Моногамия. Книга 3 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 5

В этих печальных рассуждениях я снова обращаю свой взор на Алекса, потому что автомобили перед нами начали двигаться, через мгновения мы разъедемся, и в следующий раз мне посчастливится видеть его месяцы спустя, через многие-многие месяцы долгого и тоскливого ожидания… И я вижу его глаза — он смотрит на меня, слегка улыбаясь, отрывает кисть от руля в приветственном жесте, и я повторяю за ним, подобно зеркалу, идеально отражаю все его движения: тот же диапазон радости и тепла в улыбке, та же амплитуда отрыва пальцев от диска руля… Мы соединены взглядами на какие-то мгновения, но меня потрясает неожиданный эффект моего наполнения, насыщения энергией и волей к жизни, и самой этой жизнью, мне будто делают искусственное дыхание, и я оживаю… Алекс — удивительный человек, но ещё более удивительно его влияние на меня. Как странно, что имея такую связь с ним, я живу совершенно другой жизнью, ведь по ощущениям — он часть меня, а если это так, то и я тоже должна быть частью его… Но это только теория, а жизнь — слишком сложное явление, чтобы надеяться на такие простые законы…

Мы разъезжаемся, а я думаю о том, что моя непроизвольная реакция подражания символична — я действительно в этот период своей жизни не личность, я больше не принадлежу себе, я лишь отражение немыслимо желанного, когда-то «моего» Алекса… И уже весьма размытое…

Ещё я размышляю о том, как странно всё устроено в жизни, как непостоянно и как безнадёжно нестабильно: ведь этот человек в духовном и физическом плане совсем недавно действительно являлся частью меня, мы спали в одной постели, пили из одной чашки, любовались одними и теми же закатами, делили боли, страхи и радости на двоих, стали родителями и соединили свои гены в прекрасном ребёнке, а теперь мы словно чужие, случайно сталкиваясь в городской суете, приветствуем друг друга небрежным жестом, лишённым чувства и тепла, какого либо намёка на близость или хотя бы память жившего когда-то в наших душах родства… Теперь мы чужие, и, отдав долг этикету, разъезжаемся каждый своей дорогой своего собственного жизненного пути…

THE XX — Angels

Два месяца спустя мне пришла в голову действительно стоящая мысль бросить себе спасательный круг, и я поехала к Алексу в офис поговорить. Без предупреждения, потому что мы не пересекались с ңим вообще. Можно было позвонить, и я звонила, но он не брал трубку. Так как мне очень срочно понадобилось сделать это, и я боялась растерять весь кураж, не придумала ничего лучше, как навестить его нa работе. Почему-то мне показалось, что там наша беседа будет конструктивнее. Примечателен не сам наш разговор, а то, чего мне стоило прорваться к нему.

В фойе высотного здания девушка на ресепшн сразу же сообщила, что мистера Соболева сейчас нет на месте, он на объекте. Я развернулась к выходу и увидела милую заплаканную мордашку, сидящую в кресле. По её позе было очевидно, что она тут давно. У меня появился горьковатый привкус во рту, я почувствовала, как вся сморщиваюсь. Внезапно женщина в форме ухватила меня под локоть и потянула в сторону:

— Я знаю, кто Вы, почему Вы не пытаетесь встретиться с НИМ другим из способов, доступных вам?

— Я звоню, он трубку не берёт, а мне нужно срочно с ним переговорить, — отвечаю я удивлённо, и ещё нe до конца понимая, в чём интрига.

Она покачала головой и тихо сказала:

— Конечно, ОН не на объекте. Это стандартный ответ для лиц женского пола, — и тут она многозначительно посмотрела мне в глаза, затем кивнула на заплаканную девушку. — Таких здесь много и охрана даёт нам чёткие инструкции насчёт того, как себя вести. За нарушение — жёсткие увольнения.

Я только проговорила:

— Какой кошмар! Они вот так ждут его в фойе?

— Да. Такая картина здесь обыденная вещь. Иногда они даже встречают друг друга здесь, нo не все конечно так рыдают, некоторые просто ждут. Только он никогда не пользуется центральным входом: есть семь других способов войти в это здание.

— Ясно. Спасибо за информацию. Я найду другую возможность связаться.

На душе у меня было немыслимо горько и тоскливо: сегодня я — одна из них, отвергнутых, несчастных, одиноких, безнадёжно больных им…

Я забрала руку и собралась выходить, но женщина остановила меня:

— Постойте, сейчас я сделаю один звонок.

Она отошла в сторону, но я всё равно услышала часть разговора:

— Да, это важная персона. Думаю тебе лучше спуститься и поговорить с ней. Как хочешь, но смотри, чтобы у тебя не было потом проблем. Да, да, абсолютно уверена. Хорошо.

Она с довольным видом положила трубку и сказала:

— Кажется, мне удалось всё устроить, сейчас за вами придёт его личный секретарь.

Личный секретарь — девица с шикарным лицом и невероятно длинными ногами в строгом чёрном, брючном костюме. Эта дама выглядела скорее не как секретарь, а как директор. У неё были необычные, плавные, уверенные движения, и они завораживали. Οна жестом приказала мне следовать за ней, мы прошли в отдельную комнату в фойе, и она снова жестом указала на место напротив неё и начала свой допрос:

— Кто Вы?

Я назвала имя, нарочно используя свою бывшую фамилию, имя Αлекса. Она:

— Я хорошо знаю миссис Александр Соболев, она часто бывает здесь, и это не Вы.

— Я бывшая миссис Соболев, до сих пор использую прежнее имя.

— С какой целью вы просите о встрече?

— Я не прошу встречи, я пришла поговорить с ним по личному вопросу.

Она подняла бровь и изрекла:

— Εсли мистер Соболев будет решать все личные вопросы, какие возникают к нему у нежных барышень, боюсь, ему некогда будет работать.

— А я боюсь, милая девушка, Вы окажетесь без работы, если в решении моего вопроса мистер Соболев не примет участия, ведь произойдёт это по Вашей вине, — мой голос был жёстким как металл, и её это убедило. Угроза потерять, очевидно, очень хорошо оплачиваемое место напугала её.

The xx — Together

Мы поднялись вместе на этаж номер 40, это личный этаж Алекса. Я была уже тут однажды, давно, и тогда меня все секретарши встречали улыбкой и тут же провожали самым кратчайшим путём к НЕМУ. Как всё изменилось… Я осталась ждать в фойе «личного» этажа, а «личный» секретарь удалилась на переговоры по поводу «личной» встречи с моей персоной.

Вскоре они вышли вдвоём из двери, где, я знала, за двумя тамбурами находился конференцзал. На личном секретаре не было лица, она явно получила нагоняй, подошла ко мне и сухо изрекла:

— Прошу извинить за задержку, миссис Соболев.

Алекс при виде меня поднял удивлённо бровь, затем, когда отвернулся, я успела заметить, как он расплылся в улыбке, и искренне не могла понять, чему он радуется. Все вместе мы направились к его кабинету, в котором я, к слову, не была еще ни разу. Личный секретарь шла позади нас, низко опустив голову. У меня был шок от того, какая дисциплина здесь.

Мы вошли в кабинет вдвоём, секретарь осталась у двери, очевидно, ожидая, пока я выйду.

Кабинет Алекса был шикарен и, как всегда, огромен и полупрозрачен. Это его стиль и он прослеживается во всех его творениях. Простор, много стекла, много света, минимум предметов и мебели. Он предложил мне присесть на белоснежном диване, сам расположился напротив на таком же. Меду нами — небольшой стеклянный столик в стиле хай-тек. Здесь, очевидно, случались встречи в не столь деловой обстановке, как в конференцзале. В голове пронеслось: «Зря я тогда не выбрала кабинет, тут намного удобнее было бы на этих диванах …». Алекс сидел в необычной близости ко мне, и лицо его светилось, хотя я заметила, он изо всех сил старался не улыбаться.

— Ты всё ещё пользуешься моим именем? Должен признать, это чертовски приятно!

— Только здесь, иначе к тебе не прорваться.

— Извини за это, я виноват, недостаточно убедительно инструктирую персонал.

— Как раз чересчур убедительно, я бы сказала.

— Хорошо, я понял. Давай к делу, меня ждут в конференцзале мои люди.

— Если я отвлекаю тебя от важных дел, я могу подождать или зайти позже.