Просто друзья (СИ) - "PaperDoll" - Страница 70

Эта поездка в Лондон не задалась с самого начала. То ли дело было в людях, с которыми мне пришлось отправиться в путь, то ли дело было во мне и моей незадачливости. В голове звучало так много вопросов, и едва ли я мог ответить хотя бы на один из них. Я примерил на себя маску тоски, что приклеилась к лицу отца, и даже не мог высмеять его за то, что он был схож со мной в эту минуту.

Мы поселились в той же гостинице, где останавливались прежде с Эллой. По требованию матери она заняла одну комнату с Дженной, когда мне пришлось делить комнату с отцом, что не сильно радовало. Признаться бы матери, что у нас с девушкой уже давно случилось то, от чего она нас остерегала, но и оставаться наедине с Дженной большой охоты не было.

— Не совершить ли нам небольшую прогулку по городу, пока есть время? — мама из кожи вон лезла, чтобы изменить выражения на наших кислых рожах, но получалось у неё это отвратно. Дженна, рядом с ней, вымучено улыбнулась, соглашаясь хотя бы на такое развлечение (зря она что ли приехала).

— Я останусь в номере. Немного посплю, а то с дороги устал, — произнес отец, даже не подняв глаз на маму, которая замешкалась от его ответа. Она всего-то хотела, чтобы мы были сплоченными и дружными, выглядели совершенно, как картинка, застрявшая в её голове. Мама мечтала о том, чтобы мы были семьей, которой у неё никогда не было. Отец ушел, когда она ещё была ребенком, а мать отказалась, как только она забеременела в шестнадцать лет Эллой. Я понимал её стремление к совершенству, но если бы я не был одним из элементов, помочь было бы гораздо легче. Но я не мог изменить свою сущность, поддаться чужой воли сделать меня другим, лучшим, чего ни за что не делали бы ни Элла, ни папа, ни сама мама.

— Я тоже, — ответил я, последовав следом за отцом в номер.

— Ладно, мы и вдвоем справимся, — нарочито громко произнесла мама, обращаясь к Дженне, но по существу к нам. Прежде чем захлопнулись двери, я успел услышать её тяжелый томный вздох.

Оставлять маму и Дженну наедине казалось не самой лучшей затеей. Окажись на её месте Джо, как я был бы уверен в том, что девушка сможет приободрить женщину, отвлечь её от беспокойных мыслей, заставить забыть о невзгодах прошедшего дня. Я и сам не находил интересным занятием разговоры с Дженной, пропуская мимо ушей большую часть того, о чем она со мной болтала. Хоть мама и была лучшим слушателем, я был уверен, что это не поможет ей пережить день наедине с моей девушкой. К тому же они не были должным образом знакомы, ведь Дженна не оставалась ни разу на семейный ужин, не задерживалась, чтобы обсудить с моей матерью последний местный слух, не была с моими родителями наедине хоть раз. Я буквально чувствовал на расстояние неловкость, что ещё не успела повиснуть между ними, но даже это не могло сподвигнуть меня составить им компанию. Ведь гулять по городу со своей девушкой и матерью было ещё худшей идеей, чем оставить их вместе.

— Ты ведь не собираешься на самом деле спать? — спросил я, когда отец улегся на кровать и, сложив на груди руки, смотрел в потолок, будто вот-вот должен был отдать небесам душу. Я же первым делом решил переодеться и написать Джо о неудаче, воспретившей тому, чтобы я провел с ней следующий день.

— Всё, чего я сейчас хочу это, чтобы ты закрыл свой рот.

— Отлично. Твоя просьба не заставит меня заткнуться… Поговорим о погоде? — мой настрой значительно поднялся, стоило остаться наедине с отцовской угнетенностью. Не было здесь ни мамы, которая одним взглядом могла бы воспретить мне говорить отцу что-либо, ни Дженны, которая угнетала меня одним лишь своим присутствием.

— Ты обо всем знал, не так ли? — он подхватился с места. Пружины на кровати неприятно скрипнули, когда отец налег на них, чтобы перейти из лежащего положения в сидячее. Он смотрел на сжатые вместе ладони, не поднимая на меня искрящихся глаз.

— Не тебе ведь Элла должна была всё рассказать? Честно говоря, из-за тебя она даже чуть не отказалась от всего. Боялась разбить твою хрустальную мечту, — иронично произнес я, выискивая в карманах куртки телефон, которого там не было. Затем стал рыскать в карманах сумки.

— Ты врешь, — он помотал отрицательно головой, убеждая себя в том, что я говорил неправду. Что ж, подобная привычка была присуща многим. — Элла должно быть просто хотела сделать нам сюрприз, — отец обнадеживающе посмотрел на меня, когда мой взгляд не выражал ничего кроме убийственной жалости.

— Можешь думать так и дальше, если тебе угодно, — в боковых карманах телефона не было, из-за чего пришлось вытаскивать из сумки все вещи. — Как единственный человек в нашей семье, который осмеливается говорить тебе время от времени правду, скажу, ты жуткий эгоист, которых не сыскать. И твои мечты, к которым ты никак не можешь и на шаг приблизиться, мешают жить нам обоим — мне и Элле.

— Тебе-то как? — хмыкнул мужчина.

— Ты заставляешь меня заниматься тем, что мне не нравиться…

— Тебе ничего не нравиться, — заворчал он.

— Может, могло бы нравиться, если бы ты не заставлял меня это делать. Мне всего-то нужно было время, чтобы забыть обо всем и… И двигаться дальше, но ты давил на меня всё время. «Напиши чёртову историю, сыграй в спектакле, создай группу»…

— Может, таким образом я хотел помочь тебе забыть? — он поднялся с места, чтобы быть наравне со мной. — Сложно, знаешь ли, двигаться дальше, не двигаясь с места. Чёрт, ты ведь даже из комнаты не выходил. Дел говорила, что тебе нужно время, но успело пройти несколько лет. Я не мог мириться с твоим бездействием, — его голос повышался с каждым произнесенным словом, сотрясая вместе с тонкими гостиничными стенами и те, которыми я огородил себя от отца. — И оставь в покое ты эту чёртову сумку. Я вытащил телефон из твоего кармана и оставил дома.

— Прости, что?.. — спросил я, после затянувшейся паузы, во время которой мы тупо глазели друг на друга, будто виделись впервые.

— Ты мой сын, Фред. И веришь или нет, ты мне не безразличен. Если бы я знал, что мои благие намерения, отдалят нас ещё больше, лучше бы остался в стороне. Но я никак не могу понять, как вообще можно быть таким пассивным ко всему, будто тебе всё безразлично…

— Я спрашивал о телефоне, — мне пришлось перебить пламенную речь отца, ведь внутри меня загорелось ещё большее негодование, когда любые связи с Джо оказались оборванными. Я просто уехал, не объяснившись перед ней, заверив девушку предварительно в том, что обязательно явлюсь. Мне стоило лишь представить, как на чёртовом перекрестке она непременно встретиться с придурковатым Риком. Они будут ждать пятнадцать минут, прежде чем Джо совершит пять взволнованных звонков, которые будут предугадано пропущенными. И её доверие ко мне если не пошатнется в очередной раз, то точно сломиться, разрушив наши отношения навсегда. И эта перспектива меня совершенно не радовала, если не сказать, что разрушала окончательно.

— Конечно же, телефон важнее разговора с отцом, — мужчина опустился на кровать, скрипнув пружинами ещё раз.

— Ты не понимаешь… Я даже не предупредил Джо. Я ведь обещал ей прийти.

— Можешь взять мой телефон, если это так уж важно, — он протянул свой сотовый, который мне хотелось с силой выхватить, только бы разбить о его дурную зловредимую голову.

— Я не знаю её номера. Чёрт, — я ударил себя ладонью по лбу, когда желание ударить отца всё ещё было сильнее. — Зачем ты вообще это сделал?

— Исключительно в воспитательных целях. Если уж условия домашнего ареста были нарушены, я должен был придумать иное наказание, — продолжил объясняться отец, раздражая меня с каждым произнесенным словом всё больше и больше. — Боже мой, Фред, ты сбил меня с мысли. Ты отвлекаешься на глупости.

— Джо — это не глупости, — я прямо так и сжал ладони в кулаки, впиваясь ногтями в кожу. — Ты ничего не понимаешь. Я дал ей обещание прийти. И я не могу его нарушить. Я не могу подвести её снова…

— Сынок, послушай, — он стал потирать переносицу, изображая полнейшую усталость от того абсурда, что происходил в ту секунду. И я ненавидел его. Больше, чем когда-либо. Едва я хотел сделать малейшее усилие, чтобы всё наладить, вернуть к себе Джо и то легкое чувство забвения, которое она дарила вместе с иллюзией о том, что всё будет хорошо. Я скучал по времени проведенному с ней, и хоть всё нарушилось за доли секунды, когда я поддался яростному инстинкту разрушения, возвышающемся над контролем помутненного сознания, я скучал за ней. День моего рождения был не лучшим для воссоединения. Я должен был уйти. Я не мог сделать ничего кроме этого, потому что в тот раз Джо перешла черту, и агония запутанных чувств к девушке не могла погасить нарушенный установленный мною же порядок вещей, в котором я был кем-то, кто взял за привычку разрушать всё прекрасно сияющее, что происходило с ним.