Карт-Бланш для Синей Бороды (СИ) - Лакомка Ната - Страница 27

Мне даже стало страшно, когда я представила на свадебном торжестве это чудо.

— Вы готовите для графа, господин Маффино. Не знаю, что насчет остальных сладостей, но свадебный торт должен быть изысканным, не аляповатым, ни в коем случае не вульгарным.

— Ты намекаешь… — побагровел Маффино.

— Младенчиков оставьте для свадьбы дочери начальника городской стражи, — сказала я упрямо. — А на графской свадьбе нужно нечто иное.

— Ты всегда споришь со мной, Бланш! — возмутился Маффино, позабыв об уважительном «миледи». — Ну и что ты предлагаешь?

— Ангельский бисквит, — произнесла я и тут же поняла, чего я хотела от этой свадьбы.

— Ангельский бисквит? — изумился хозяин. — Но он слишком прост по составу и слишком сложен в приготовлении!

— Вот поэтому он и будет украшением стола. Ангельский бисквит — белоснежный, как сама зима, украшенный взбитыми сливками и драже из сусального серебра. Он лучше всего заявит о вас, как о мастере, способном удовлетворить даже изысканный вкус короля! И потом, — я посмотрела на господина Маффино и улыбнулась, — я хочу именно белый свадебный пирог. Это мой каприз, вы уж простите.

Лицо Маффино сразу разгладилось, и он тоже улыбнулся:

— Ты же Бланш! Как я сразу не подумал! Что ж, пусть будет ангельский бисквит! Сейчас же прикажу поставить белки на холод, чтобы их состарить! К субботе они будут как раз готовы!

Ангельский бисквит кажется простым — чтобы его приготовить нужны лишь яичные белки, сахар, мука, лимон и немного ванили, не надо ни масла, ни жирных сливок, но это видимая простота. Сначала надо поработать над яичными белками — поставить их на холод как минимум на пять дней, чтобы они приобрели нужную консистенцию, из свежих этот пирог получится вязким, а не воздушным, каким он должен стать после выпечки, оправдывая свое название. Вторая хитрость — в выпечке. После того, как бисквит готов, его нельзя вынимать из формы, а надо перевернуть кверху дном и повестить на специальные крюки, чтобы пирог «отвиселся». Он не вывалится из формы, а станет еще воздушнее, еще нежнее, и приобретет свой неповторимый, по-настоящему небесный вкус.

Именно такой свадебный торт я возмечтала увидеть на свадьбе. И вместе с мыслью об ангельском бисквите пришли мысли о свадебном платье. Теперь я точно знала, в каком наряде появлюсь перед женихом. И еще…

— Господин Маффино, — попросила я, — позволите ли напоследок воспользоваться вашими продуктами и лавкой, чтобы приготовить кое-что… для милорда графа?

— Зачем спрашиваете?! — возмутился хозяин. — Вся моя лавка к вашим услугам! — тут он хитро улыбнулся и добавил: — Ведь милорд платит полновесным золотом.

Перед венчанием жениху и невесте полагается держать пост — не есть мяса, не пить молока, забыть о яичнице, наваристых похлебках, и поддерживать силы лишь молитвой. Не раз я слышала, как жениху и невесте, чрезмерно увлеченных постом, после свадьбы становилось плохо, и хотя двухдневный пост вряд ли сказался бы на здоровье графа, я решила позаботиться о женихе.

Что может поддержать силы, насытить и не отяжелить желудок? Конечно же, монастырская коврижка. Ее-то я и собиралась приготовить. Легче всего было сделать это в лавке господина Маффино — где под рукой находились всевозможные орехи, сухофрукты, и мука была самой белой, крупитчатой, да и печь специально строилась для выпечки нежных десертов. Но была еще причина, почему я хотела испечь коврижку не дома.

Не было больше Бланш — служанки из лавки. Девушки, помогавшие Маффино, заговорили со мной уважительно, и поклонились все до единой, едва я только переступила порог. Хотя некоторые из них еще вчера смотрели на меня с некоторым пренебрежением, сегодня они пытались завести осторожную беседу, вызнавая о секретах, которые помогли мне приготовить лакомства, которые покорили сердце королевского вельможи.

Еще никогда я не готовила с таким удовольствием и воодушевлением, и улыбка никак не желала покидать моих губ.

Подвязав фартук, я подобрала волосы и первым делом просеяла муку, любуясь, как на доске для теста вырастает белоснежная горка, способная взметнуться от самого легкого дыхания. Потом я отобрала самые лучше орехи, высушенные южные сливы, абрикосы, сладкую черную вишню и порубила их мелко, но не совсем в пыль, а чтобы чувствовались кусочки.

Смешав орехи, сухофрукты, муку и постное масло, я замесила тесто, добавила щепотку самой лучшей морской соли, щепотку только что натертой корицы, соду, политую лимонным соком и — секретный ингредиент! — уваренный яблочный сок, который господин Маффино старательно сохранял в укупоренных глиняных бутылях. Яблочный сок придаст коврижке влажность и нежный аромат фруктов.

Господин Маффино сам приготовил форму под коврижку и, выложив тесто, сам поставил пирог в печь, наказав одной из помощниц следить за ровностью жара в печи, как за биением собственного сердца.

Вымыв руки и даже не сняв перепачканный мукой фартук, я села на скамейку для посетителей, с удовольствием наблюдая, как расторопно действуют помощницы господина Маффино. Сам хозяин сновал здесь и там — приглядывая, руководя, советуя и ругаясь, конечно.

Звякнул колокольчик, объявляя о приходе нового посетителя, и вошел Реджинальд. Я бы очень обрадовалась, если бы он не заметил меня, но это было невозможно — я сидела возле самого порога.

— Леди Леонидия сказала, что ты опять убежала сюда, — Реджинальд подошел ко мне, но не поприветствовал и руки не подал. — Тебе здесь как медом намазано.

— Тебе тоже? — спросила я.

От радости и умиротворения, что охватили меня во время приготовления пирога, не осталось и следа. Реджи не зря явился сюда, за мной.

— Значит, свадьба с графом? — спросил Реджинальд. — Высоко метишь, Бланш.

— Разве у тебя есть право говорить со мной подобным тоном?

Хорошо, что наш разговор не был слышан тем, кто стоял за прилавком — его заглушало шипение масла, звон пестиков о ступки, громкие приказы господина Маффино, иначе я просто сгорела бы от стыда.

Встав, я отряхнула фартук и сняла его. До готовности коврижки было еще около получаса, но я серьезно подумывала, чтобы уйти, не дожидаясь конца выпечки — если Реджи и дальше будет вести себя, словно я ему чем-то обязана. Но он понял свою ошибку и поспешил извиниться:

— Прости, Бланш, я опять говорю глупости. Но я сам не свой, как узнал об этом.

— Да, все получилось очень… быстро, — ответила я, не найдя других слов.

— Я сразу понял, что ты понравилась ему, — сказал Реджи, принимая у меня фартук и не глядя вешая его на гвоздь, вбитый в стену. — Ты не можешь не понравиться. Но ты хорошо подумала? Еще ведь не поздно отказаться!

— Не понимаю, почему я должна отказываться? — я старалась держаться спокойно, но то краснела, то бледнела, и не могла понять в чем причина — или меня возмущала настырность Реджи, или… мне было стыдно перед ним, словно, действительно, я совершила что-то неприглядное.

— Он страшный человек, — у Реджи хватило ума понизить голос, но господин Маффино все равно его услышал и поспешил вмешаться.

— Милорд граф — один из самых уважаемый людей королевства, — сказал он важно и напыщенно, — он был другом короля, когда его величество еще был пятым принцем и мечтать не мог о троне! Граф де Конмор не раз спасал ему жизнь, а однажды остановил двести конников на Яванском мосту! Один! За это он получил титул Рыцаря без страха и упрека!

Реджи скривился, но опровергать это не стал.

— Двести конников — один? — спросила я у Маффино. — Разве это возможно? А откуда вы знаете?

— Об этом известно любому, кто помнит о минувших делах, — многозначительно ответил хозяин лавки. — Видите, миледи, молодой человек не спешит мне возразить.

— Воинское бесстрашие — еще не признак доброго сердца, — ответил Реджи.

— Да вы крамолу говорить изволите на милорда? — тут же ощетинился Маффино.

— Вы не правы, — произнес Реджи с достоинством. — Вассал не может порочить своего господина, а я принят на службу к милорду графу.