Белая королева (СИ) - "Майский День" - Страница 30

Ещё два раза я содрогался от ужаса, когда угроза проносилась рядом, но Саторин справился. Обманное движение и вот он выбил оружие из вражеской руки, воткнул ему прямо в горло свой парализатор. Мерзавец рухнул, судороги сотрясали тело. Застыв над поверженным противником Саторин мгновение созерцал его с победным восторгом, а потом перевёл взгляд на верного Тача. Мой гордый гений, одолевший всех врагов, украшение нашего гнезда!

Расцеловать бы его в обе щёки, объяснить, какой он молодец, но не стоило сейчас тратить время на подробное изъяснение чувств. Я подошёл к последнему нашему негерою, нагло ухмыльнулся ему в лицо, а затем проделал ту же рутинную процедуру, что и над его сообщниками.

Чудно! Теперь у меня на руках оказалось три ещё живых вампира и Саторин, чьё грозное одушевление постепенно сменялось более приличной творческой натуре растерянностью. Отдохнули называется, а сколько ещё впереди работы!

— Это я их так или ты? — спросил приходящий в себя творец миров.

Непривычен он у меня к таким зрелищам.

— Мы оба, — пояснил я, а потом поднял один из шокеров нападающих и показал на шкалу. — Видишь? Максимальная доза. Коснись эта штука твоего тела и ты бы не выжил.

Саторин с ужасом посмотрел на регулятор, потом на меня, прошептал запинаясь:

— Я же тебя, этим… Тач…

Ну вот, расстроил невзначай, того гляди извиняться начнёт, а это в нашей культуре считается стыдным.

— Погляди на свой, — посоветовал я. — Мы же не звери, Ринни.

Это да, мы хуже, но я никогда не скажу моему гению, что он по наивности своей чуть не прикончил друга.

К счастью, творческие натуры чаще витают в облаках, чем ходят по тверди. Саторин, быстро забыв обо всём неважном, шагнул к своим машинам. Разрушители едва приступили к делу, но достояние творца выглядело жалко. Раны не кровоточили, но кое-где обнажились беспомощно сложные потроха механизмов, и видеть это действительно было больно.

Саторин опустился на колени у главного блока, пострадавшего больше других, ладонями погладил кожух, словно пытался затянуть рану машины, как сделал бы это с вампиром или человеком. В глазах его стояли слёзы, а потом капли переполнили голубые чаши и потекли по щекам. Видеть горе художника было невыносимо больно, не зная, что тут могу сделать, я просто рухнул на колени рядом, обнял, прижался щекой к его плечу, чувствуя, как содрогается от муки крупное тело.

Гады, всех сокрушу, никого не пожалею! Разорить гнездо, отнять у создателя миров все его чудеса — нельзя допускать такое даже в нашем несовершенном зверинце!

Впрочем, стенания не решали проблем. Следовало заняться ликвидацией последствий разборки. Машины могли ждать, а трупы — нет. Криминал тут был немного другого порядка. Месть штука святая, но жутко хлопотная. Оставить Саторина рыдать на обломках, и сделать всё самому? Нет, надо его вовлечь в процесс, так он придёт в себя вернее.

— Мы восстановим твои машины, — сказал я твёрдо, — но сейчас есть неотложное дело. Вот этих троих ждёт не дождётся дно залива, и пора приступить к транспортировке, пока утреннее оживление в городе не сделало эту задачу трудной или невыполнимой.

Саторин послушался, несмотря на отчаяние был он тих, поднялся на ноги и поглядел на нападавших. Кажется, до моего гения только теперь дошло, что его недавние противники всё ещё не мертвы, если можно в контексте употребить это слово.

— Это яд так действует? — спросил он испуганно.

— Отчасти, — не стал я скрывать, — но дополнительно я разрушил тела этих троих, да так, что регенерировать они уже не смогут. Существует предел, за которым вампир перестаёт восстанавливаться.

— Они в сознании?

— Да, и испытывают очень сильную боль. Полагаю, вандалы это заслужили.

Саторин заколебался: порочные идеи гуманизма иногда так туманят рассудок, но потом кивнул, словно ставя точку.

— Говори, что следует делать.

У нас в чердачном ангаре стоял маленький флаер, чисто на всякий случай. Мы им почти не пользовались, потому что редко покидали пределы города, сейчас же машина пришлась кстати. Мы перетащили три хрипящих бурдюка с фаршем на борт, а потом я поднял аппарат в воздух.

В туманном мареве холмов ещё нежилось встающее светило, белёсые полосы тянулись над водой и городскими окраинами, я нырял в каждую, что была по пути, на всякий случай берёгся от случайных глаз, хотя кому какое дело, что за идиот болтается на рассвете над ядовитыми водами? Здесь на дне глубокой морской впадины, кто знает, почему, скапливались едкие вещества. Не люди нагадили, оно сложилось так само, ещё до прихода на планету неспокойного человечества. Хорошее место для упокоения тел, непригодных в пищу крабам, я давно его присмотрел.

— Ты их так и бросишь? — тихо спросил Саторин, когда мы снизились и зависли над водой.

— Мог бы, изрядно продлив мучения, но точки я люблю больше чем запятые — такое вот у меня отношение к предложениям, потому на дно пойдёт то, что уже в принципе не сможет воскреснуть, на случай если пробьёт кого-то на столь явную дурь.

Я прикончил всех троих известным мне способом (нет, не скажу — каким) и тихо отпустил в плавание, снабдив предварительно грузом, который всегда есть про запас в багажном отделении флаера. Саторин отвернулся, было, но потом взял себя в руки и досмотрел всё до конца — взрослел мой мальчик.

Свершив этот важный этап праведной мести, я поднял машину и развернул к городу. Первые лучи светила уже ворвались в мир, потому пришлось опустить заслонки и фильтры, но в остальном обратное путешествие мы совершили без происшествий.

Загнав аппарат на место и включив программу дезинфекции, я внимательно осмотрел весь дом. На телах убитых вампиров не было коммуникаторов или иных предметов, по которым можно было опознать их самих или же тех, кто послал на бесчинство, и ничего случайно оброненного мне не попалось. Наш главный враг скрылся за спинами молодняка, но я и так знал, кто он, потому и допросом не озаботился. Как ни береглись вандалы, как не испачкались в нашем имуществе, слабый посторонний запах я уловил. Знакомый, хотя и плохо сохранившийся в памяти, но освежить впечатления будет ведь нетрудно.

Саторина я отправил мыться и чиститься, убедившись, что послушался, занялся тем же самым сам. Всё время был настороже, но ничего более не происходило, словно нам решили дать передышку, или просто ещё уповали на триумфальное возвращение тех, кто уже приступил к процессу разложения в ядовитых глубинах залива.

Я с тоской поглядел на кровать, но и надеяться нечего было на отдых. Впрочем, потасовка неожиданно взбодрила, и я без отвращения думал о том, что предстоит сделать. Ещё вчера обилие неотложных обязанностей напугало бы до прострации, но сегодня я, пожалуй, втянулся в рутину.

Беспокоил Саторин. Брать его с собой я не мог, оставить одного боялся. Явись новые молодчики в моё отсутствие, он может оплошать, да и спать ему нужно чаще и дольше чем мне. Припас я на всякий случай несколько крысиных нор, но вот как заставить неспокойного гения тихо отлежаться в одной из них? Я не знал и решал ещё этот непростой вопрос, когда подал признаки жизни мой коммуникатор. Видеоканал блокирован, значит, вампир. Не знаю уж почему, но обращённые терпеть не могли созерцать друг друга во время разговора.

— Да? — спросил я доброжелательно.

— Привет, малыш Тач! — проворковала трубка.

— Милая Лорелея! — отозвался я ещё нежнее.

Мы просто таяли за разговором, как две конфеты в одном рту.

— Пришло время обсудить условия вашей капитуляции, дорогой!

— Вот так с разгона?

— У нас есть заложник.

Я ответил не сразу. Немая пустота, возникшая на линии, просочилась в сердце. Глупо, знаю, но я испугался. Не так и много на свете тех, чьими жизнями я дорожу. Я слышал, как Саторин расхаживает по своей спальне, должно быть подбирая одежду, значит речь шла не о нём. Ещё миг промедления покажет мою слабость, надо немедленно заговорить и я как мог небрежно задал положенный вопрос.