Просто друзья (СИ) - "PaperDoll" - Страница 69

— Помоги мне, пожалуйста, — попросила девушка. Рик сидел в снегу и неотрывно наблюдал за мной, что я заметил краем глаза. И хоть в этом взгляде могло и не быть той злобы и зависти, что, скорее всего, испытывал я сам по отношению к нему, но я чувствовал, будто он выжигал во мне огромную дыру, из-за чего я чувствовал себя, будто под прицелом.

Я протянул Джо руку, и она без зазрения совести сделала то же самое, что несколько минут назад сделала с Риком. Я оказался сверху и намеревался провести там немного больше времени, прежде чем девушка сама не поспешила меня оттолкнуть от себя.

Джо и Рик принялись создавать снежных ангелов, когда я просто лежал и смотрел на небо, скрытое в белизне снега, летящего мне навстречу, чтобы оказаться в глазах, носу, ушах, волосах… Он был повсюду, а я лежал на одном месте, пытаясь отогнать от себя назойливую мысль о том, будто между Джо и Риком могло что-то завязаться за время нашего непродолжительного молчания.

Мы ещё немного прогулялись. Они двое резвились в снегу, как дети, когда я лишь уныло поддерживал их энтузиазм, только бы не потерять среди метели Джо.

— Джозефина, так завтра ты собираешься в дом престарелых? Просто я подумал о том, что и сам бы не прочь заняться волонтерством, — заявил внезапно Рик, когда мы остановились на прощальном перекрестке. Я закатил глаза, когда девушка радостно вздохнула. Нет, это уж окончательно меня добило. Рик и волонтерство соотносились в той же мере, что фастфуд и здоровое питание.

— Да. Это так замечательно, — она даже захлопала радостно в ладоши. Рик скосил на меня глаза, словно ожидал за мной следующего хода. Он был доволен собой, когда я просто оставался собой.

— Я хотел бы пойти с вами, — выпалил я, после чего прикусил язык, ведь так просто попался на эту удочку.

— Ты уверен? Как-никак, у тебя домашний арест, — иронизировала Джо. Помимо того в её голосе пробивались нотки сомнения в том, что я был вообще способен на подобное, что ещё сильнее покоробило меня. Рик не вызывал у неё сомнений в отличие от меня. Что ж, я был на несколько шагов позади.

— Думаю, я справлюсь с этим, — я растянул губы в гадкой саркастичной улыбке. И мы смотрели с Джо друг на друга ещё несколько долгих секунд, словно между нами было какое-то противостояние, кто сдастся первым и отступит. Я точно не собирался проигрывать.

— Ладно. Тогда завтра на этом же месте в двенадцать? — Рик первым разорвал неловкое молчание, напомнив лишний раз о себе.

— Да. Всё верно. До завтра, — она обняла сперва парня, а затем и меня, прошептав на ухо испепелившее меня почти дотла «Ты не обязан».

— Я приду, — убедил я девушку в последний раз.

Вернувшись домой, я едва не забыл о том, что входить через двери было крайне опасным решением, а потому сразу же подошел к окну своей комнаты. Оказавшись внутри, я застыл на месте, заметив маму, которая собирала бегло мои вещи, что навлекло меня лишь на одну мрачную мысль — меня выгоняли с дома. Без шуток и лишних предубеждений.

— О, Фред, наконец-то. Не стой, как истукан. Джо предупредила меня о прогулке, о чем я предупредила отца… — я пребывал в ещё большем замешательстве. Джо всё подстроила. Договорилась с родителями, сделав мою вылазку запланированной.

— Что ты тогда делаешь?

— Как что? Мы собираемся в Лондон. На спектакль твоей сестры, — это заявление шокировало меня ещё больше, хоть в то же время немало успокоило. — Скоро выезжаем. Прости, что не предупредили, но Элла и сама позвонила твоему отцу лишь два часа назад, озадачив нас этой новостью, — мама заговорщически улыбнулась. Конечно же, она обо всем знала заранее, как и я. — Чего стоишь? Иди лучше в гостиную. Составь Дженне компанию.

— Прости, что?.. — меня не было дома около трех часов и, кажется, я пропустил слишком много.

— Она едет с нами. Прошу тебя, больше ни о чем не спрашивай. Нет времени объяснять, — мама махнула на меня рукой. Время для расспросов действительно было не самое подходящее. И всё же невзирая на количество потрясений, свалившихся мне на голову, как первый снег, больше всего я стал жалеть о том, что приходилось оставлять Джо наедине с Риком.

Наблюдать за отчаяньем отца не приносило того удовольствия, на которое я рассчитывал, представляя его реакцию на известие об успехе Эллы, что полностью и всецело воплотилось в реальность. Он выглядел подавленно, расположившись на переднем пассажирском сидении, оградив меня от возможности лицезреть его горе в полной мере. Я наблюдал за ним из зеркала и слабого отображения запотевшего окна, о которое мужчина устало прислонился лбом. За всю дорогу он не произнес и слова, что заставило маму волноваться, хотя на первой же остановке я попытался убедить её в том, что подобная реакция отца была вполне ожидаемой, что ей самой было невдомек.

Я не стал его донимать, хоть и представился отличный для этого момент, который я мог смаковать, оставляя в памяти искренне приятные воспоминания, когда в коем-то веке сумел упрекнуть отца в чем-то, заставив его чувствовать себя таким же бесполезным, слабым и лишенным счастливой участи человеком, каковым чувствовал себя я на протяжении многих лет. Он и без того выглядел так, будто его кто толкнул лицом в грязь, в которой он измазался достаточно, чтобы эта грязь засохла, впитала себя под его чистую кожу и изменила внешний облик, придав тому неопрятности, к чему отец не привык. Даже ступая по грязи, он словно не замечал её под подошвами тяжелых ботинок, разнося её повсюду, куда ступала нога, а теперь измазан в ней он был доверху. Проливной дождь моего неуместного напоминания о том, в чем отец был измазан, заставил бы его упасть ещё ниже, утонуть беспомощно в болоте самоистязания и малейшего неуважения сына, которое подорвало бы его дух ещё больше.

Хотя, должен признать, не жалость перед отцом заставила меня умалчивать о том, что так сильно хотелось ранее произнести, дабы унизить его ещё сильнее, разбередив сомнение, что жило в его падкой к славе душе ещё со времен, когда его же отец, мой дед, неохотно отзывался о его произведениях. Я не был особо жалостлив к другим, осознавая то, что с рождения большинство людей принимало равные условия игры в жизнь, которая то и дело, что подбрасывала в костер неудач всё больше хвороста. Бывают те, которые умудряются обжечься об этот огонь, бывают и такие, которые находят способ согреться, находятся и такие, которые готовят на нем еду, а я остаюсь среди тех, которые садятся поодаль, игнорируя его звонкое потрескивание, вбирая в себя холод, накапливаемый в каменных стенах. Я не хотел жалеть кого-либо, хоть иногда проникался сожалением к самому себе, обвиняя того же себя, разрушающего свою жизнь нерешительностью и растерянностью. И всё же проявлял безразличность к отцу я лишь из-за сидящей близ меня Дженны. Я чувствовал себя ещё большим неудачником, чем он, будучи в заложниках у девушки, присутствие которой рядом было гарантировано на следующие три дня.

Дженна пыталась несколько раз завести разговор с моей матерью, но все они скатывались на «нет». Она была беспомощной в вежливых и беззаботных беседах, премного уступая в этом перед Джо, которая вмиг могла разговорить каждого, превратив незнакомца в друга за считанные минуты. Мне премного не хватало её, и меня неимоверно злили дурацкие попытки Дженны разговорить кого-либо из нашей весьма неприветливой компании, когда это было неуместно. Отец был отрешенным, мама — обеспокоенной, я — злым, а Дженна совершенно лишней.

Как я позже узнал, это отец пригласил девушку в незапланированную поездку, что, я почти был в этом уверен, он сделал назло мне. Дженна всего-то вовремя пришла ко мне домой, чтобы обрадовать своим незапланированным визитом и скрасить моё пребывание в холодных тюремных стенах, из которых я благополучно выбрался, благодаря Джо, жестокость безразличия которой толкала меня на безосновательную ревность. И когда голова Дженны упокоилась на моей плече, мне хотелось оттолкнуть её, сорвав на ней всё зло, что должно было найти Джо и обрушиться на неё.