Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната - Страница 70

Проснулась я поздно, и первым делом посмотрела на постель рядом с собой. Графа не было, и только смятая подушка напоминала, что вчера он спал рядом со мной. Я умылась и оделась, и вышла из спальни мужа, намереваясь приступить к своим каждодневным обязанностям. Пепе сидел на полу у стены, и при моем появлении вскочил, кланяясь.

— А где ваш хозяин? — спросила я.

— Уехал, миледи.

— Уехал?

— В Анже, миледи. С Гюнебрет.

— Ах, вот как.

Наверное, Гюнебрет понравилось быть на виду, и они с отцом уехали с визитом, или прикупить чего-нибудь в лавках. Я почувствовала разочарование, что не позвали меня, но тут же напомнила себе, что сама вчера отказала в нежности графу, а поэтому вполне понятно, что он не захотел видеть меня сегодня.

В кухне сновала Барбетта, и при моем появлении бросилась ко мне, осыпая благодарностями. Из ее сбивчивых объяснений я поняла, что граф пришел к ней с утра, был необычайно милостив и сказал, что пока прощает ей небрежность, потому что об этом просила жена. Еще он передал служанке десять серебряных монет «за то, что вчера был слишком резок».

Но хотя Барбетта так и светилась, мне было совсем не радостно. Вчера граф готов был наказать невиновного, а сегодня привычно откупился. И хотя он прав — в этом мире деньги лучше всего устраняют разногласия и заставляют молчать недовольных — мне стало совсем тяжело на душе.

Весь день мы приводили замок в порядок после прошедшего праздника. В саду с деревьев сняли фонари, на первом этаже снова раскатали ковры, и дом обрел уют и спокойствие.

Когда все дела были закончены, я ушла к себе. Граф с дочерью так и не вернулись

— возможно, решили задержаться в Анже. Я села на кровать не раздеваясь и вспомнила вчерашний вечер. Правильно ли я поступила, отказав графу… в нежности? Не обидело ли это его настолько, что теперь он и видеть меня не захочет? Не лучше ли было уступить? Разве не этого мне хотелось?

Я со вздохом упала на кровать, сложив руки на животе и глядя в полог балдахина. Раз за разом повторяя наш с графом разговор, я все больше убеждалась, что поступила правильно. Желания нашего сердца не всегда разумны, а подчас и безумны, и я стала бы безумной, если бы подчинилась им.

В дверь тихо постучали, и я решила, что это Барбетта принесла мне горячий чай или Пепе зачем-то решил меня побеспокоить. Он весь день ходил за мной тенью, а на ночь — я была в этом уверена — устроился в коридоре, чтобы охранять меня.

— Сейчас открою, — сказала я, отодвигая засов, и, распахнув двери, застыла на месте, а сердце мое, наоборот, пустилось в безумный пляс.

Передо мной стол граф де Конмор, и судя по всему он только что вернулся — даже не снял меховой плащ.

— Добрый вечер, Бланш, — сказал он необыкновенно приветливо. — Набрось что- нибудь потеплее и обуйся. Хочу кое-что тебе показать.

— Добрый вечер и вам, милорд, — ответила я, чувствуя, как предательски загорелись щеки. — Мы куда-то пойдем?

— На башню, — он ткнул пальцем вверх. — Собирайся поскорее.

Оставила дверь открытой, потому что мне показалось невежливым закрывать ее перед мужем, а он не пожелал войти. Он стоял на ковре в уличных сапогах, и растаявший снег уже основательно промочил ворс. Но я посчитала, что не надо вываливать на графа очередную порцию нравоучений по поводу того, что в доме необходимо переобуваться, потому что не хотела показаться занудной сварливой женой.

Я на бросила накидку хотела идти, но граф настоял, чтобы я надела еще и шаль, и натянула зимние сапожки.

— Там холодно! — сказал он, и глаза его смеялись.

Но мне эта таинственность нравилась все меньше и меньше. Что он задумал? Не было ли это местью за мой отказ?

Он держал меня за руку и шел впереди, поднимаясь по бесконечной винтовой лестнице. До этого я была на башне всего один раз и убедилась, что вид с вершины замка был великолепен. Но идти туда ночью…

— Разве мы что-то увидим сейчас, милорд? — спросила я. — Даже луны нет…

— Для того, что хочу тебе показать, — ответил он загадочно, — луна не нужна.

Когда он толкнул дверь на самом верху лестницы, морозный воздух сразу опалил мне легкие. Здесь было гораздо холоднее, чем внизу, и я поняла разумность совета относительно шали и теплых сапог. Даже закутавшись в накидку, я мгновенно продрогла. Граф заметил это и встал позади меня, обняв со спины и укрыв дополнительно полами своего плаща. Стало теплее, хотя его близость беспокоила меня куда больше, чем мороз. Я сделала попытку освободиться, но Ален не позволил, прижав меня покрепче.

Здесь горели два светильника, но они не могли пронзить зимнюю ночь, и тусклые оранжевые пятна лишь сильнее подчеркивали черноту неба над нами. Я подняла голову: ни одной звезды. И что можно здесь увидеть?

Граф вдруг загасил один светильник, и стало совсем темно, потому что одинокий язычок пламени не мог в полной мере разорвать зимнюю тьму. Я поежилась, и Ален тут же ласково сжал мои руки.

Прошла секунда, вторая…

— Зачем вы привели меня сю… — я не договорила, потому что где-то внизу раздался страшный грохот, а потом в небе перед нами вспыхнули тысячи алых звезд.

Фейерверк!

Один раз я видела это чудо — два года назад, когда в королевской семье родился третий принц. Открыв рот, я смотрела, как рубиновые звезды ослепительно вспыхнули, а потом стекли с небес огненным дождем. Новый взрыв — и зеленые сполохи озарили небосвод, потом — желтые, синие, снова красные!..

Позабыв обо всем, я только ахала от восторга. Губы графа касались моего виска, но в этот момент даже такая изысканная ласка отошла на второй план. Послышался стук балконной двери на третьем этаже, а потом — радостные вопли Гюнебрет, которыми она сопровождала каждый новый взрыв разноцветного пламени.

Я совершенно забыла о времени, и даже когда канонада затихла, продолжала смотреть в небо, ожидая продолжения чуда.

— Тебе понравилось? — спросил Ален шепотом, хотя наверху кроме нас никого не было.

— Очень! — призналась я, словно пробуждаясь от колдовского сна. — Это было великолепно!

— Это было в твою честь, — продолжал он, опаляя мою щеку жарким дыханием.

— За этим вы ездили с Гюнебрет в Анже? — догадалась я.

— И не только…

Он разжал мои пальцы и что-то вложил в мою ладонь — что-то маленькое, с острыми углами, бархатистое и тяжелое.

— А это еще один подарок тебе, — сказал Ален. — Его мы тоже выбирали вместе с Гюнебрет, но это подарок лично от меня.

Я подняла подарок повыше. Это была маленькая коробочка, обитая бархатом, с серебряной ковкой на углах.

— Что это?.. — спросила я, еле шевеля губами, потому что силы разом покинули меня, и в голове не осталось ни единой мысли.

— Может, откроешь?

Хитрый замочек долго мне не поддавался, а когда я все же справилась с ним и откинула крышечку, то сначала зажмурилась и лишь после третьего вздоха осмелилась взглянуть на подарок второй раз.

На черном атласном подкладе, надетое на деревянный штырек, лежало кольцо. Прозрачный, как кусочек льда, камень искрился тысячью граней, отражая оранжевый свет. Как будто одна из искр фейерверка упала мне на ладонь.

— Что это значит, милорд?

— Это значит, что я люблю Бланш, — сказал он, прижимая меня все крепче. — Тут полагалось бы встать на колено и добавить: «Выходи за меня!» — но как-то так получилось, что мы уже женаты. Поэтому я скажу иначе. Стань моей женой, Бланш.

— Но я и так ваша жена… — ответила я, хотя в голове на разные лады повторялось «я люблю Бланш», «я люблю Бланш».

— Стань женой по-настоящему.

Я со стуком захлопнула коробочку. Сверкающий камень пропал, и тьма навалилась, подобно груде камней.

— Вы знаете, милорд, что это невозможно.

— Почему же?

Я попыталась разжать его руки, но он не отпустил меня и развернул к себе лицом, притиснув грудью к груди. Призвав на помощь все благоразумие, хотя «я люблю Бланш» по-прежнему звенело в моих ушах, я сказала: