Карантин (СИ) - "Майский День" - Страница 20

— Ребята, как вы себе это представляете? — спросил я, ввертывая отдельные слова в краткие перерывы между приступами смеха. — Дайте хоть картинки какие-нибудь, потому что маловероятно, что у меня встанет на кого-то из вас. Нет, я ничего не имею против самого процесса: если вам требуется моё семя, и вы твёрдо надеетесь что-то им засеять, то старайтесь во славу карантина, но как мы это провернём технически?

Билл пылал уже пунцово, теперь он ещё меньше чем в начале рвался приступить к делу, да и вряд ли представлял порядок действий. Гессе же, заразившись моим весельем, ухмыльнулся, причём вполне сочувственно.

— Ладно, — сказал он добродушно. — Шедевров не обещаю, что есть, то есть, но в одном ты прав: выкручиваться как-то надо. Сейчас принесу тебе журнальчик, отстегну одну конечность, продумай пока: правую или левую и делай всё сам. Мы честно отвернёмся.

План показался мне вполне приемлемым, и я лишь кивнул, отдыхая после приступа хорошего настроения, когда ситуация изменилась я бы сказал кардинальным образом, потому что дверь в очередной раз отъехала в сторону и на пороге комнаты появилась та самая девица, которую я видел в баре.

Небольшой у них видно, десант, раз мелькают в поле моего зрения одни и те же лица — решил я, но вообще появление этой особы меня здорово насторожило, возможно и напугало слегка. Я глянул на Гессе, чтобы оценить его реакцию, и ощутил схожий с моим букет давней устоявшейся неприязни. Недолюбливал мой приятель девицу. То ли она была выше рангом и командовала им, то ли не давала, когда он просил, но тепла между ними я не обнаружил.

Сам тоже с женщинами предпочитал общаться исключительно в постели, да и то изредка. Лишней жадностью к этому делу не грешил, а в быту и работе держаться подальше. Не только потому, что не доверял и плохо улавливал их логику и контуры поведения, скорее всего неприятие имело более глубокие корни. Как я уже говорил, изменения настигали только мужчин, женщины не становились вампирами никогда, и эта устоявшаяся закономерность пробуждала не то чтобы обиду, хотя и обиду, наверное, тоже. Грустную неуверенность в собственной нужности судьбе. Сила и долголетие выглядели, конечно, крупными козырями, но главная потребность всего живого — размножаться, передать грядущим поколениям свои гены оставалась неудовлетворённой. Произошедшие в организме изменения начисто лишили нас шанса продолжить род. Становясь вампиром, каждый приобретал сопутствующую стерильность. С веками мы привыкли к неполноценности, отчасти смирились. Странный крен принципа равноправия не столько провоцировал гнев, сколько упрямо досаждал примерно, как гвоздь в ботинке.

Ворвавшаяся в наш сплочённый мужской коллектив представительница женского пола повела себя крайне бесцеремонно.

— Выйдите оба! — сказал она сухо, не потрудившись хоть интонациям добавить вежливости. — И не возвращайтесь, пока не позову.

Признаться, я слегка струхнул. Анализы вылетели из головы, и когда Билл подхватил подносик, чтобы исчезнуть вместе с ним, я проводил его взглядом не без грусти. В привычную уже упорядоченность ворвалась особа, намерений которой я не понимал.

Эмпатия с женщинами у меня не налаживалась, потому и секс был лишь физическим упражнением, не возникало при этом эмоционального отклика. Люди вот так ходят в туалет: справил нужду и чудно себя почувствовал. Иногда я грустил по нормальным временам и живым чувствам. Они не возвращались, потому я редко заводил даже краткие отношения. Полагал, что, занимаясь любовью, обманываю не только подруг, но в первую очередь себя.

Я насторожённо наблюдал за девицей, ожидая любой гадости и мысленно пытаясь представить, смогу ли освободиться от оков и пуститься в бегство, если дела пойдут совсем плохо.

Она проследила, чтобы за Гессе задвинулась дверь и уставилась на меня с кривой недоброй усмешкой. Вот сейчас следовало собраться для грядущего боя, но я не успел даже сосредоточиться. Вместо того, чтобы начать меня истязать, эта ненормальная взялась двумя руками за подол блузки и стащила её через голову одним резким движением.

Лифчик мало что прикрывал, зато здорово подпруживал грудки, так что они заметно выпирали из кружевной подставки. Я сглотнул, но сообразить, что происходит, мне опять не дали. Девица взялась за пояс штанов (юбок нынешние словно бы вовсе не носили, расстегнула замочек и резво спустила брючки на пол, переступив через них без особого кокетства, но решительно.

Стройные ножки вполне оправдывали ожидания, но я и рассмотреть-то их толком не смог, потому что этот агрессивный стриптиз был немедленно продолжен, и происходило всё так стремительно, что я не успевал насладиться моментом. Ловил красивые картинки быстро, как оплеухи.

Лифчик отлетел в сторону вслед за блузкой, груди сыто колыхнулись и немедленно захотелось пощупать их жадными ладонями, но браслеты, естественно, не пустили и я лишь бессильно сжал кулаки. Куда делись трусики я, честно говоря, даже не заметил. Сочный газончик внизу живота притягивал взгляд. Запах буквально забивал ноздри, я опять сглотнул, подбирая слюни, но не веря, что мне хоть что-то отломится в физическом плане.

Ну я решил, что это пытка такая: заставить меня смотреть, вожделеть и ничего в итоге не получить.

Девица меж тем шагнула ближе и ничуть не смущаясь расстегнула мои брюки, потащила к коленям, и я мгновенно приподнялся в кресле, чтобы помочь ей себя раздевать. Дружок уже торчал, наливаясь соком, а столь нужный людям образец подобрался в колбочках, стремясь выстрелить наружу. Я застонал, не в силах сдержаться. Ручки кресла помешают, как же мы устроимся? Мысль эта мелькнула и исчезла, потому что девица уже нашла выход из положения. Сначала одна нога скользнула в проём, потом другая, от этих, показавших мне всё обычно скрытое, маневров захватило дух. Девица уселась на мои колени, ладошкой провела по отвердевшему стволу.

Я изо всех сил пытался взять себя в руки, потому что до сих пор не понимал её замысла, спросил, сам не узнав охрипшего голоса:

— Где же пробирка?

— А вот! — ответила женщина и оседлала меня уже по-настоящему.

Тут окончательно все мысли вылетели из воспалённой головы, осталась лишь одна куцая: я должен продержаться, любой ценой вынести это издевательство и отстреляться не раньше, чем моя ненормальная партнёрша получит своё.

Вампиры крепче людей и в этом плане тоже, но завела меня проклятущая девица не по-детски. Она насадилась так резко и глубоко, что я взвыл, а потом принялась с довольным смешком слущивать стружки удовольствие, вцепившись в мои плечи и двигая бёдрами. Обхватить бы её ладонями за талию и помочь, но руки мои как прилипли к подлокотникам, так там и остались, и я мог лишь подаваться навстречу энергичным скачкам, а в целом позволять злодейке распоряжаться как ей вздумается.

Справлялась она отлично. У меня чуть крышу не снесло, да и у неё тоже. Я слышал, как колотится сердце в груди, каким частым и рваным становится дыхание. Надолго не хватило нас обоих. Девица вскрикнула, содрогнулась в коротких конвульсиях наслаждения и тогда я позволил себе всё. Разрядка накрыла так, что я почти утратил контакт с реальностью, чего вампиры обычно вообще не делают. Наверное, лишь человеком я знал такую глубину чувственного удовольствия, забыл, как это бывает, растаял, словно кусок сахара в кипятке. Растворился, а когда вновь начал ещё смутно воспринимать окружающее, обнаружил, что девчонка уже собрала своё барахло и, иное надев, иное забрав в охапку, покинула суровый приют нашей оглушительной страсти.

Признаться, я ничего не имел против. Здорово получилось, но я сознавал, что пока не готов к новым свершениям: эти-то ошеломили не на шутку. Я облизал губы вздохнул и огляделся. Ну да, хаос просто-таки вопиял к помощи извне: себя моя партнёрша хоть как-то привела в порядок, а меня оставила с неприлично спущенными штанами. Сам я себе посодействовать не сумею, а там ребята придут — неудобно-то как получится. До чего только не доведёт старого вампира человеческая жестокость. Я даже не стал сдерживать приступ почти истерического смеха. Повеселился как всегда от души.