Мэвр (СИ) - Филдпайк Марк - Страница 43

— Спасибо, — шепчет она, вырывая блузку, быстро и неловко облачаясь в неё, запутываясь в рукавах. Хэш стоит голый, рассматривает женщину, которая оставила на его шее и плечах несколько кровоточащих укусов.

«Что с тобой, дура?» — спрашивает Юдей, но сама думает о том, как бы половчее добраться до штанов, которые оказываются на удивление далеко. Она смотрит в пол, но двигается плавно, даже томно, против собственной воли. Где-то рядом возится Хэш. В поле зрения Юдей попадает его рука, поднимающая порванную майку.

«Это я? — думает она, и тут же следующий вопрос выбивает из неё остатки решимости. — Что дальше?»

Какая-то часть Юдей сладко потягивается, устраивается поудобнее и ускользает в подобие сна. Эта часть не испытывает никакого стыда, более того, улыбается, вспоминая отдельные моменты, которые внутренний взор превращает в размытые картинки, намёки и очертания. Но второй части женщины не по себе. Она физически ощущает, что Хэш смотрит на неё, пока она надевает трусики и штаны. Торопливо, но всё так же грациозно.

«Прекрати!» — ругает себя Юдей, но тело слушается той, другой, уже почти уснувшей. Наконец, она добирается до ботинок, втискивает ступни в кожаные объятия и чуть ли не бегом идёт к двери. Взгляд Хэша на лопатках она чувствует до самой комнаты.

>>>

«Происшествие на полигоне», — так, про себя, называет Юдей эпизод, из-за которого она больше не может смотреть на Хэша без румянца на щеках. Проходит немногим больше дня и кое-как собранная воедино личность трещит по швам: одна часть требует ещё, другая стыдит её всё сильнее, загоняя в такую пучину, что Юдей проще спрыгнуть в реку, чем как-то смириться с произошедшим. Впрочем, разделение возымело странный эффект.

Смутные картины ближайшего будущего, одолевающие женщину время от времени, неожиданно подчиняются своей хозяйке. Более того, Юдей научилась быстро между ними выбирать, мгновенно принимая решение. Заводь, образованная стыдом, приводит к прорыву в другом месте. Теперь она быстро постигает боевое искусство охотников.

— Бей в ответ, чертовка! — кричит на неё Хак, но Юдей продолжает уходить и блокировать самые яростные атаки наставницы. Почему-то нет ни одного варианта, в котором атака ученицы достигла бы старой охотницы, потому Юдей буксует в глухой обороне. Несколько ощутимых тычков всё-таки достают юную охотницу, но они ни в какое сравнение не идут с травмами первых дней.

— Хорошо, — признаёт, наконец, Хак. — Даже отлично. Но если хочешь вернуться с охоты живой, научись выбирать время для удара.

Тренировка заканчивается и Юдей, как обычно, собирает кханиты, скрывая улыбку за опущенной головой.

— Учись быстрее, девочка. Времени у тебя не много.

Наставница ничего не объясняет и, собираясь на обед, Юдей терзается подозрениями.

«Что она имел ввиду? — спрашивает она себя. — Самое очевидное — скоро охота. Но не могут же меня взять…»

Несмотря на то, что с ней уже произошло, Юдей не хочет верить в такую жестокость. Да, Мадан Наки не самый приятный человек, но зачем ему так глупо рисковать новым сотрудником?

«Разве что, он хочет что-то доказать…»

Тревога на несколько минут вытесняет воспоминания о Хэше, но они быстро возвращаются.

«Хватит, хватит, хватит!»

Кое-как собравшись, Юдей отправляется в кафетерий, надеясь, что румянец на её щеках не такой уж и яркий.

Несмотря на субботу, она сталкивается с небольшим затором на пропускном пункте. Юдей не замечает, чтобы людей в белых халатах становилось меньше в выходные. Пятничными и субботними вечерами улицы Хагвула шумят молодёжью, а взрослые, провожая поросль завистливыми взглядами, наливают себе ещё бокальчик или подзывают официанта, чтобы заказать сигару. Несмотря на то, что большую часть времени город напоминает трухлявый муравейник, выходные преображают его. Он будто достаёт из старого сундука парадное платье и незаметно облачается, пока горожане заканчивают рабочую неделю.

В СЛИМе, похоже, о выходных не знают. Людей не становится меньше и Юдей знает, что завтра утром кафетерий вновь будет полон и тцоланимы будут обсуждать чью-нибудь диковинную гипотезу, а мандсэмы спорить о материалах или чертежах прототипа. Её же будет ждать Хак. Точно так же, как старая охотница ждёт ученицу сейчас за столом. Вместе с Хэшем.

Тепло разливается внутри, противоположный импульс пытается его погасить и в таком раздрае, совсем забыв о странных словах Хак, Юдей на автомате делает заказ, подходит к столику фюрестеров, садится напротив старой охотница. Хэш выглядит задумчивым. Он держит в руках книгу и отзывается вежливым: «Привет» на её появление. Покашливание слева становится для нового фюрестера сюрпризом, но вида она не подаёт. Сохраняя каменное выражение лица, Юдей поворачивает голову и сталкивается с водянистыми глазами Мадана Наки.

— Доброго вечера! — говорит он с жизнерадостным энтузиазмом юного студента. — Как проходит день?

Синяк на лице охотницы посветлел, но всё ещё не сошёл, от чего улыбка выходит кривой из-за спазма в левой скуле.

— Спасибо, всё хорошо, — отвечает она. — А ваш?

— Насыщенно, — тянет директор и смотрит на Хак. — Что скажете о своей ученице?

Наставница фыркает, отказываясь играть в благовоспитанную беседу. Юдей замечает, что её собственная рука, лежащая на столе, почти касается ладони Хэша. Представить страшно, каково это — держаться за руки на виду у всех. Фантазия длится не больше секунды, Юдей пытается выгнать мысли из головы.

— Хэщ? — Мадан переводит внимание на гиганта. — Как оцениваешь подготовку Юдей?

— Хорошо.

Директор хочет спросить что-то ещё, но охотник перелистывает страницу и погружается в чтение.

— Что ж… — Мадан выглядит смущённым. — У меня есть одно сообщение, но, пожалуй, я оставлю его до десерта, с вашего позволения.

Никто не возражает.

Едят молча, это уже стало традицией. До происшествия на полигоне Хэш иногда присоединялся к Юдей за завтраком и тогда они болтали. Нескончаемый разговор о том, о сём состоял из перевранных, безбожно, историй, но от того они не становились менее интересными. Неизвестно, для чего это нужно было гиганту, но для Юдей эти утренние часы были чем-то вроде индикатора. Она видела, что изменения, произошедшие с её жизнью не такие уж кардинальные. Да, она заперта под землёй, привыкает к побоям и готовится сражаться с тварями, превосходящими кошмары безумцев в десятки раз, но всё же в ней осталось что-то светлое и хорошее. То, что наполняет её счастьем помимо воли и даёт силы выдержать ещё один день.

Теперь же Юдей, в основном, ловит на себе взгляды учёных и пытается догадаться, знают ли они о том, что произошло?

Когда скромный ужин подходит к концу, и все остаются при чашках или бокалах, Мадан демонстративно кашляет, чтобы привлечь внимание.

— Друзья, — начинает он, но оглядев стол быстро понимает, что такое определение компании за столом подходит слабо. — Коллеги. Я бы хотел, чтобы мы подняли бокалы за нового фюрестера в наших рядах, настоящего охотника на кизеримов, который, пусть не без хлопот, но всё же влился в нашу компанию! За две недели обучения Юдей Морав!

Директор тянет фужер вперёд и все по очереди с ним чокаются. Бокал Хак с красным вином хрустально поёт, глинянная кружка Хэша отзывается глухим щелчком, а пиала Юдей из тонкого форфора целомудренно звякает и тут же замолкает. Фюрестеры не понимают, к чему ведёт Мадан.

— Скоро вторжение. — Директор переходит на деловой тон. — Наверняка, что-то рядовое. Я решил, что в оперативный отряд войдёт и Юдей. Пусть увидит каково это, работать в поле. Может быть, Юдей, — взгляд в сторону охотницы, — представиться случай продемонстрировать свои умения!

Юдей переводит взгляд с Мадана на Хак и Хэша. Гигант отставляет кружку, хмурится и неприязненно смотрит на директора. Пожилая охотница медленно делает глоток и встречается с Маданом взглядом.

— Она не готова.

— Дорогая Хак, никто не готов, пока не нюхнул пороху!