал, двое других помельче визгливо поддержали вожака. Им бы испугаться, но не поняли ничего, постыдились бы называться вампирами: глупый молодняк, не обученный манерам. Я уже собрался шагнуть вперёд и заняться воспитанием, когда мой гений, оттолкнув с дороги, кинулся на врага сам.

Девица, злобно скалясь, выбросила вперёд руку с парализатором, и я на мгновение запаниковал, но Саторин легко уклонился и ударил. Она слишком поздно заметила в его ладони то же самое устройство, рванулась в сторону, не успела отпрыгнуть и свалилась на пол, корчась от боли. Минималка для молодого обращённого — очень серьёзное испытание.

Саторин повернулся к двоим оставшимся. Они повели себя осмотрительнее, напролом не лезли, но и страха не выказывали, всё ещё твёрдо верили, что справятся, ведь их было двое на одного, я выглядел празднующим труса слабаком, потому что держался сзади и в драку не встревал. Наблюдая краем глаза за хищными перемещениями Саторина и его противников, присматривая за балансом сил, чтобы, если что, прийти на помощь своему бойцу, я склонился над девушкой, заглянул в полные боли и ненависти глаза. Неправильную сторону ты приняла малышка, если мы, вампиры, не будем жить в мире друг с другом, кто захочет жить в мире с нами? Просто ведь, стоило бы понять.

Обращённого убить трудно, но можно. Я не имею сейчас в виду охотничьи осиновые колья и стрелы из светлого серебра — это не наш метод. Я действую по-своему. Удары короткие, такие быстрые, что их почти невозможно заметить со стороны, обрушились на поверженную вампиршу. Вроде легко, невесомо, но под моими кулаками и пальцами мясо, кости, внутренние органы методично превращались в кашу, в пыль, хотя кожа оставалась целой. Кричать девчонка не могла, я озаботился в первую очередь уничтожить горло, только хрипела. Со стороны, наверное, казалось, что я наоборот пытаюсь бестолково помочь поверженной противнице как последний трус и дурак. Плевать, что обо мне подумают, недолго им осталось и размышлять, и жить.

Саторин, вполне вероятно, вообще обо мне забыл занятый святой местью за попранную красоту. Я с радостью видел, что разум его не застят гнев и отчаяние. Чувства, которые слабого бросили бы на колени, сильному помогли собраться. Я гордился моим гением! Он достойно отстаивал честь гнезда.

У обоих мерзавцев были парализаторы, и вряд ли на них стоял гуманный уровень, так что завершив работу над их подругой, я переместился чуть ближе. Саторин уворачивался, на него наседали с двух сторон, и приходилось туго, но решимостью сверкали голубые глаза, отвагой полнилось сердце. Я восхищался. Видел, что он достанет обоих, а я сыграю пряную роль палача.

Едва успел подумать, как метнувшись в сторону, войдя в опасный финт, Саторин выбросил вперёд руку с шокером, как будто шпагу держал, пусть и без клинка. Вампир помельче успел отпрянуть, но Саторин сделал дополнительный шаг и оружие сработало. Задело косо краем, яда попало явно чуть-чуть, но вампир пошатнулся, и я решил, что теперь получил его в полную собственность. Сбил с ног, избавив попутно от парализатора, и принялся месить с яростным удовольствием, превращая жертву в стонущий комок непрерывной боли. Давно я не убивал себе подобных, а ведь это так весело! Да, помню, что обзывал сам процесс дурным тоном, но не уточнял, какое получаю от него удовольствие. И потом: любые правила для того и пишут, чтобы было к чему пристегнуть исключения.

Когда вампиры остались один на один, Саторин тут же принялся теснить противника, кидаясь вперёд почти без опаски и сердце моё вновь оделось страхом, но мой замечательный господин и повелитель уверенно владел собой. Его бравада была напускной, он дразнил вампира провоцировал на неосторожность, сам представая ошалевшим от уже одержанных побед бойцом.