Моногамия. Книга 3 (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 4

— Он так вас любит! Он так Вас любит, я сколько живу ещё не видела, чтобы мужчина так любил! Α Вы бросили его!

— Ты много не знаешь, Эстела, — еле выговорила я, абсолютно подавленная.

Потом добавила:

— Он любит не меня, а свою дочь. Я забрала у него дочь, поэтому он так взбесился, но на него это совершенно не похоже … Он ведь всегда такой сдержанный, спокойный, рассудительный …

Эстела посмотрела на меня с мудрым осуждением и не сказала ничего. А я подумала, почему же он плакал, и почему стоял у края бассейна, там ведь скалы, если бы он оступился или … прыгнул, он не выжил бы, это точно… Впервые в сознание закрались сомнения в моих выводах о нём, сделанңых ранее, впервые я допустила, что могла и ошибиться …

Внезапный шум заставил меня выйти на террасу. Это был Αлекс, он приехал в свой новый дом и был не один, с ним была … Габриель! Габриель и живот, месяцев на 4–5 беременности. Внутри меня что-то оторвалось и улетело в Космос. Кажется, это была моя душа…

Possibility — Lykke Li

Прошёл ещё год. Мне 34 года. Я окончила учёбу с блеском и мне предложили место младшего преподавателя на практических занятиях по алгебре на первых курсах. Я занимаюсь любимым делом, я отлично зарабатываю и больше не пользуюсь финансовой поддержкой Алекса. Артём занимается программированием, кажется, он, наконец, нашёл себя. Мы продолжаем жить в доме на берегу, но у меня уже есть планы и ңа этот счёт. В свободное время я занимаюсь йогой и работаю над своей диссертацией: «Некоторые методы проекционного типа численного решения одного класса слабо сингулярных интегральных уравнений». Интегральные уравнения возникают при математическом описании разнообразных механических, физических и других процессов, но, несмотря на значительное продвижение в этой области, методы их приближенного решения исследованы ещё явно недостаточно. Этим исследованием я и занимаюсь и поглощена им полностью. Это будет моей гаванью умиротворения и смыслом жизни в течение нескольких последующих лет.

На моём лице всегда горит неоновым светом яркая вывеска удовлетворения, благополучия и покоя. За нею — разбитое сердце, изнемогающее oт боли. У Алекса родилась ещё одна дочь — Анабель, он сам дал ей имя. Мои любимые Габриель и Анабель — так он называет своих жену и дочь. Οн много работает, как и прежде, но всегда находит время для детей, причём всех, и тех, которые не имеют к нему отношения тоже. Мои дети любят его всем сердцем, и от этого мне ещё тяжелее. Мы видимся редко, но видимся — в основном на совместных вечеринках. Его лицо, как мне кажется, тоже выражает умиротворение и покой, похоже, он доволен жизнью, получил то, что хотел. И это дала ему Габриель, бывшая очқастая угловатая девочка, которую никто не замечал. И всё-таки это оказалась Габриель, моя интуиция меня не подвела: что-то всегда шептало внутри меня, что он выберет её рано или поздно. Так и случилось, и, кажется, они счастливы. Он относится к ней с теплом и нежностью, той нежностью, в которой купалась когда-то я … моей нежностью.

Я вижу, как Алекс ласков с Габриель, как его рука гладит её волосы или талию, как его губы целуют её лоб, и представляю себе не нарочно, это выходит само собой, как он занимается с ней любовью, и это доводит меня до исступления. Моя личность парализована этой зависимостью, этим чувством к нему, которое страшно назвать любовью. Это похоже больше на болезнь, злокачественную хворь, которая съедает меня изнутри. Я изо всех сил стараюсь отпустить этого мужчину из своего сердца, но оно держит его крепкой хваткой, так же самозабвенно, как сам он не выпускает руку Габриель из своей…

У нас случаются вечеринки с его и моими друзьями, мы устраиваем их чаще на нашей террасе — она больше, и у Алекса нет бассейна. Я не любитель вечеринок, но сейчас я их обожаю, ведь для меня это единственная возможность видеть ЕГО. Люблю его бесконечно, безмерно, безгранично, люблю тихой больной любовью. Мне кажется, я достаточно хорошо скрываю свои чувства, и никто ни о чём и не подозревает…

Γлавное для меня сейчас — хотя бы иногда, хоть изредка, пусть издалека и мельком, но видеть … Стараюсь делать это незаметно, украдкой: я любуюсь им, его телом, его руками. Я мечтаю о нём, смотрю на его волосы, когда он беседует с кем-нибудь и представляю себе, как мои пальцы купаются в его прядях, почти ощущаю их мягкость и восхитительное кудрявое упрямство. Обвожу взором контуры его нежных губ и касаюсь их мысленно своими лишь слегка, так, чтобы он ничего не почувствовал. Я мечтаю дотронуться до него, нo это абсолютно невозможно, ведь он, похоже, избегает меня: приходит к детям только тогда, когда меня нет, он решает бытовые вопросы через Αртёма, Эстелу, деловые и финансовые — через своего адвоката. Я забыла, когда мы в последний раз разговаривали с ним. Ах да, это было на мой День Рождения, полгода назад. Он сказал:

— Поздравляю тебя. Желаю тебе счастья.

Улыбнулся и посмотрел в глаза, да, один единственный раз он посмотрел мне в глаза тогда. Я не вижу его взглядов больше. Совсем. Их просто больше нет, как и какого-либо интереса ко мне. Это трудно выносить. Очень трудно. Нет таких слов, которые могли бы передать эту изнуряющую боль. Теперь я во всей полноте переживала то, что переживали сотни (или тысячи?) его бывших, или никогда не бывших, но просто влюблённых… Моя душа истерзана, в меня будто попал метеорит и выбил огромный кусок ткани, во мне зияет дыра, но я почему-то ещё дышу, ещё живу, ещё вижу … вижу его. Я рана, огромная рана, я кислотный ожог, я продолжаю разлагаться на атомы, я уничтожаю себя, медленно, но уверенно я иду к концу …

Birdy — All You Never Say

Однажды мне довелось случайно столкнуться с объектом моих душевных мук и чаяний в даунтауне Сиэтла. В тот день солнце залило наш дом по-зимнему мягким золотым светом — явление крайне редкое в обыкновенно пасмурном и депрессивном Сиэтле. В то утро я проснулась с чувством, что новый день принесёт мне нечто хорошее, радостное, неожиданное. И это было чудесно — тот день, и то событие, которое он подарил мне, стали моим чёрным шоколадом в голодное время постъядерного апокалипсиса, потому что в состоянии постоянной депрессии и хронической хандры подобные презенты судьбы воспринимаются не иначе, как нечто спасительное, подоспевшее едва ли не в последний момент…

Я и мои трое детей в моём черном Porsche на пути в школы. На перекрёстке мы стоим в длинной очереди, ожидая переключения светофора, солнце тешит нас своими золотыми ласками через лобовое стекло. Нам повезло, и сейчас, именно в это утреннее время, мы даже можем видеть его не слишком яркий золотой диск, маняще повисший между рядами небоскрёбов прямо над широкой и бесконечно длинной улицей. Дети спорят и шумят, их перебранки не заканчиваются никогда, поэтому я даже не стремлюсь вникать и разбираться кто прав, а кто виноват, и просто наслаждаюсь солнечным светом, его теплом, ласкающим моё лицо и растапливающим многие мои страхи, мимолётным и едва уловимым счастьем от осознания своей жизни и её временами открывающейся прелести в простых, обыденных вещах и явлениях.

Мои глаза на мгновение переключаются с солнца на левый ряд дороги, в который мне ещё предстоит перестроиться, и я вижу через два автомобильных стекла Алекса: его машина стоит рядом с нашей, и в эти секунды мы находимся в каких-то двух метрах друг от друга… Он не видит меня, он сосредоточен и необычайно серьёзен, он говорит, но в машине никого нет, и я понимаю, что это громкая связь.

Моё тело пронзает и пропитывает радость, сердце разгоняется в бешеном галопе, мне кажется, оно уже готово выпрыгнуть на торпеду, у меня вспотели руки, и уже совершенно очевидно, что я и гордость — явления несовместимые… Мне стыдно. Думаю о том, что лучше бы он тақ и не заметил нас… Но, если заметит — я смогу увидеть его карие глаза, его умный и глубокий взгляд. Господи, как же я хочу видеть его глаза! Хотя бы несколько мгновений побыть центром его внимания, утонуть в глубине его карей мудрости… Внезапно понимаю, что именно его глаз мне не хватает больше всего, ведь это — единственный честный способ нашего диалога. Честный и даже искренний оттого, что спрятать что-либо невозможно. Но с момента нашего расставания я так мало значу для своего бывшего мужа, что он не удостаивает меня взглядами вообще, я словно невидимка для него, пустое и ненужно нечто …