Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната - Страница 69

— И вы сходили за вином, за бокалом и поднесли ей, — закончила я за нее.

— Ее уже не было, миледи…

Ален снова выругался, но на сей раз — я была уверена — он злился уже не на Барбетту.

— Мы выяснили, что хотели, милорд, — сказала я кротко. — Можем ли мы отпустить бедную женщину? Вы испугали ее, хватит терзаний.

Граф посмотрел на Барбетту, потом на меня, потом отвел глаза.

— Пошла вон, — бросил он. — И если узнаю, что миледи графиня была слишком доверчива…

— Я не осмелилась бы лгать вам! — заверила его Барбетта и бросилась вон со всей прыти, на которую была способна.

В комнате остались только мы с мужем. Возникло неловкое молчание.

— Пожалуй, я тоже пойду, — сказала я, пятясь к двери. — Простите, что опять вмешалась в ваши дела, милорд, но небеса любят милосердие, и вам…

— А куда ты пошла? — спросил он, отбрасывая прут и проходя к рукомойнику.

— В свою спальню, милорд, — ответила я, предчувствуя нечто… нечто…

Взгляд мой упал на кровать, в которой я лежала совсем недавно… Лежала обнаженная в объятиях мужчины, который… который… Мысли мои полетели перепуганными пташками, и я бросилась к выходу так же стремительно, как и Барбетта.

Но за порогом стоял Пепе с невозмутимым лицом, а граф, ополоснув руки и вытерев их полотенцем, заявил:

— Хотел придти к тебе на ночь, но раз уж ты явилась сама, то здесь и останешься. Пепе, закрой двери.

И послушный слуга с поклоном исполнил его приказ.

— Пора спать, миледи графиня, — сказал Ален, сбрасывая камзол и снимая рубашку мешком через голову.

Рубашка полетела в кресло, свалившись живописным комком.

— А ты что не раздеваешься? — спросил мой муж и расстегнул поясной ремень.

Вопрос мужа некоторое время оставался без ответа, потому что я не знала, что сказать. Я несколько раз облизнула пересохшие губы, а потом осмелилась переспросить:

— Вы хотите, чтобы я спала в вашей комнате, милорд?

— Хочу, — ответил он, скидывая ремень, туфли, а потом и штаны, и оставаясь в коротких нижних штанах.

— Как же договор?! — выпалила я.

— А что — договор? — спросил он и загасил свечи, кроме одной.

В спальне стало уютно и таинственно, но я волновалась все больше:

— Напоминаю вам про ваш же договор!

— Ты думаешь, я про него забыл?

Я бросила панический взгляд на кровать, потом посмотрела на полуголого мужа и принялась изучать узоры на ковре. Неужели, Ален ничего не понимает? Господи, да! — я млела в его объятиях, но это не значит, что должна уступить его прихоти. Тем более после того, что сейчас произошло… и могло произойти…

— Тогда вы, возможно, забыли о милосердии? — спросила я, не двигаясь с места.

Граф в это время откинул одеяло и готовился нырнуть в постель, но мои слова остановили его.

— Ты посчитала меня слишком жестоким, Бланш?

— Да.

— Ты на редкость прямолинейна, — он подошел ко мне, встав на расстоянии трех ладоней.

Невольно я уставилась на шрам на его груди. Тот самый, что был оставлен по приказу второй жены.

— Сожалею, что не проявила должного послушания, — сказала я. — И сожалею, что вам не везет с покорными женами.

— В самом деле, не везет, — он находился так близко от меня, что голова кружилась, но я упорно не смотрела ему в лицо, просто не могла этого сделать. — Почему ты не смотришь на меня? — спросил он после недолгого молчания. — Я внезапно стал тебе противен?

— Вы испугали меня своей жестокостью.

— Жестокостью? Да я пальцем не тронул эту дуру, хотя она того заслуживала.

— Но вы собирались выпороть ее в собственной спальне! — я переплела пальцы, отчаянно подбирая слова. — Как вы могли бы спать здесь после этого? После того, как пытали бы невинную женщину, вся вина которой — излишняя доброта и доверчивость? А сколько человек вы пытали здесь до этого?! Мне страшно, милорд. Я не могу находиться в вашей комнате, позвольте мне уйти к себе.

— Уйти? Ты так боишься меня? — он помолчал, а потом продолжил: — Только сегодня я подумал, что все, к чему прикасаются твои руки, — он взял меня за руку и провел пальцами по моей ладони, вызвав сладкую дрожь во всем теле, — всё, к чему они прикасаются, становится лучше. Поэтому я хочу попросить тебя… Прикоснись ко мне, Бланш? Преврати ужасного графа Синюю Бороду в сказочного принца? Как в той балладе про красавицу и тролля. Она полюбила его, и он стал прекрасен и душой, и телом.

Но я не захотела отвечать ему в том же тоне, хотя — что скрывать? — сердце мое забилось быстро-быстро. Я ответила, сделав вид, что не понимаю намеков:

— Я прикасалась к вам сотни раз, милорд. Когда делала вам массаж, если помните. Простите, что пропустила несколько дней. Мне сделать вам массаж?

— Это не то, Бланш! — перебил он, все сильнее сжимая мою руку. — Не делай вид, что не понимаешь. Я прошу других прикосновений. Других, — он приложил мою ладонь к своей щеке, потом прижал к губам, потом к своей груди. Сердце его билось сильно и ровно, в то время, как мое заходилось неровными скачками. — Ведь я тебе нравлюсь. А если нравлюсь, не смогла бы ты… проявить больше нежности ко мне?

Тут я мысленно обозвала себя дурочкой. Глупая Бланш решила, что речь пойдет о любви, но про любовь-то как раз и речи не было. Граф долго ждал ответа, а потом спросил:

— Я такое чудовище, что даже не заслуживаю нежности?

Так как я продолжала молчать, он вздохнул и отступился. Вернулся к постели и рухнул на перину, заложив руки за голову и закрыв глаза.

Я осталась стоять, не зная, что сделать. Может, попытаться еще раз уйти?

— Ложись спать, Бланш, — сказал мой муж. — И не бойся, я тебя и пальцем не трону. День был слишком тяжелым для тебя, а я — вопреки твоим убеждениям — вовсе не бесчувственный чурбан. Мне будет спокойнее, если ты рядом. Кто знает, что придет в голову той милой даме, что пыталась тебя утопить.

Упоминание об убийце взбодрило не хуже розги:

— Мы не знаем доподлинно, что именно эта дама — убийца! — возразила я.

— Единственное, в чем я уверен, что убийца — не я, — сказал Ален. — Поэтому рядом со мной ты точно будешь в безопасности. Ложись спать, только свечу не гаси.

Он отвернулся к стене, давая таким образом мне возможность раздеться.

Но я колебалась. Первую брачную ночь мы провели в одной постели весьма спокойно, только сможет ли граф сдержаться сейчас?.. Смогу ли я противостоять… своим собственным желаниям?

— Хочешь, чтобы я помог тебе раздеться? Так я готов, — сказал граф, и я поспешно начала распускать шнуровку на корсаже.

Через несколько минут я на цыпочках пробежала к дальнему краю постели и забралась под одеяло, стараясь быть как можно незаметнее. Я лежала спиной к графу, и любой шорох с его стороны заставлял меня вздрагивать и замирать, желая и опасаясь, что вот сейчас на мое плечо ляжет тяжелая рука. Да, раньше я и подумать не могла, что можно и бояться, и ждать мужских прикосновений. Как резко изменилась моя жизнь, и всему виной — тот странный человек, который был моим мужем.

— Бланш, — от звука мужского голоса я подскочила, словно ужаленная. — Какая ты пугливая, — произнес Ален, укутывая меня одеялом и прижимаясь со спины.

Я ощущала его присутствие ближе, чем собственную кожу, и подумала, что вряд ли смогу уснуть при таком соседстве. Собравшись с духом, я пожелала:

— Спокойной ночи, милорд.

— Спокойной ночи, — сказал он, а потом добавил: — Все изменилось, когда я встретил тебя. И сам я изменился… хочу измениться…

— Бог вам в помощь, милорд, — ответила я. — Стать лучше — это прекрасно, хотя и трудно. Я уверена, что вы справитесь. И моя помощь вам ни к чему.

Он тихонько поцеловал меня в затылок и больше не заговаривал. Прошло около четверти часа, и дыхание графа стало ровным — он уснул. Только тогда я осмелилась выбраться из-под его руки и свернулась клубочком на самом краю кровати. Я думала, почувствую себя свободнее, но мне, наоборот, стало пусто и холодно, хотя в комнате теплилась жаровня, а камин вечером основательно протопили.