Мэвр (СИ) - Филдпайк Марк - Страница 44

— Она может погибнуть.

— Но там же будете вы и Хэш! В такой компании и я бы не побоялся выйти против кизерима. Даже посочувствовал бы ему.

— Наки…

— Помните, мы дог…

— Охота — дело не только сложное, но и опасное. Я не хочу отвлекаться на соплячку, пока кровожадная тварь пытается меня сожрать.

Обстановка накаляется враз. Хак, конечно, из тех, кого боятся и уважают, но и Мадан стал директором отнюдь не за дружелюбную манеру общения с подчинёнными. Он хитёр и умеет давить на людей. Его стоит опасаться даже больше, чем охотницу, которая может убить десятком неприятных способов.

Воздух буквально вскипает и закручивается вихрями вокруг директора и старой охотницы. Разразись над столом гроза, Юдей не удивилась бы. Где-то на задворках сознания бродит обида за то, что никто, похоже, не собирается спрашивать её мнения, но это и так лейтмотив её пребывания в СЛИМе.

— Она — охотник, а значит должна охотиться. Или хотите продержать её под своим крылышком до скончания века?!

— Я не одобряла кандидатуры…

— Никто не одобрял. Если хотите, её выбрала сама судьба, — огрызается Мадан, и то, что Хак смотрит на него сверху вниз не делает директора менее значительным. — Кизерим напал на неё, заразил, она пережила трансформацию и каждый день выходит на полигон после ваших замечательных уроков.

— Я даже вполовину…

— Так добавьте эту половину! Выдрессируйте её так, чтобы она посреди ночи могла схватить кханит и убить десяток, сотню, тысячу кизеримов!

— Не смейте так со мной разговаривать.

— О, Хак, я смею. Я едва ли не единственный, кто смеет так с вами разговаривать.

Если во взгляде охотницы бушует жестокий и опасный огонь, справиться с которым не смогли бы и лучшие пожарные Хагвула, то в глазах директора плещутся озёра настолько убийственного яда, что достаточно одной капли, чтобы уничтожить целую империю. Гляделки длятся недолго.

— Девочка погибнет, — режет Хак, поднимаясь. — Её кровь на ваших руках.

Она удаляется словно дикий пожар, оставляя за собой выжженую гневом полосу. Люди отсаживаются подальше от прохода и не торопятся возвращаться на свои места. Юдей смотрит в спину наставницы и думает о том, что та, похоже, переживает за неё, пусть и скрывает это.

«Не может быть».

Мадан выглядит довольным. От ящера, изготовившегося к прыжку, не остаётся и следа. Он вновь добродушен и скользок.

— Что ж, — говорит директор широко, по-жабьи, улыбаясь. — Похоже, всё прошло хорошо. Юдей, прошу вас, будьте готовы! Нападение может случиться буквально в любой момент. Доброго вечера.

Откланявшись, он долго вылезает из-за стола, намеренно неуклюже. Сторонний наблюдатель мог бы и ошибиться, но Юдей, смотря на директора, видит тщательно отрепетированную постановку с закидыванием ног, вздохами стеснения и недовольства, промакиванием лба платком.

«А может быть, это тоже притворство», — думает женщина и впервые за всё время разговора смотрит на Хэша. Впервые с того дня их взгляды пересекаются. Она представляет, как разглядит в янтарных глубинах нечто, что даст ей ответ, но его там нет. Хэш непроницаем.

«Что вообще может пробиться сквозь… это…»

Неожиданно Хэш поднимает руку и накрывает своей ладонью её кисть. Юдей будто бы вгоняют под кожу шипучий порошок.

— Не волнуйся, — говорит он тихо. — Чтобы не произошло на охоте, я буду рядом.

Юдей отводит взгляд, тянет руку к себе и убирает её под стол.

— Спасибо, Хэш, — говорит она, подняв голову. — Но я сама могу о себе позаботиться. До встречи.

Выйдя из-за стола, Юдей идёт к выходу, не оборачиваясь только потому, что очень хочет обернуться. Кожу по-прежнему покалывает, и сердце бьётся часто-часто. И никаких мыслей об охоте. Совсем никаких.

Сирена бьёт по ушным перепонкам.

Юдей вскакивает, бросается вниз, перекатывается в тёмный угол, встаёт. Освещение, в отличие от сирены, включается медленно, чтобы не ослепить. Спросонок трудно понять, что происходит.

«Нападение. Скоро будет нападение», — вспоминает она, ещё не до конца избавившись от клейких ниток сна, которые зовут её обратно в кровать. Юдей не поддаётся и идёт в ванную, включает холодную воду. У неё не больше десяти минут на то, чтобы собраться и прибыть к грузовому лифту, который находится в пещере, на самом нижнем уровне лаборатории. Брифинг проводил Реза, и он дважды подчеркнул, что от расторопности фюрестеров зависят жизни людей.

Вот оно. Юдей готовили именно к этому, но всё, что она чувствует — усталость и страх. Сегодня она может умереть. Столкнуться с неведомым чудовищем и стать одной из его жертв, и никто в целом мире не узнает об этом.

«Кто-нибудь будет по мне плакать?» — думает она и привычно отгоняет мысли о Хэше. Их место занимают другие.

«Где-то сейчас бродит существо, способное убить человека за пару секунд. И я единственная, кто может его остановить».

Нет, конечно, не единственная. Одна из трёх. Ибтахины, даже вооружённые тем же самым оружием, почти не представляют для кизеримов угрозы. Им не хватает скорости, силы и выносливости фюрестеров. Юдей догадывается, что если бы шансы выжить при трансформации были больше, хотя бы — один к четырём, многие ибтахины рискнули бы жизнью, чтобы встать на защиту города. А она…

«Перестань, — одёргивает себя Юдей, выключая воду. — Это твоя работа и ты должна её сделать».

Сразу несколько мест на теле неприятно ноют: тренировка с Хак накануне вышла неудачной. Сказывалось отсутствие концентрации, напряжённое ожидание и тоска по Хэшу. Юдей так и не поняла, что заставило её убрать руку тогда, в кафетерии, и теперь она жалеет, что так поступила. Пока не просыпается от дикого воя.

Умывание отнимает большую часть отпущенного на сборы времени. Юдей натягивает на влажную кожу первую попавшуюся одежду. Уже около лестницы она думает о том, что зря не взяла плащ, но возвращаться некогда.

«Промедление будет стоит жизни простым людям», — слова Резы раз за разом всплывают в её голове. Как будто она может их забыть.

— Я фюр… — начинает она на пропускном пункте.

— Пропустить! — гаркает офицер. Двери открываются в темноту пещеры и Юдей видит красные фонари, обрамляющие дорожку, ведущую за угол здания.

«Последняя», — думает она. Обогнув корпус, она со всего маху влетает в чью-то спину. Раздаются крик и ругань.

— Куда прёшь! — рявкает мужчина и оборачивается. Реза Ипор быстро меняется в лице, увидев, кто с ним столкнулся.

— Прости, — говорит охотница. — Тревога и я…

— Ничего страшного. — Реза быстро собирает упавшее снаряжение.

Юдей кажется, что она ослышалась. Чтобы начальник ибтахинов сказал ей такое? Чтобы он вообще сказал ей что-то человеческое?!

— Доброго утра, — раздаётся за спиной и Юдей вздрагивает. Хэш. Подмышкой гиганта небольшой свёрток, в руках — тяжёлый ящик. Гигант хмурится и меряет удивлённым взглядом обоих.

— Я уложилась в десять минут?

— Да, — одновременно говорят и Хэш, и Реза.

— Давайте быстрее, — чуть раздражённого говорит ибтахин и троица движется к лифту. Кабина жмётся к стене, и если бы не освещение, Юдей подумала бы, что тёмный провал — ход в смежную пещеру. Лифт кажется огромным: в нем легко поместились бы и три грузовых мобиля, но сейчас стоит только один.

— Ты забыла, — говорит Хэш и протягивает Юдей плащ. Это не тот, что висит в шкафу в её комнате: он темнее на несколько оттенков и тяжелее. Нервное напряжение спадает, она, наконец-то, замечает, что в пещере холодно.

«И на поверхности тоже. Октябрь…»

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Наконец-то, — ворчит Хак, выглядывая из кабины. — Что там с мальчишками, Реза?

Ибтахин передаёт охотнице две большие холщовые сумки, забирается внутрь сам и усаживается рядом с остальными людьми в чёрном.

— Пищевое отравление. Моли клянётся, что на его кухне не бывает порченных продуктов, но мар Наки уже инициировал полную проверку.