Волки и вепри (СИ) - Альварсон Хаген - Страница 27

— Отнеси это колечко прекрасной Игерне и скажи, что Хаген сын Альвара хотел бы перемолвиться с ней словом, коли ей будет угодно. Справишься — ещё меди отсыплю.

Слуга нехотя кивнул: видать, рассчитывал на серебро, и отошёл.

— Что, дружище, любовь с первого взгляда? — Торкель пихнул его в бок, сально ухмыляясь.

— Не со взгляда, — вернул усмешку Хаген. — С первого звука.

Закончив играть, девушка присела за стол среди людей своего клана, недалеко от ярла. Слуга куда-то подевался, и как ни старался Хаген, не мог отыскать его взглядом. Даже если он выполнил поручение, Хаген этого не заметил, а сама Игерна даже не смотрела в его сторону.

— Что, не попала рыбка в сети? — осклабился Торкель.

Хаген ничего не ответил и продолжал пить, украдкой поглядывая на благородную арфистку.

Ни тем вечером, ни на следующий день Игерна ничем не дала понять, что слуга передал ей подарок и просьбу Хагена, да и на глаза не попадалась, а самолично разыскивать родственницу владыки Хаген счёл неуместным. Хотя, конечно, тревога и грызла его, словно драконы — корни Мирового Древа, пальцы коченели и плохо слушались, а при одной мысли о гудящих струнах арфы в руках Игерны молодого викинга колотил жестокий озноб. О, многое отдал бы внук королей за возможность ещё раз услышать эти божественные переливы! Увы — Игерна не подходила ни к инструменту, ни тем паче — к нему, чужеземному бродяге. Друзья только посмеивались — из них каждый завёл себе здесь по подружке, даже жуткий Хравен Увесон, и беспокойство Хагена было им непонятно.

— Как же, — насмешничал Торкель, — станет наш Лемминг пачкать меч о простую девку, рыбацкую дочь — ему королевну подавай! Хродгар, это всё твой дурной пример…

— Да уж, дружище, — добродушно добавлял молодой вождь, хлопая друга по плечу, — мне тогда с королевой большой удачи не выпало. Проще надобно быть!

Эти подначки были Хагену как рыболовные крючки под ногти — друзья не понимали, не могли бы понять, что будь арфистка дочкой ничтожного раба, а не высокородного господина из правящего клана, тревога его не стала бы меньше. Но пояснять не собирался. Вместо этого он разыскал вихрастого паренька, которого отправил с поручением.

— Какие новости, юный мой друг? — полюбопытствовал Хаген.

Глядя, как улыбается викинг, служка побледнел и потерял дар речи.

— Не напрасно ли я заплатил тебе медью, а не железом? — Хаген улыбнулся ещё шире.

— Госпожа… госпожа Игерна не сказала ни да, ни нет, — парень наконец совладал с собой, — однако приняла твой подарок.

— И ничего не просила мне передать? — уточнил Хаген.

Юноша только замотал головой.

— Ну нет так нет, — вздохнул моряк. — А чего ты от меня прятался, дурень? Что сразу не сказал?

— Мне говорили, ты — страшный человек, Хаген Лемминг, — почтительно отвечал слуга, — и что с тобой лучше не искать вражды. Вот я и подумал, что ты можешь неверно…

— Заткнись, — устало махнул рукой викинг, — обманули тебя. Вовсе я не страшный человек. Вот, держи, как обещал — мы, страшные люди, крепко держим слово.

Но не успел он отсыпать слуге положенные эйриры, как за спиной раздался голос:

— А вот и тот юноша, что робеет пред девами, предпочитая действовать через других!

Ядовитая насмешка слов не достала сердца: девичий голос стал целительным снадобьем. Хаген обернулся, стараясь двигаться неторопливо и с достоинством. Встретился взглядом с Игерной. Голубой лёд мерцал под ресницами — любопытство под покровом надменности. Викинг отпустил слугу жестом, не глядя, и поклонился девушке:

— Смел ли беспокоить богиню струнного рокота?

Игерна рассмеялась. Лукавая улыбка играла на её лице солнечными бликами.

— Так вот что тебя привлекло? — зажурчала медовая речь. — Пришлась ли по душе моя музыка?

— О, знала бы ты!.. — пылко воскликнул Хаген, хватаясь рукой за грудь, словно хотел вырвать бешеное сердце и поднести деве, как дорогую ловчую птицу. Не сдержался, осёкся на полуслове. Стоял и неловко молчал. Все слова куда-то подевались. Лицо горело, и не только от стыда.

Игерна тоже молчала. Улыбка сошла с её лица талой водой, растаял и лёд насмешки в глазах. Бровки сошлись крыльями кайры, над ними залегла едва заметная складка. Излом тревоги. Хагену вдруг нестерпимо захотелось осыпать это лицо поцелуями. Наконец Игерна проронила:

— Ну, коли так, пойдём. Ты, кажется, хотел о чём-то побеседовать?

И дрогнуло сердце юноши, когда его пальцы сомкнулись на прохладной ладошке девушки. Так они и вышли на внутренний двор — держась за руки и поглядывая друг на друга украдкой. У всех на виду. Хаген понял, что его лихорадит, а ноги плохо держат. «Да что ж это такое! — зло подумал он. — Когда это я превращался в дрожащего ублюдка от близости женщины!? Мне двадцать три зимы, а чувствую себя сопливым щенком! Эрлинг Всеотец, чем я тебя прогневал?».

Между тем они добрались до крохотного сада у крепостной стены и присели на скамье меж двух старых яблонь, увешанных омелой.

— Так о чём ты хотел поговорить? — повторила Игерна.

Хаген заставил губы изломаться в непринуждённой улыбке:

— Пришёлся ли тебе по нраву мой подарок?

Игерна достала из клетчатой поясной сумочки кольцо, повертела в руках:

— Этот, что ли? Тяжеловат, признаться.

Глядя на массивный перстень, украшенный самоцветной печаткой-звездой и двумя розочками по бокам, Хаген молча обругал себя последний дурнем, а вслух сказал:

— Придётся подарить тебе к нему цепочку или бархатный шнур, чтобы бы носила его на шее.

— Не слишком-то щедро, — заметила девушка. — Орм Эриксон подарил мне коня сидов.

«И как же ты его за это отблагодарила?» — хотел спросить Хаген, но в последний миг прикусил язык, остановил злые слова и произнёс, как мог ровно:

— Белого, наверное, с шёлковой гривой и тонкими копытами?

— И как ты догадался? — игриво вскинула брови девушка.

— Ты, верно, диво как хороша в седле на белом коне, — бесхитростно улыбнулся Хаген. — У меня тоже есть белая лошадка. Сметанкой звать.

— Здесь? На острове? — удивилась Игерна.

— Нет, там, — махнул рукой куда-то на северо-запад, — за морем. Дома.

— Дома? — переспросила Игерна, глядя викингу в глаза. — Где же твой дом?

— Мой дом… — Хаген замялся, впервые за много зим задумавшись над этим, понимая, что нет у него ни дома, ни хорошего ответа. — Мой дом — вся Страна Заливов.

— И как тебе живётся в этой твоей Стране Заливов?

Игерна спрашивала с вежливым, отстранённым любопытством, но в голосе зазвенела тонкая струна лёгкой, едва слышной печали. Хаген тепло улыбнулся:

— С превеликим удовольствием тебе об этом расскажу, коли ты позволишь сопровождать тебя, когда ты решишь объездить дареного коня сидов.

— Ну так что ж мы расселись?! — ослепительно улыбнулась Игерна, вскакивая со скамьи…

…Так и повелось. Игерна и Хаген ездили по берегу, вдвоём на одном коне, к восхищению друзей и тихому скрежету зубов Орма Белого. Девушка сидела впереди, как положено, по-женски, а молодой моряк держал поводья, сидя позади, любуясь её лицом вполоборота. Подолгу беседовали обо всём на свете. Хаген рассказывал о Стране Заливов, о разных землях, где успел побывать, о тамошних людях, об их обычаях, а Игерна — об островах, на которых провела всю жизнь. Девушка неплохо, как и все геладцы, говорила на Скельде, жёстком, рубленом языке Севера, но Хаген упросил помочь ему выучить Имрех — певучее наречие сидов, эридов и геладов, так что к концу зимовки мог если не складывать стихи, то во всяком случае — объясниться с местными. А вечерами дочь клана Ан-Тайров играла на большой сладкозвучной арфе в большом зале, неизменно вызывая трепет в груди викинга. Думалось сыну Альвара — ничто в целом мире не способно растопить иней на его рёбрах, однако сердце плавилось восковой свечой от густых и звонких звуков, причиняя боль, даря горьковато-медовую сладость, и ещё — неведомое чувство, светлое и щемящее, названия коему Хаген не знал.