Воспарить к небесам (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 91

— А надежда слепа, как и любовь, — ответил он мне.

Боже, двое мужчин, которых я любила больше всего на свете, пострадали от женщин, отдав им свои сердца.

При этой мысли я оттолкнулась от стены, потому что призналась себе, что влюбилась в Микки.

До этого я ни разу в этом не признавалась.

Поскольку в тот момент брат нуждался в моем внимании, я отбросила эту мысль и сказала:

— Приезжай на День Благодарения и позволь мне, Одену и Пиппе позаботиться о тебе.

— Я приеду, Мими, и сообщу, что мы с Мариэль решим насчет мальчиков.

В то время как я не могла дождаться, когда мои дети проведут со мной праздники, она, вероятно, пожмет плечами и скажет: «Как скажешь, Лоуренс, если так будет лучше».

Лори отвлек нас от этой темы, спросив:

— С тех пор, как Оден и Пиппа вернулись, все по-прежнему идет хорошо?

Да. После нашей с Микки ссоры прошло уже три дня. Был уже понедельник, его дети вернулись, а что касается моих, то их телевизионные визиты продолжались.

Не говоря уже о том, что Пиппа и Полли ночевали у меня в субботу вечером (Пиппа ночевала у меня дома, и я была счастлива, что она привела Полли, которая, когда не источала негатив, казалась не такой злой).

И в тот вечер оба моих ребенка приехали ко мне, и Оден сказал, что они останутся на ночь.

Они определенно вернулись. Мы снова были мамой и детьми. Несколько другого формата, что означало, что у них было два дома и разные семьи, но все равно это были мы.

У меня по-прежнему оставались опасения, что здесь что-то не так, но, похоже, они ничего не скрывали. Выглядело все так, словно им хотелось провести время с мамой.

Так что я приняла это.

Я поделилась всем этим с Лори и закончила, спросив:

— Кстати, ты что-нибудь слышал от мамы с папой?

— Мама звонила в эти выходные. Хотела знать, когда Мариэль возьмет ее в следующий спа-уик-энд, чтобы она могла приехать. Поскольку каждый второй уик-энд для Мариэль — это спа-уик-энд, то она приезжает в пятницу. А что?

Мы с мамой мало в чем соглашались. Кроме нашей взаимной неприязни к Мариэль. И что шокировало больше всего — мы обе не любили ее по одной и той же причине.

Не то чтобы Мариэль не подходила по стилю, внешности и поведению для роли жены известного адвоката, который также относился к семейству Борн-Хэтуэй (она соответствовала).

Но это не делало Лора счастливым.

Мама избегала Мариэль, как чумы.

— Я уже давно ничего о них не слышала. Я писала по электронной почте, но ответа так и не получила, — объяснила я.

— Ни один из них особо не пользуется электронной почтой, — напомнил Лор.

— Знаю, но они и не звонили. Не несколько недель, а возможно, даже несколько месяцев.

— Они не согласились с твоим переездом на другой конец страны, Мими. Может, это и есть твоя епитимья. Но я поговорю с мамой, когда она приедет на выходные. Посмотрим, смогу ли я выяснить, что происходит.

Я знала, он ничего не добьется. Если мама не захочет говорить, а учитывая ее молчание — это очевидно, она ничего не скажет.

— Была бы тебе очень признательна, — сказала я.

— Считай, дело сделано.

Я улыбнулась и спросила:

— Ты будешь в порядке?

— Я уже прошел через отрицание, гнев и переговоры, теперь я на стадии горя. Меня накрыла депрессия. Остается пройти еще одну, и я буду в порядке, — пошутил он.

Я не засмеялась.

— Я всегда буду рядом, когда ты захочешь, Лори, — сказала я ему.

— Знаю, милая.

— Нужно вернуться к постояльцам. «Своя игра» начнется сразу после «Колеса Фортуны», и персонал старается держаться поближе на случай, если вспыхнет драка.

Я почувствовала облегчение, услышав улыбку в его голосе, когда он сказал:

— Тогда давай прощаться.

— Лори?

— Хм?

— Я очень сильно тебя люблю, — прошептала я слова, которые говорила ему, когда мы были детьми. Когда он наклеивал пластырь мне на руку или смазывал лосьоном место от ожога ядовитым плющом или слушал меня после того, как со мной порвал бойфренд. В доме, где любовь и привязанность находились на нулевом уровне, он был лучшим братом, который только мог быть.

— Я тоже очень и очень люблю тебя, Мими.

— Скоро увидимся.

— Увидимся. До свидания, сладкая.

— Пока, Лори.

Мы разъединились, и я невидящим взглядом уставилась в окно двери пожарного выхода в конце коридора.

Я хотела пригласить Робин на День Благодарения.

Я знала, что это будет слишком рано, возможно, для них обоих.

Так что я не могла пригласить Робин на День Благодарения.

Но это не мешало мне очень-очень этого хотеть.

Затем, внезапно, я обнаружила, что моя рука поднимается, а палец скользит по экрану телефона. Я поднесла его к уху и услышала два сигнала, прежде чем раздалось:

— Привет, детка.

— Привет, — поздоровалась я с Микки и выпалила: — Хочу уехать с тобой.

— Э-э… что?

— Когда угодно, куда угодно и на сколько угодно. Мне все равно. Хочу, чтобы ты знал, что мне хочется уехать с тобой. Хочется взять печенье, сыр и крекеры, и другую еду, которую нам не придется готовить, и можно брать руками, чтобы мы весь день могли оставаться вместе в постели голыми. Хочу уехать, когда угодно, куда угодно, и хочу, чтобы это были только мы с тобой.

— Мне нравится, Эми, нравится то, что ты мне это говоришь, — мягко ответил он. — Но я должен спросить, что стало причиной.

— Брак брата трещит по швам.

— Черт, Эми, — пробормотал он.

— Так что, ты должен знать, что я этого хочу. Пусть не в эти выходные. Или следующие. Никакого давления. Как только сможем. Каждый раз, когда у нас будет возможность. Каждый раз, когда у нас появится день, два или пять. Мне просто нужно, чтобы ты знал, что я хочу этого. Хочу этого с тобой.

— Мы найдем время, дорогая.

— И, — я сглотнула, собираясь с духом, — если у нас все продолжится, я не хочу, чтобы ты хоть на миг об этом забывал, сколько бы недель, месяцев или лет ни прошло, все, что тебе нужно сделать, это сказать мне собрать сумку, и я сделаю это, испытывая счастье, что уезжаю с тобой.

— Это мне тоже нравится, Эми, — тихо сказал он, и его голос звучал так, будто он действительно так думал. Похоже, ему нравилось.

А мне нравилось, как это звучало.

Я закрыла глаза.

— Хорошо.

— Ты в порядке?

Я открыла глаза.

— Мне больно за брата, — сказала я ему. — Но я в порядке.

— Жизнь — отстой. Но если он выберется из плохой ситуации, это будет его первым шагом на пути к обретению счастья.

— Надеюсь.

— Это случится. Не знаю, когда. Но мое счастье поселилось прямо через дорогу.

Я резко втянула воздух.

А Микки продолжал говорить, будто только что не наградил меня чем-то ценным.

— Надо работать, детка. Мне ненавистно, что тебе больно за брата, но я должен идти.

— Ладно, Микки. Я с тобой прощаюсь.

— Поговорим позже.

— Да, дорогой. Пока.

— Пока, детка.

Мы разъединились, и я сделала еще один вдох.

Мое счастье поселилось прямо через дорогу.

Я выдохнула, улыбаясь.

— Бонни и Клайд! — услышала я крики в два голоса.

А затем:

— Я первая сказала!

— А вот и нет!

— Скажи ей, Эллен! Я была первой!

— Я знала еще, когда была открыта буква «Н», мне даже не понадобилась «Д»!

— Тогда надо было говорить, когда открыли «Н»!

— Дамы… — услышала я спокойный голос мистера Деннисона.

— Заткнись, Чарльз!

На этом, зная, как быстро все может стать небезопасным, я поняла, что пришло время действовать, и, перестав думать о Лори, Робин, Микки и Дне Благодарения, бросилась в гостиную.

*****

— Вот этот нормальный.

Это сказал Оден.

— Думаю, это бомба. Мам, возьми этот.

Это уже была Олимпия.

Мы сидели в задней комнате, сгрудившись вокруг компьютера, и я показывала им обеденный стол, который собиралась купить в мебельной компании Нью-Гэмпшира.

Когда мне ответили на письмо, я обнаружила, что у них был небольшой выставочный зал, но ни один из тех, хоть и прекрасных, столов, не был достаточно большим для моей комнаты. А тот, который я увидела на сайте, был куплен и недоступен.